Поглощенные Грешники (ЛП) - Скетчер Сомма

Никогда еще в комнате Висконти не было такой тишины. Неверие поглощает меня. Кажется, что чертов пол дышит. Мой взгляд скользит по нему, пытаясь найти смысл происходящего. У него загар, словно он месяц провел на Мальдивах, одет в ярко-белую футболку, чтобы подчеркнуть это. Татуировки показываются из воротника и манжетов, и я понимаю, что на нем нет даже чертовых часов.

Нико нарушает молчание.

— Итак, просто для ясности: когда порт взорвался, ты ушел со свадьбы, сел на самолет...

— Хотите верьте, хотите нет, но я полетел коммерческим рейсом, — перебивает Тор. — Это было гребаное соло приключение.

— …на другой континент и провел там последний месяц, попивая маргариту под пальмой в компании женщин.

Тор потирает свою ухмылку.

— Я больше люблю мохито. И не сказал бы, что компания женщин. Но всё же одна девушка... — он качает головой, прикусывая зубами нижнюю губу. — Блять, она была какой-то особенной.

Снова повисает тишина. На этот раз ее прерывает щелчок спускаемого предохранителя. Краем глаза я замечаю, как Глок Анджело поблескивает на свету.

— Довольно, — рычит он. — Вставай.

Моя рука взлетает и надавливает на ствол, так что он целится в танцующие фигурки, а не на висок нашего кузена. Тор не вздрагивает, а лишь выжидающе смотрит на меня. Да, похоже, он пропустил замечание о том, что я больше не тот, кто все исправляет.

— Тебе лучше начать говорить, cugino, — говорю я так спокойно, как только могу, — потому что я не буду вмешиваться в следующий раз, когда он поднимет пистолет.

Проходит несколько долгих секунд, насыщенных табаком и ожиданием. Постепенно ухмылка сходит с его губ, а покрасневшая челюсть ожесточается.

— Я понятия не имел, что этот мудак собирается предпринять, — рычит он. — Знаешь, что Данте сказал, когда я выходил за дверь на твою свадьбу? — он поднимает взгляд на Анджело. — Передай клану Ямы, что я хочу мира. Блять… он действительно меня одурачил. Я потратил месяц после того, как ты выстрелил в нашего отца, пытаясь образумить его, и думал, что он наконец-то одумался, — его взгляд, устремленный на моего брата, мрачнеет. — Я сразу сказал тебе, cugino, что не собираюсь выбирать между вами двумя. Но в тот момент, когда в порту произошел взрыв, понял, что у меня больше нет выбора, — откинувшись на спинку кресла, он рассеянно потирает подбородок. — И знал, что моя жизнь изменится навсегда.

— Поэтому, ты просидел в шезлонге четыре недели, — выдавливает Анджело.

Безразличие Тора не ослабевает.

— Да, просидел. Я знал, что должен был выбрать сторону, но я не собирался торчать здесь и смотреть, как ты убиваешь моего брата. Так что я на некоторое время убрался с твоего пути, — он задумывается о чем-то и сжимает кулаки на подлокотниках. — Полагаю, ты... позаботился об этом?

Анджело смотрит на меня оценивающим взглядом, я слегка качаю головой, давая понять, что не стоит говорить ему, что Данте все еще жив. Блять, Тор все еще или был, моим лучшим другом. Он мой лучший деловой партнер и доверенное лицо. Может быть, это потому, что я чувствую себя преданным его внезапным отсутствием, но я остерегаюсь говорить ему об этом.

Дернув подбородком в знак понимания, мой брат меняет тему.

— Откуда нам знать, что можем доверять тебе?

Тор безразлично пожимает плечами.

— Вы не можете, и это, черт возьми, не имеет значения, — он поднимается на ноги, выпрямляясь во весь рост, и смотрит Анджело в глаза. — Но перед тобой новый Капо Бухты Дьявола. Ты можешь работать со мной или против меня, но я обещаю тебе, что я не только красивее своего старшего брата, но и умнее, богаче и у меня больше связей. Хочешь войны, начинай ее, детка, — он хватает бутылку Клуба контрабандистов с тележки с напитками и со стуком ставит на стол два стакана. Спиртное выплескивается через края, когда он энергично наполняет их. Он протягивает один из них Анджело. — Хочешь заключить перемирие и помочь мне восстановить Бухту? Тогда меня это тоже устраивает.

