Призрак улицы Руаяль - Жан-Франсуа Паро

— Король знает все, что произошло сегодня ночью у вас в доме. Ему известно и про скандал, и про волнения, вызванные безумием вашей служанки. И он не может допустить очередных беспорядков у себя в столице. Народ и без того воспламеняется со скоростью пороховой дорожки. Ведь, полагаю, вы и ваше семейство стали молиться не просто так.

— Сударь, что вы намерены делать?

— Следуя полученным мною распоряжениям, буду просить вашего гостеприимства — всего на несколько дней.

Гален сделал неопределенный жест.

— О! Успокойтесь, и речи быть не может, чтобы вы содержали меня бесплатно. Я стану платить за пансион. Неужели вы считаете, что король так беден, что заставляет своих подданных оплачивать его расходы? Давайте посчитаем, и, полагаю, мы придем к соглашению. Хорошая гостиница стоит от четырех до пяти ливров в день.

— У меня есть лишь крошечный закуток, где наши бедные служанки ставят свою кровать.

— Мне этого вполне достаточно. Итак, проживание четыре ливра, затем два ливра за еду, всего шесть ливров. Поднимем цену до восьми ливров. Вас это устроит?

Щеки Галена слегка порозовели.

— Ваш слуга, сударь. Хотите разделить с нами ужин? Мы только что сели за стол.

Николя поклонился и последовал за меховщиком.

Жилая часть дома начиналась по левую сторону рабочего кабинета Шарля Галена. К этому времени среди парижской торговой буржуазии окончательно утвердилась мода отводить под трапезу отдельную комнату. Они вошли в столовую без окон. Круглое слуховое оконце, выходившее в кабинет, днем, вероятно, пропускало в комнату скудный свет. Замкнутое пространство, скудно озаряемое свечами, немедленно пробудило у Николя чувство тревоги. Его без лишних церемоний представили семье и шесть пар глаз устремили на него свои взоры. Хозяин дома вернулся во главу стола и занял место между сестрами, Камиллой и Шарлоттой. На другом конце стола восседала госпожа Гален; по правую руку от нее сидел ее пасынок Жан, а по левую незнакомый Николя блондин, которого представили как Луи Дорсака, приказчика в лавке. Справа от сводного брата сидела девочка лет семи-восьми с угловатым лицом; склонившись над тарелкой, она, казалось, на кого-то обижалась. Принесли еще один прибор, и Николя сухо предложили занять место напротив девочки.

После жидкого супа с размоченными кусочками черствого хлеба подали блюдо голубей с бобами. Тщедушные пернатые во время приготовления окончательно усохли. Несмотря на явное недовольство супругов Гален, старшая из сестер, Шарлотта, при поддержке возбужденно чирикавшей младшей сестры, принялась бранить порядки в доме, а заодно и принесенное блюдо. По ее словам, при жизни их отца беспорядков в семье никто не допускал. Отец расширял семейное дело, не пускался в рискованные спекуляции и уж тем более не доверял свое состояние морским волнам. Ах, какой позор, что ей приходится в присутствии чужака напоминать о необходимости соблюдать прописные истины! Затем, бросив змеиный взор на приказчика, она сменила шарманку, и принялась перечислять обязанности мальчиков в лавке и подробно излагать правила, коих им следовало придерживаться. Выходило, что работать в лавке могли только добропорядочные молодые люди, благоразумные и верные, которые даже помыслить себе не могли, чтобы обворовать хозяина. Ведь именно мошенники рано или поздно приводят честных негоциантов к погибели и разорению! А порядочный приказчик обязан при любых обстоятельствах усердно трудиться и радовать хозяина. Завершающий удар нанесла младшая сестра, заявившая, что занимающий нынче место приказчика белокурый хлыщ является полной противоположностью достойного слуги.

Николя с тоской взирал на лежавшего у него на тарелке голубя, скользившего по тарелке при любой попытке расчленить его. Обе сестры с ехидной усмешкой наблюдали за гостем. Не дожидаясь, когда брат удостоит ее ответом, Шарлотта начала новый монолог. Супруга меховщика продолжала вести ученую беседу с приказчиком. Она сравнивала новый зал Оперы с оперным залом Версаля, где на огромной сцене могли разъехаться несколько лошадей. Внезапно монотонно журчащий разговор перекрыл писклявый голосок Камиллы. Откуда взялись эти голубиные мумии? Она совершенно уверена, это те самые городские голуби, что вечно досаждают парижанам хлопаньем крыльев и изобильным пометом. Их ловят сетями, а затем пичкают зерном, вдувая его ртом им в зоб. А когда им сворачивают шею, то зерно, не успевшее перевариться, забирают обратно и снова с помощью рта пичкают им птиц, предназначенных на убой. Так как в обязанности полиция входило следить за снабжением города продовольствием, Николя был прекрасно осведомлен о способах откорма птиц в стенах столицы. Шарлотта неожиданно потребовала анисовый ликер с мятным сиропом. Зажав рот рукой, маленькая Женевьева выскочила из-за стола, и, оттолкнув стул, с грохотом упавший на пол, бросилась вон из комнаты. Шарль Гален оторвал взор от тарелки и стукнул по столу кулаком. Два стакана упали, вино пролилось на скатерть и закапало на пол, где немедленно образовалась зловещая красная лужица, похожая на кровь.

