Книга мудрости. Беседы по Семи Искусствам Тренировки Ума Атиши - Бхагаван Раджниш

Безобразные люди очень беспокоятся об одежде, потому что они могут как-то управлять ей. Женщина, имеющая безобразное тело, не захочет идти голой на пляж. Она будет выступать против пляжей...ходить голой, нудисты, нудистские лагеря — она будет против. Единственная вещь, из-за которой она действительно против — она знает, что если она будет ходить голой, это будет ужасное зрелище!

Когда страна становится прекрасной, люди начинают обнажаться. Когда случается, что нация становится прекрасной, люди начинают ходить обнаженными. Нет нужды скрывать; мы скрываем только безобразное. Но одежды полезны людям, чьи тела некрасивы. Может быть, у вас не развита грудная клетка, вы не обладаете мощным торсом, но вы можете носить набивные пиджаки, и они могут вызвать симпатию — по крайней мере, внешне.

Человек искал на нудистском пляже...свою жену. Полисмен, наблюдавший за ним, заподозрил что-то и спросил его: «Что вы ищете? Вы здесь уже несколько часов — вы ищете какое-то сокровище?»

Он сказал: «Нет, только впалую грудь».

Вы можете носить набивную одежду, которая изменит форму вашего тела.

Махавира, наверное, был прекрасен — это также и мое ощущение — должен был быть редким, прекрасным человеком. Но люди ждали другого, поэтому они были против него. Ни одна деревня, ни один город не были гостеприимны к нему. Он изгонялся из деревень и городов, в него швыряли камнями, на него спускали собак, чтобы они преследовали и гнали его прочь из города — только потому, что он был наг! Он не делал никому никакого вреда; самый безвредный человек, какого вы можете представить, он не обидит даже муравья.

Ночью он спал только на одном боку. Он не переворачивался, потому что кто знает? Может быть, рядом ползет муравей, незаметный в темноте, и перевернувшись на другой бок, он убьет его! Он не гулял по ночам, потому что многие муравьи могут быть убиты. Он не ходил по траве, по газонам; он не ходил в дождливый сезон, потому что так много муравьев рождаются в дождливый сезон — такой безвредный человек. Но все же люди принимали его, а единственная причина — он не соответствовал их ожиданиям.

Ни один Будда не исполняет чьих-то ожиданий. Именно поэтому он становится Буддой: он никогда не идет на компромисс.

Мохан Бхарти, если у тебя есть какие-то ожидания относительно меня, ты снова и снова будешь в тревоге, потому что я не считаюсь с вашими ожиданиями.

Георгий Гурджиев говорил своим ученикам одну из самых фундаментальных вещей: «Не считайтесь с другими, иначе вы никогда не сможете расти». И вот что случается во всем мире, каждый считается с другими: «Что подумает моя мать? Что подумает мой отец? Что подумает общество? Что подумает муж, жена...?» Что говорить о родителях? Даже родители боятся детей! Они думаю: «Что подумают наши дети?»

Один человек пришел ко мне и сказал: «С тех пор, как я стал саньясином, мои дети думают, что я сошел с ума. Они смеются надо мной. Никто не причиняет мне больше боли, чем мои собственные дети... Они смотрят на меня в окно, они не входят в комнату! Они шепчут друг другу — я не знаю что, но они говорят обо мне. Они думают, что у меня не все дома».

Люди считаются с другими. Существуют миллионы людей, и с ними надо считаться. Если вы продолжаете считаться со всем и каждым, вы никогда не будете индивидуальностью, вы будете просто беспорядочным нагромождением — сделано так много компромиссов, вы должны бы совершить самоубийство задолго до этого.

Говорится, что люди умирают в тридцать, а их хоронят в семьдесят лет. Но смерть случается очень рано. Я думаю что тридцать — тоже неправильно; смерть происходит даже раньше. Где-то около двадцати одного года, когда закон и государство признают вас как гражданина — вот момент, когда человек умирает. Вот почему, несомненно, они признают вас как гражданина: теперь вы больше не опасны, вы больше не дикий, вы больше не необработанный. Теперь все в вас приведено в порядок, в определенный порядок; теперь вы упорядочены обществом.

Вот что это означает, когда нация дает вам право голоса: нация теперь может быть уверена, что ваша разумность разрушена — вы можете голосовать. Вас не боятся: вы гражданин, вы цивилизованный человек. Вы более не человек; тогда вы — гражданин.

Мое собственное наблюдение таково, что люди умирают около двадцати одного года. Все, что после — посмертное существование. На могилах мы могли бы начать писать три даты: рождение, смерть, посмертная смерть.

