Антидиверсанты - Сергей Зверев

– Я что, не ясно сказал, бля?! Руки за голову, и порезче!

Они стоят, рассредоточившись. Впереди – Митин, слева, отступив на два шага, один из лейтенантов ВВС, справа – штабс-капитан, сжимающий за пазухой гранату, сзади – два «зеленых» бойца, Степан и Гриша (оба вели себя безукоризненно, но сейчас все-таки «сдали», побледнели, ожидают страшного исхода).

Самоуверенной походкой приближаются двое омоновцев. Митин мгновенно определяет в них иногородних – сейчас здесь таких много; сослали со всей страны размазывать москвичей мордой по асфальту. Власти хитры – нет ничего лучше, как сыграть на исконной ненависти к зажравшейся столице.

– Откуда идем?

Первый омоновец уже совсем близко. Ствол автомата в метре от лица Митина, сделай одно резкое движение – и, несмотря на свои пророчества, получишь в висок заряд свинца. Сейчас волкодавы не будут церемониться – им вручили этот город как подарок. Щедрые чаевые, двойные оклады, чувство превосходства над «московскими чмарями», возможность бить и унижать, давить сапогом, а то и убивать всяких слабаков, вознамерившихся поднять свою выю, выпрямиться, плюнуть в подлую харю новой власти, еще более грязную и мерзкую, чем прежняя…

– Ты глухой?

Только бы не выступил штабс-капитан! Господи, удержи слабоумного…

– Мы члены народной дружины. Наша группа сформирована на добровольной основе вчера ночью по призыву Егора Тимуровича Гайдара. Патрулируем свой район. Пока все в порядке. Мятежников не встречали.

Подобные экспромты Митин уважает. Говорит он спокойно, без напряжения, аккуратно сложив руки на затылке. Главное – полная естественность. Показать, что испугались, поэтому и ведем себя так заторможенно. А вообще-то мы, мол, свои, ребята, одну работу делаем.

Омоновец несколько обескуражен. Ни про какие «народные дружины» он, конечно, и слыхом не слыхивал. Но кто его знает? Вдруг уже есть приказ Лужкова или самого Ельцина? Сейчас все развивается так стремительно…

– Документы с собой?

Второй омоновец не столь наивен. Скользнув взглядом по замершим фигурам бойцов, отмечает скованность Степана и Гриши, заледенелый в ожидании неизбежной схватки взор штабс-капитана, оцепенелый силуэт лейтенанта ВВС, даже руки на затылке сложившего как-то криво, на «пятьдесят процентов». И требовательно протягивает вперед ладонь:

– Вытаскивай паспорт!

Митин никогда не носит с собой такие «улики». Это закон, личная договоренность с самим собой, заключенная пару лет назад.

Остальные омоновцы не очень бдительны. Вылезли из микроавтобуса, курят, громко матерятся. Скороговоркой бубнят рации, из приемника в водительской кабине доносится голос президента – в новостной программе снова звучат фрагменты утреннего ельцинского обращения: «Те, кто пошел против мирного города и развязал кровавую бойню, – преступники. Но это не только преступление отдельных бандитов и погромщиков. Все, что происходило и пока происходит в Москве, – заранее спланированный вооруженный мятеж. Он организован коммунистическими реваншистами, фашистскими главарями, частью бывших депутатов, представителей Советов. Под прикрытием переговоров они копили силы, собирали бандитские отряды из наемников, привыкших к убийствам и произволу. Ничтожная кучка политиканов попыталась оружием навязать свою волю всей стране. Средства, с помощью которых они хотели управлять Россией, показаны всему миру. Это – циничная ложь, подкуп. Это – булыжники, заточенные железные прутья, автоматы и пулеметы. Те, кто размахивает красными флагами, вновь обагрили Россию кровью…»

– Паспорт у жены. Она отсыпается, мы пришли домой под утро. Ночью были у Моссовета, где собирались все демократические силы столицы.

Спокойный тон Митина диссонирует с возбужденным баском Ельцина. Сейчас самое важное – выиграть время. Пять деморализованных бойцов против пятнадцати вооруженных до зубов врагов. Это фатальный расклад!

– Твой паспорт!

Второй омоновец оставляет без комментариев слова Митина, поворачивается к штабс-капитану. Да, он может вытащить сейчас такой «паспорт» – мало не покажется!

– Дома. Я, как приехал от Моссовета, в квартиру забежал. Надо было своих предупредить, чтобы не волновались.

Молодец штабс-капитан!

«Вооруженный мятеж обречен. Чтобы восстановить порядок, спокойствие и мир, в Москву входят войска. Их задача – освобождение и разблокирование объектов, захваченных преступными элементами, разоружение незаконных вооруженных формирований…»

– Короче, дружинники, – второй омоновец морщится; ему уже надоели эти «гнилые базары», – сейчас едем с нами в ближайшее отделение, устанавливаем личности, а потом свободны. Ясно?