— Довольно, сестрицы, это уж слишком! Отправляйтесь к себе в комнаты.

Его робкая попытка проявить власть оказалась успешной. Все стали подниматься с мест. Первыми, сделав обиженные лица, вышли Камилла и Шарлотта, затем, растерянно озираясь, поднялся Жан Гален. Шарль Гален с поклоном попросил комиссара извинить его сестер, и приказал кухарке указать гостю его комнату. Перекинувшись парой слов с приказчиком, госпожа Гален исчезла, даже не взглянув на комиссара и не сказав ему ни слова. Приказчик отправился ночевать к себе в соседний дом, где сдавались меблированные комнаты; когда он уже собрался удалиться, Николя остановил его.

— Сударь, я бы хотел поговорить с вами.

Лицо молодого человека приняло недовольное выражение.

— Завтра, если вам будет угодно, сударь. Сегодня меня ждут.

Крепко взяв его за руку, Николя открыл дверь, ведущую в лавку, и повлек упрямца за собой.

— Время еще есть: трапеза не затянулась. Вы, кажется, обладаете незаурядным красноречием, особенно когда рассказываете о ложах в новой Опере. О, я с вами согласен, зал, действительно, многие подвергают критике. Оркестр звучит глухо, голоса слабые, украшения жалкие, пропорции не соблюдены… А знаменитые ложи! Ах… эти ложи!

При каждом слове Николя подталкивал молодого человека вперед, пока наконец, не дотолкал его до стула и не заставил его сесть.

— Первый ряд расположен слишком низко, — продолжал Николя, — а потому женщины не проявляют к нему интереса. Что же касается вестибюля… вестибюль совершенно недостоин этого величественного здания. Вы не находите? Лестницы слишком крутые и узкие. Никакого простора. А теперь расскажите мне, что вы делали с 30-го по 31-ое мая, точнее, с шестнадцати часов 30-го до шести утра 31-го. Вопрос очень простой. Так что не брыкайтесь. Чем скорее мы завершим нашу беседу, там скорее я разрешу вам отправиться восвояси.

— Чего такого я могу знать, сударь, что может вас заинтересовать?

— Меня интересует многое. А посему я вас слушаю. Или прикажете отвести вас в Большой Шатле? Вам помочь? Для начала скажите мне, в котором часу вы завершили работу 30-го мая, то есть в тот день, когда на площади Людовика XV должны были состояться торжества.

— В шесть часов, это я могу сказать вам не таясь.

— Должен ли я понять, что у вас есть основания что-то скрывать от меня?

Вместо ответа приказчик скорчил выразительную гримасу.

— Вы всегда заканчиваете работу в это время?

— Нет. В тот день господин Гален позволил мне уйти пораньше из лавки, чтобы я успел сходить посмотреть праздник.

— А потом?

— Я вышел на улицу и смешался с толпой.

— Что было дальше?

— Ничего, давка была такая, что на площадь я не пошел, а, пройдя через монастырь фельянов, направился на бульвар.

— Вы вышли на бульвар до начала паники?

— Думаю, что да, хотя точно не знаю.

Николя показалось, что приказчик засомневался в собственных словах.

— Разумеется, — произнес он, — вы могли добраться до Тюильри по разводному мосту.

Шитая белыми нитками хитрость Николя в случае удачи сулила изрядный выигрыш, а потому попробовать стоило.

— Да, вы правы, я и в самом деле пошел по разводному мосту, чтобы выйти прямо к фельянам.

— А потом? — ласково продолжал Николя. — Полагаю, вы воспользовались щедростью нашего доброго прево, приказавшего раздавать бесплатное угощение?

— Хотел воспользоваться, но не сумел пробраться к месту раздачи.

— Мне доложили, что вина было много, и оно было недурно. Господин Биньон не обманул надежды парижан!

Выстраивая разговор вокруг незначительных фактов и мелких подробностей, Николя надеялся заставить противника сложить оружие. Но так как тот сдаваться не собирался, комиссар решил подтолкнуть его.