Ливень без туч - Бхагаван Раджниш

Именно поэтому так трудно узнать Мастера.

Ты сможешь узнать тех, кто стоит на берегу, но они не смогут тебя спасти. Ты узнаешь, что они мастера, но расстояние между ними и тобой будет огромным - как ты к ним приблизишься? Может быть, они, сидя на золотых тронах и дыша небесными ветрами, очень святы, пьяны благоуханием неописуемых цветов, но далеки от тебя. Самое большее, они спасут самих себя.

Но я говорю, что если человек, который спас себя, не может спасти и тебя, тогда сомнительно, чтобы он и сам себя спас. Сомнительно, чтобы тот, кто действительно стоит на берегу, боялся его потерять. Тот, кто достиг берега, не побоится его оставить; он знает, как вернуться. Он не боится потерять достигнутое. Человек боится потерять достигнутое, только когда у него на самом деле ничего нет, потому что если он это потеряет, то не сможет возвратить. Лишь тот, кто действительно спасся, может рискнуть. Но не думай, что, просто рискнув, кто-то может тебя спасти - потому что рискуют даже идиоты. Часто бывает...

Однажды это случилось прямо передо мной.

Я сидел на берегу реки, и кто-то сидел рядом со мной. Я не знал этого человека. Внезапно кто-то стал тонуть. Я побежал к нему, и другой человек тоже побежал и прыгнул раньше меня. Увидев, что он прыгает, я остановился. Но тут я увидел, что и он стал тонуть. Он совершенно забыл, что сам не умеет плавать!

Когда кто-то тонет, ситуация случается так внезапно и стремление спасти тонущего возникает с такой силой, что ты можешь забыть, что сам не умеешь плавать.

Это удвоило мои трудности: теперь мне пришлось вытаскивать из реки двоих. Я сказал ему:

- Господин, было бы лучше, если бы вы не прыгали!

- Я совершенно забыл! - сказал он.

Благородный человек, добрый сердцем, с огромным желанием спасти человека... но для спасения недостаточно одного желания - ты должен знать также искусство спасения. Желание спасти может быть таким сильным, что ты забудешь, что сам не научился плавать. Тогда вместо того, чтобы спасти человека, ты сам утонешь - человек, которого ты пытаешься спасти, утопит тебя.

Дураки тоже рискуют. Часто они рискуют немедленно. Мудрый человек рискнет, только все обдумав, идиот просто прыгнет. Когда мудрый колеблется, дурак бросается в воду. Но что получится из одного риска? - сам по себе риск никого не спасет. Риск нужен, но одного риска недостаточно. Спасение совершенно не рискованно для того, кто знает, и все же тебе это покажется рискованным. Тот, кто нашел берег осознанности, не потеряет его в самых глубоких водах.

Третий министр спас сына. Он играл, но только на периферии. Он стал игроком, но это была просто актерская игра. Внутри это было только представление, он оставался осознанным. Он притворялся, что пьет алкоголь, но никогда не пьянел. У кого в кабаке достаточно осознанности, чтобы обращать внимание на то, что ты не пьян? Даже если бы он на самом деле пил воду, держа перед собой винную бутылку, заметили бы это пьяные? А если бы заметили, действительно ли они были бы пьяными? Проститутки танцевали, и все умы были сосредоточены на них, но его ум оставался при нем.

Человек, стоящий на берегу реки, затронутый и незатронутый, спасает тонущих. Сахаджо нашла такого мастера - Чарандаса.

Чарандас был очень простым человеком. Он был настолько прост, что обычный человек не смог бы заметить разницы между ним и собой. Он был абсолютно обычным. И помни, когда ты встречаешь кого-то, кто необычен и в то же время обычен, только тогда ты можешь быть спасен. Ты должен знать, что только тогда есть кто-то, кто рядом, но в то же время далеко; иногда он так на тебя похож, что ты недоумеваешь, в чем же разница между вами: "Возможно ли, что этот человек не тонет, как и я?" Человеку, который приходит тебя спасти, придется подойти близко, войти в глубину реки, где находишься ты. Но тонущий человек может подумать, что подошедший к нему тоже тонет.

Тонущий человек размахивает руками и ногами, и то же самое делает плывущий. Что такое плавание? Ты просто выбрасываешь руки и ноги систематическим образом. Тонущий человек поднимает вокруг себя брызги; то же самое делает пловец. Тонущий может подумать, что плывущий тоже вот-вот утонет, но между ними есть огромная разница: тонущий человек машет руками и ногами из страха, а тот, кто пришел его спасти, делает то же самое из осознанности. Оба они поднимают вокруг себя тучи брызг, один в бессознательности, другой в осознанности. Спасает именно осознанность.