Куда яснее. Ситуация накаляется. Штабс-капитан, не подведи…

Митин до боли сжимает челюсти – стоит только оказаться в их микроавтобусе – и все! Пиши – пропало! Странно, почему они не заставили лечь мордой в асфальт? Так ведь и обыскивать проще. Или это еще будет перед посадкой?

Митин потом часто вспоминал эту минуту. Время как будто остановилось. Кажется, даже зависает в воздухе падающий с ближайшего тополя вниз желтый лист, а Ельцин будто осекается на очередной фразе: «Москва, Россия ждут от вас решительных действий…»

Происходит так потому, что в нескольких сотнях метрах звучит сухая автоматная очередь. Тут же разъяренным зверем рычит мотор микроавтобуса, и омоновцы, мгновенно сгруппировавшись, бросаются к машине. Первый «страж» немедленно мчится к своим, на ходу крикнув напарнику:

– Держи их под прицелом!

Странно! Кто же здесь мог стрелять? Другая группа волкодавов обнаружила ложную цель и решила проявить инициативу? Об этом Митин так и не узнал. Но спасительный голос стрелкового оружия тогда открыл путь к свободе…

Едва только микроавтобус заворачивает за ближайший угол панельной пятиэтажки, Митин прыгает вперед и стремительным движением вырывает из рук омоновца автомат с укороченным стволом. Спецназовец ВДВ показывает, на что он способен, – медлительный страж не успевает нажать на спусковой крючок. Акция занимает всего несколько секунд. И вот уже обезоруженный враг корчится на земле – Митин, не церемонясь, нанес ему поражающий удар страшной силы.

Они молниеносно, все время оглядываясь по сторонам, затаскивают омоновца в ближайший подъезд (как хорошо, думал впоследствии Митин, что в те годы еще не было домофонов) и бегом уходят через соседний двор к станции метро.

Воистину, их уберег господь!

Уже садясь в вагон, Митин крестится. Такое с ним случалось нечасто…

4

Северо-восточная Украина

Полигон

18 августа

00.28

Ночной прорыв Томсон решил делать по всем тактическим правилам, принятым в среде коммандос. Оставив с флангов в засаде у левого и правого лаза в бункерах Г-8 и Д-10 соответственно Айса и Рича (оба имели на своих винтовках совершенные образцы окуляров, снабженные приборами ночного видения), он сам с Майком и Берком медленно двинулся наружу. Ник должен был сделать ложную вылазку из левого выхода, отвлекая на себя внимание противника.

Отсчитывая про себя убегающие в вечность секунды, Томсон ждал, когда Ник начнет свой опасный бросок вперед. Всего десять минут назад они подробно обсудили план.

– Они, как профи, естественно, допускают, что мы пойдем двойным охватом. Допускают также, что выберем один из бункеров или устроим демонстративный фальшивый маневр. Есть только три варианта в тех или иных модификациях. Но вот на что я надеюсь…

Командир замолчал, потирая ремень штурмовой винтовки.

– Если мы первыми выползем на поверхность, а ты первым откроешь огонь, у нас будет фора. Не очень большая, секунд на тридцать. Они должны поверить, что фальшивый маневр совершается из бункера Д-10, а реальная вылазка идет с твоей стороны.

Прямо глядя в глаза Нику, он спросил:

– Ты понимаешь, что это за риск?

Ник молча кивнул.

– Мало того, – Томсон сжал челюсти, – если ты погибнешь, то подставишь под удар всю группу.

– Как говорят нынешние русские, – Ник специально выделил последнее слово, прекрасно зная, что командир не любит всуе упоминать национальность противника, – у меня будет фарт.

Он резко встал и добавил, уже сделав шаг вперед:

– Прорвемся, Томсон…

Ник должен был постараться как можно незаметнее выскользнуть из правого бункера, чтобы максимально оттянуть тот момент, когда его заметят стрелки. Но Томсон понимал – надежды на такой исход остается немного, поскольку несомненно снайперы противника имеют на своей оружейной оптике приборы ночного видения.

Действительность тут же подтвердила предположения командира американской группы. До поры до времени они сохраняли полную тишину, передвигаясь словно змеи, подползающие к жертве. Никто не сомневался в том, что малейший звук со стороны стены вызовет соответствующую реакцию российских снайперов, скрупулезно отслеживающих окружающее пространство. Но Томсон смог выдвинуться лишь на два метра от выхода из бункера, а Майк и Берк, последовав за ним, застыли рядом на верхней ступени, когда почти одновременно с приглушенным голосом карабинов Айса и Ника слепящим огнем сразу по двум целям ответили спецы противника.