В августе сорок второго (СИ) - Тарханов Влад

Сталин опять подчеркивает, что говорит не с генералом Виноградовым, а с «попаданцем» Толоконниковым, что же, мне остается только принять правила игры.

— Да, я знаю…

— Хорошо, товарищ Толоконников, что ваша память вас не подводит. За Николаем Михайловичем, профессиональным разведчиком, стояли такие мощные фигуры как военный министр Временного правительства Верховский, морской министр Вердеревский, генерал Маниковский, практически все руководство военной разведки Генштаба Российской армии. Они посчитали нас единственной силой, способной вывести страну из кризиса, пусть и дорогой ценой. Страна стояла на краю распада. Наша небольшая группа и пообещала, что сделает все, чтобы сохранить страну. Они назвали нас большевиками-государственниками и подчеркивали, что с большевиками-интернационалистами не хотят иметь никакого дела. Военное руководство Октябрьским переворотом — это целиком их дело. Какой такой Троцкий? Болтун, хоть и талантливый организатор. Ленин? Выдающийся тактик и теоретик, но не практик. Антонов-Овсеенко? Не смешите меня! Эти недоучки вместо захвата власти создали бы бардак и говорильню! Митинговали до посинения, а дело стояло бы на месте! Штаб революции был в редакции «Правды», рядом — крейсер «Аврора» с самой мощной радиостанцией, полевой узел связи военные развернули, они руководили отрядами восставших. Арест Временного правительства дело рук небольшой группы офицеров-разведчиков, которые проникли в Зимний дворец, пока массовка из матросов и солдат гарнизона отвлекали внимание казаков и юнкеров. А когда правительство было арестовано, защитникам Зимнего ничего не оставалось, как разойтись по казармам! Этот переворот был бескровным только потому, что был хорошо организованным! По-военному четко и оперативно! И никакого революционного творчества масс! Железная воинская дисциплина и порядок!

Иосиф Виссарионович попросил принести чаю. Через несколько минут чай, варенье и вазочка с печеньем были на столе. Сталин с удовольствием выпил свой стакан чаю, закусив одним из печений, я попробовал варенье, оно было из нескольких сортов ягод и имело очень тонкий вкус и аромат. Хозяин опять взялся за трубку, а потом продолжил, перемежая реплики курением.

— Я не буду пересказывать перипетии внутрипартийной борьбы после Октября. Скажу, что наша группа проиграла. Был взят курс на скорейшую мировую революцию. Но для этого надо было остаться у власти. Мы не знали, что мы строим! Ленин, как и большинство партийцев считали, что нам надо строить объединенную коммунистическую Европу с центром в Германии. Но тут вспыхнул мятеж Чехословацкого корпуса, потом началась гражданская война и стало ясно, что надо еще удержаться у власти, а для этого сначала построить свое государство, а потом решать вопросы мировой революции. Так получилось, что моя группа проигрывала, но условия заставили партию принять нашу позицию и строить государство диктатуры пролетариата в отдельно взятой стране. Это не была идеология партии! Это была идея моей группы, если хочешь, фракции в партии, и не более того! Троцкий бросился строить Красную армию, Ленин и Свердлов сосредоточились на создании государственных органов, я занимался партийной структурой, Каменев — Коминтерном.

На столе уже четыре фигуры. Белый король и три ладьи: красная, черная и коричневая. Кроме них около белого короля множество белых пешек.

— После смерти Свердлова, который попытался убрать Ленина и занять его место, вес набирает Троцкий, как руководитель победоносной Красной армии.

Вместо черной ладьи на столе появляется черная королева в окружении черных пешек.

— Провал революций в странах Европы, в первую очередь, Венгрии и Германии — и Коминтерн теряет свой вес. Формально он главнее, чем ВКП(б), но фактически…

Вместо коричневой ладьи появляются три коричневые пешки.