Он поднимает свой стакан и ждет.

Анджело долго смотрит на него, затем поднимает другой стакан и молча осушает его одним глотком.

Глава пятнадцатая

В особняке Висконти тихо, если не считать жужжания механических рождественских украшений и шторма, бьющего в окна от пола до потолка в прихожей.

— Входи! — зовёт Рори, когда я стучу.

Просовываю голову в дверь спальни, и меня встречают ее подвыпившая улыбка и пушистая собака.

— Пожалуйста, скажи, что ты пришла присоединиться к ночевке?

Я бросаю взгляд на кровать, где длинные черные волосы расползлись по кремовой подушке. Где-то под одеялом похрапывает маленький комочек.

— Ты променяла своего мужа на Тейси?

Она одаривает меня виноватой улыбкой.

— Он не очень хорошо себя чувствовал, поэтому был отправлен в гостевую комнату. Я подумала, что может дело в индейке, но ведь все, кроме нас с тобой, ее ели, верно? И все они в порядке.

Я изучаю ее большие, невинные глаза. Либо она лучшая лгунья, которую я когда-либо встречала, либо случайно выбрала идеальный день, чтобы тоже стать вегетарианкой.

— Угу, — сухо отвечаю я. — Может быть, это было унижение от переодевания в эльфа. В любом случае, как тебе удалось убедить его сделать это?

Она понимающе улыбается.

— У меня была денежная мотивация.

Я смеюсь.

— Так или иначе, я принесла тебе подарок.

Ее глаза загораются при виде Ролекс, болтающихся на ремешке между моим большим и указательным пальцами.

— Это часы Каса?

— Ага. Подумала, что тебе они понравятся после того, как он сказал тебе, что пакет замороженных овощей и самообслуживание на баре не заменят полноценного кейтеринга на Рождество.

— Он такой сноб. Как будто я собиралась заставлять своих сотрудников работать в Рождество, у них ведь тоже есть семьи, — она выхватывает у меня часы и подносит их к свету. — Мне они нравятся.

Затем она опускает их в недопитый бокал с белым вином, стоящий на комоде.

— У тебя есть все, что нужно?

Я растерянно смотрю на пузырьки, покрывающие часы за шестизначную сумму.

— Э-э, да. То есть, нет. У тебя есть какая-нибудь пижама? — я окидываю взглядом ее стройную фигуру. — Которая могла бы мне подойти?

Буря налетела из ниоткуда, с силой сдув весь искусственный снег с окон. Раф сообщил, что вода слишком неспокойна, чтобы возвращаться на яхту на катере, поэтому мы останемся здесь на ночь.

Мы не можем вернуться домой, Куинни, сказал Раф. От его слова «домой» у меня что-то взорвалось в груди и прожгло там дыру.

Рори бросает мне оверсайз футболку.

— Будь с ней поласковее, это моя любимая.

Разворачиваю ткань и читаю логотип: Ассоциация Орнитологов Штата Вашингтон.

Я ловлю взгляд Рори, и она усмехается.

— Гордый член клуба с пяти лет.

Мы желаем друг другу спокойной ночи, и я иду по коридору, перекинув через руку свою новую пижаму. В конце коридора из-под двери нашей спальни на ночь просачивается мягкий свет. С каждым шагом к ней мое сердце бьется все быстрее, зная, что от открывшегося вида у меня перехватит дыхание.

Раф лежит на кровати в одних черных боксерах и татуировках. Он закинул одну руку за голову, и то, как напрягается его бицепс, вызывает у меня желание снова вонзить в него зубы.

Смотрит на меня с ленивым весельем.

— Привет, милашка.

Несмотря на румянец, заливающий мои щеки, я закатываю глаза.

— Пробуешь новые прозвища? — он обнажает зубы в ухмылке и кивает. — Как насчет Карты Гибели? Или Неудачливого Талисмана?

Его взгляд вспыхивает.

— Не очень броско. Думаю, остановлюсь на Куинни.

Я отмахиваюсь от него и исчезаю в ванной комнате. Несмотря на то, что у меня был идеальный день, меня охватывает страх. Он накатывает неожиданными волнами с тех пор, как Раф объяснил, почему он называет меня Куинни.