Чарандас был очень простым человеком. Он спас Сахаджо, и Сахаджо стала петь о нем песни. Она говорит: "Если возникнет необходимость, я отвергну Бога, но не смогу оставить своего мастера. Потому что Бог бросил меня в эту реку, а мастер спас, освободил меня: я скорее покину Бога, чем оставлю своего мастера".

Никто никогда не слышал о Чарандасе. Только благодаря песням Сахаджо о нем распространилась молва. У него было две ученицы, Сахаджо и Дайа. Они были как два его глаза, как два его крыла. Обе они пели песни о Чарандасе; только так люди узнали о нем.

Вскоре мы поговорим о Дайе. Они так похожи - наверное, потому, что их спас один и тот же мастер. Обе несут прикосновение одного и того же мастера, в обеих бьется сердце одного и того же мастера. Их песни приходят из одного и того же источника. Поэтому я назвал эту серию бесед о Сахаджо Бин нхан парат пхухар, "Ливень без туч". Это слова Дайи. Когда я буду говорить о Дайе, эту серию бесед о Дайе я назову Джагат тавайа ки, "Мир подобен гаснущей утренней звезде" - как будто утренняя звезда гаснет на рассвете... таков мир. Их сердца бьются в одном ритме, поэтому для Сахаджо я выбрал слова Дайи, а для Дайи - слова Сахаджо.

Вот что случилось с Сахаджо: она была спасена, когда тонула в реке мира, - она пережила опыт утопающей и опыт спасенной. Она пережила опыт середины реки и опыт берега; она пережила отчаяние тонущей и радость спасенной. Она очень близка вашим сердцам. Половину, несомненно, вы поймете, потому что тоже тонете и знаете этот страх. И если вы поймете половину, тогда у вас откроются глаза и на вторую половину. Вы поймете и другую половину и тоже узнаете радость спасенных.

А теперь попытайтесь понять эти сутры.

Без двойственности нет вражды.

Сахаджо говорит: без желания,

в состоянии удовлетворенности и чистоты

нет зависимости от другого.

Три фазы: нет двойственности, нет вражды, нет желания. Пока ты живешь в двойственности, ты будешь тонуть. Считать другого "другим" - вот причина того, что ты тонешь. В тот день, когда ты узнаешь, что нет двойственности, что есть только одно, ты будешь спасен. Величайшая иллюзия - видеть другого как другого, величайшая революция - узнать себя в другом.

Человек, сидящий рядом с тобой, это не твой сосед, это ты. Форма может быть другой, но глубоко внутри бьется то же самое сердце. Глубоко внутри природа сознания одна и та же. Какова разница между тобой и другим человеком? Есть тысяча и одно различие, и если ты будешь считать различия, то упустишь то, что одно и то же. Различий много, но за ними скрыто то, в чем нет различий. Если ты смотришь на различия, то увидишь мир, не Божественное. Если ты смотришь на того, кто за пределами всех различий, тогда мир исчезает и появляется Божественное.

Увидеть единство в многообразии - значит прибыть в храм Божественного.

Есть деревья, есть скалы и горы, и все они кажутся такими разными. Но одно у них одинаково: горы существуют, и ты существуешь - факт вашего существования один и тот же. Цветы цветут, и ты тоже иногда цветешь; цветы увядают, и ты тоже иногда увядаешь; поток течет к океану с песней и танцем, и ты иногда танцуешь и поешь. Иногда поток становится очень грустным, как будто он никуда не течет, почти останавливается... то же самое иногда бывает и с тобой, когда ты становишься печален и кажется, что ты никуда не идешь, как будто твоя жизнь потерялась в пустыне.

Когда ты видишь что-то в жизни, ищи недвойственность. Тогда постепенно ты найдешь, что различий много, но они только на поверхности; внутри единство. В двойственности человек теряется, в единстве он спасен. Единство - это берег реки, двойственность - стремительное течение. Даже если ты заглянешь в своего врага, ты найдешь, что в чем-то вы едины - может быть, в вашей враждебности, может быть, в противостоянии, но в чем-то вы похожи. И когда ты узнаешь это единство, враг будет на поверхности врагом, но внутри будет дружба.

Ты, и без врага? Ты будешь чувствовать себя неполным. Когда умирает враг, что-то умирает и у тебя внутри. Ты не останешься таким же, как был. Хотя ты тысячи раз думал о том, чтобы убить врага, когда враг действительно умирает, ты чувствуешь: "Боже мой! Какое-то место в моем сердце опустело". Враг занимал в тебе какое-то пространство, имел какое-то пространство в твоей жизни.