— В этой ситуации мне надо было создать какой-то реальный противовес Троцкому. Иначе страна должна была быть принесена в жертву на алтарь мировой революции. А я уже к концу Гражданской войны понимал, что надо сохранить государство как систему, не бросать жизни наших народов в горнило мировой революции. К этой идее я охладел окончательно. И во многом потому, что не было в этом стане у меня друзей, не было уважения. Я для них был необразованным и некультурным, но очень полезным горцем, дикарем. Я воспользовался тем, что партия стала увеличиваться, круг задач становился все больше, нужны были кадры-управленцы для всей страны. И тогда я одержал первую победу, очень маленькую, но очень важную. Мне удалось сделать так, что партийные кадры попали под мой контроль, а в советских органах при назначении руководителей предпочтение отдавалось также партийным кадрам перед непартийными. Это была очень сложная, незаметная и кропотливая работа! Троцкий предпочитал работать с старорежимными специалистами, покупая их лояльность пайками или страхом. Я же отстаивал идейность кадров в противовес их деловым качествам, мол, делам научатся, если захотят. Понимал ли я, что из-за этого будет страдать дело? Понимал! Но для меня было важнее получить группу соратников, пусть не на самых важных постах, но эта группа была многочисленной и могла сплотиться по любому моему сигналу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вместо красной ладьи на столе возникает красный конь и несколько красных пешек. Потом несколько белых пешек меняется на красные.

— После того, как мне удалось войти в блок с Каменевым и Зиновьевым против Троцкого, ситуация изменилась, но Ленин, который очень тонко просчитал изменение политического момента сделал попытку сблизиться с Троцким и отодвинуть меня снова на второй план. Правда, Ильичу так и не хватило смелости обозначить свою позицию одним именем, он хотел, чтобы после его смерти в партии и государстве возникло коллективное руководство, но допустить лидерство в этом коллективе Троцкого было бы крайне неосторожно!

Иосиф Виссарионович подошел к окну, на подоконнике лежала пепельница, в которую он начал выбивать трубку, поднял взгляд за окно, немного нахмурился.

— Поздно уже, но разговор надо закончить. Тебе постелют в гостевой комнате. Жене уже сообщили, что ты задержишься на работе.

— Так точно, товарищ Сталин.

— Ты понимаешь, что этого разговора не было? И тебя тут не было? Да?

— Так точно.

— Ну и хорошо. Товарищ Виноградов всю ночь работал в Ставке. Очень хорошо.

Мне показалось, что Иосиф Виссарионович что-то взвешивает, говорить-не говорить, потом принимает какое-то решение и поворачивается ко мне:

— В борьбе с коммунистами-интернационалистами я опирался на молодую партийную бюрократию, средний уровень партийного звена — до руководства областных и республиканских парторганизаций. Интернационалисты… Я сам интернационалист, понимаешь, товарищ Толоконников?

— Так точно, товарищ Сталин вы этим термином называете тех, кого в моё время называют «глобалистами», то есть тех коммунистов, которые во главу угла ставили мировую революцию любой ценой.

— Это правильный вывод, товарищ Толоконников. Глобалисты, да… Ладно, запомним. После смерти Ленина я почти все время находился в состоянии борьбы с различными группами политических противников. Это была сложная борьба, которая шла все с большим накалом. К середине тридцатых годов я сумел избавиться от почти всех групп или фракций как ты говоришь, «глобалистов». Напомню, моя опора, кроме небольшой группы единомышленников и друзей — среднее партийное звено, молодые партийные бюрократы. И вот в стране произошла перестановка сил: партаппарат под моим контролем, армия, в которой сохранилось влияние Троцкого, поэтому наркомом обороны долго был Клим, он лучше других умел ладить с военными, да… И третья сила, которая стала набирать все больший вес: это карательные органы, ВЧК-ОГПУ-НКВД. При Дзержинском мы всячески укрепляли эти органы, используя их в этой борьбе, но произошло смещение полномочий, ОГПУ взяло на себя слишком много власти, стало уходить из-под контроля, мы надеялись, что Ягода сумеет встряхнуть ОГПУ, а после образования НКВД поставит наркомат в рамки закона. При Ягоде ОГПУ не только арестовывало людей, но и расстреливало, иногда и без приговора суда. Это было государство в государстве. Последней каплей был провал в охране Кирова. Более того, следствие установило, что именно Ягода был причастен к этому убийству. Его расстреляли за другое, я уверен, что так было правильно. Для того, чтобы прекратить эту неправильную практику незаконных расстрелов мы и направили в НКВД Ежова. Сначала Ежов стал бороться с сотрудниками Ягоды и действительно наводил порядок в НКВД, я даже перестал бояться армии. В моих руках были две силы: партия и НКВД. Решил, что можно начать преобразования, ввести элементы социалистической демократии, сделать партию более активной, избавить от возможности «забронзоветь». Ежов получил указания строгого соблюдения законности в расследованиях государственных преступлений. В начале тридцать седьмого года НКВД стало раскручивать дело среди высшего командного состава РККА. Его потом назовут «заговором Тухачевского». Только неправильно его назовут, да. Я вижу, что у тебя вертится на языке вопрос, задавай, сегодня можно. Да?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})