Мохан Бхарти, сначала ты веришь в меня — вот где ты идешь неправильно, не верь в меня — и тогда ты неверующий. И тогда ты оказываешься в конфликте, и возникает проблема, что делать. Как выйти из этой двойственности? Ты создаешь двойственность, а потом хочешь выйти из нее. Я не научу тебя, как выйти из него, я научу тебя, как не входить в него. Зачем тебе обязательно нужно войти в него?

Умный человек определяется как тот, кто знает, как выйти из затруднений, а мудрый — тот, кто знает, как никогда не впутываться в них.

Будь мудр. Почему бы не отсечь самый корень? Не верь в меня: будь человеком, который путешествует со мной. Вот что такое мои саньясины: они не верующие, они путешественники. Они идут со мною в неизвестное; они идут своими собственными ногами, по-своему. Я не тащу вас на своих плечах, я не хочу, чтобы вы всю вашу жизнь были калеками, я не даю вам никаких костылей. Вы должны идти по-своему.

Да, я знаю дорогу, я прошел по ней, я знаю все ловушки на пути. Я буду постоянно кричать вам: «Внимание, это ловушка!» Но все же вам решать, падать в нее или нет. Если вы падаете в нее, я не осуждаю вас, я уважаю вашу свободу. Если вы не падаете в нее, я не вознаграждаю вас, я считаю это само собой разумеющимся, что так поступает разумный человек. Итак, со мной нет ни награды, ни пищи, это не ад и не небеса, это не грех и не добродетель. Это моя радость — разделять. Если это и ваша радость — разделить со мной, хорошо; мы можем идти вместе, настолько далеко, насколько вы решите идти вместе со мной. В момент, когда вы захотите идти по другой дороге (это замечательно), мы скажем «до свидания», расставаясь.

Нет необходимости верить в меня, нет необходимости цепляться за меня. И тогда нет вопроса неверия, и двойственность никогда не возникает, и вам не нужно искать пути выхода из нее. Пожалуйста, не входите в него.

Каково твое отношение к смерти?

КАМАЛЕШ, мистик, направлявшийся к виселице, увидел большую толпу, бегущую перед ним. «Не спешите так, — сказал он им, — я могу заверить вас, что ничего со мной не случится».

Вот мое отношение к смерти: это величайшая шутка. Смерть никогда не случается, не может случиться по самой природе вещей, ибо жизнь вечна. Жизнь не может закончится; это не вещь, это процесс. Это не что-то, что начинается и заканчивается; она не имеет начала и конца. Вы всегда были здесь в различных формах, и вы будете здесь в различных формах или, в конце концов, бесформенными.

Так живет Будда в существовании: он стал бесформенностью. Он совершенно исчез из грубых форм.

Смерти нет, это ложь. Но она кажется очень реальной. Она только кажется очень реальной; ее нет. Она появляется, поскольку вы так сильно верите в ваше отдельное существование. Веря, что вы отделены от существования, вы даете смерти реальность. Отбросьте идею об отделенности от существования, и смерть исчезнет.

Если я един с существованием, как могу я умереть? Существование было здесь до меня и будет здесь после меня. Я просто рябь в океане: а рябь приходит и уходит, океан остается, остается неизменным. Да, вас не будет — вас как вас здесь не будет. Эта форма исчезнет, но то, что остается неизменным в этой форме, останется неизменным или в других формах, или, окончательно, бесформенным.

Но начните чувствовать единство с существованием, потому что это так и есть. Вот почему я настаиваю снова и снова, что пусть различие между наблюдателем и наблюдаемым исчезает в течение дня как можно чаще. Найдите несколько таких мгновений, и пусть это различение и различие между наблюдателем и наблюдаемым исчезнет. Станьте деревом, которое вы видите, и станьте тучей, на которую вы смотрите, и мало-помалу вы начнете смеяться над смертью.

Тот мистик, что направлялся к виселице, должно быть, видел всю обманчивость смерти. Он мог шутить над своей собственной смертью. Он направлялся к виселице, он увидел большую толпу народа, бегущую перед ним; они хотели увидеть распятие.

Люди очень интересуются такими вещами. Если вы слышите, что кого-то публично убивают, тысячи людей соберутся вместе посмотреть это. Зачем этот аттракцион? Глубоко внутри вы все убийцы — это освященный способ наслаждаться этим. Вот почему фильмы об убийстве, насилии так модны, популярны... детективные романы. Если только в фильме нет убийства, в фильме нет самоубийства, в фильме нет непристойного секса, он никогда не станет кассовым фильмом. Он не будет успешным; он потерпит провал. Почему? — потому что никто не интересуется ничем другим.