Я влюбилась в четверг. ПрЫнцы без сердца… - Татьяна Бокова

– У меня зазвонил телефон. Кто говорит?

– М-м-м… Я, конечно, поправилась в последнее время, но слоном себя никогда не признаю! Даже под страхом трех лет принудительной диеты! – со скоростью пулеметной очереди выпалила Аришка. – У меня всего пара минут. Слушай сюда!..

Затем мне немедленно была доложена сводка происшествий задень моего отсутствия на родине: в Москве уже успела наступить зима; на работе сильно запахло реорганизацией, а она сама только что удачно осуществила заранее спланированное случайное столкновение в коридоре с одним известным мне человеком. Разговорились о том о сем, оказалось, у него компьютер завис, а лучше ее, как известно, только Машка Иванова из делопроизводства и Антон из бухгалтерии в них разбираются… И вот сейчас она сидит в одном большом кабинете… сама знаешь кого.

– Ты уже завидуешь? – шептала Ариша.

– Да, если на твоем лбу шишка больше моей, – отвечала я, расплываясь в улыбке.

– Нет у меня никакой шишки, я чаще характерами не схожусь, чем головами сталкиваюсь!.. Эй, именинница! Это тебе мой подарок: я в кабинете твоего нового знакомого Федора Викторовича.

– Хм… Оригинально. Значит, ты в его кабинете. А он где?

– Выбежал на минутку, а я тебе звонить скорей.

– И куда побежал человек, бегающий быстрее меня? На поиски следующей жертвы? – Странно, но я специально, что ли, задавала всякие вопросики, чтобы поговорить о нем…

Ариша злилась:

– Слушай, чего ты ехидничаешь, а? От переизбытка чувств, что ли? Он вполне приятный, о тебе расспрашивает.

Я сделала вид, что не расслышала слов «от переизбытка чувств…», и ответила вопросом на вопрос:

– Значит, ты ему сказала, что мы подружки?

– Да. Сразу, еще в коридоре! Он обрадовался. Ну, я ему помогла с компом… Вот сидели, разговаривали…

– И как, понравилось? – заревновала я.

– Ты что, не понимаешь? Все это только предлог! – свирепо зашипела Аришка.

– Ладно, говори, чего узнала, какой он, Федор Викторович?

Я еще не успела договорить, а эпидемия волнения уже распространилась по всем клеточкам моего организма.

– Я сначала расспросила по приемным, – взахлеб принялась рассказывать Аришка. Вот рыжая бестия, везде успела! – Татьяночка Лазаревна сказала, что он рак-отшельник. Олюшка говорит, что он очень галантный кавалер…

«Нет, ну чего я боюсь, ведь это не меня разобрали по косточкам наши местные любезницы», – думала я, превратившись в слух. В эту минуту к гостинице подъехала Алла и стала сигналить.

«Сейчас, сейчас!» – замахала я ей рукой и медленно пошла к машине, плавно, стараясь не упустить ни слова, открыла дверь и села на заднее сиденье. (Спереди гордо восседал Никандр, любимый Аллочкин пуделек, и с этим ничего нельзя было поделать.)

Аришка тараторила, я слушала, и даже поспорить с собакой на тему «У кого больше прав?» не было никакой возможности.

– …Виктория Викторовна считает, что он очень умный, но замкнутый, а Катя, что он – открытая книга, душа-человек. Вера утверждает, что он улыбчив и обаятелен, а Света – что сдержаннее мужчины не встречала.

– Все ясно. Понятнее только «древние манускрипты».

– Вот я и пошла их, то есть его, расшифровывать… – прошептала Аришка и вдруг громко добавила: – Хорошо, Гордей Иванович. Все сделаю. Я вам перезвоню.

Гордеем Ивановичем звали Аришкиного начальника, но я поняла все, что было нужно. Федор Викторович Стриж вернулся в свой кабинет. Конец связи. Точка.

Вот вечно так! Эта мобильная связь хоть и мобильна, но так нестабильна! Всегда разговор раньше времени заканчивать приходится: то телефон разрядился, то деньги кончились, то абонент вошел в зону временной недоступности, то отвлек кто-то…

Присмотритесь, как со стороны разговор по мобильной связи выглядит: сначала кто-то долго думает, заранее речь заготавливает, чтобы секунд так на тридцать, не больше. Телеграфным стилем, без точек и запятых… Потом долго набираются кнопочки, иногда не с первого раза это удается. Наконец звонящий начинает метаться, пытаясь спрятаться от шума куда-то в угол, весь напрягается – десять секунд до соединения… Телефон плотно прижат к голове, пальцем крепко закрыт доступ звука в свободное ухо (или свободной рукой прикрыт рот, по усмотрению). Пять секунд до разговора! Решительный момент – набрать побольше воздуха в легкие и… Тыр-тыр-тыр! Поехали, что-то типа: зайчик, это я, буду поздно, нет, раньше, котлеты на плите, я в театре, спи, привет котику, не могу говорить, все, пока. Чеховы сплошные: «Краткость – сестра таланта»… Максимум информации за минимум времени: ни тебе расслабиться, ни тебе поговорить по душам…

Так и не сказала мне ничего конкретного Аришка, зато Аллочка приказала мне выйти из машины. В честь дня моего рождения она решила потеснить своего злобного пуделька, и уже через минуту я плюхнулась на переднее сиденье с видом победителя. Солнечный зайчик вылетел откуда-то из промчавшегося мимо автобуса, ослепил меня на мгновение, но я решительно отмахнулась, зажмурившись. В памяти всплыла, как я ни сопротивлялась этому, улыбка голубоглазого Федора Викторовича, но, к счастью, Алла вовремя отвлекла меня вопросом.

– Что, новый хахаль? – спросила она, выезжая на дорогу. И усмехнулась: – И уже успел руку приложить?

– Ага! Вот шишку мне поставил! – Я гордо приподняла челку со лба.

– Это что, мол, моя, не подходи? А как же Филипп? А Мишка? А Лешик?

– Не знаю – как. Они вроде есть, но их никого нет рядом. – Я развела руками, задев при этом зеркало на переднем стекле, которое постоянно всем мешается.

Не хотелось мне обсуждать Федора с Аллой, нечего мне было про него говорить, и вспоминать про него было нечего, разве только эту его очаровательную улыбку… Но что за ней? Что стоит, что прячется за этим светлым пятнышком, которое он умело отбрасывал, легко проецировал на чужие души, в том числе и на мою, по-весеннему сырую и восприимчивую?..

– Ну ладно тебе… Расскажи, поделись с подругой… – не отставала Алла.

– Ты хочешь знать, что есть мужчины в моей жизни?

– И-мен-но! Что! Есть! Мужчины! – обрадовалась Савинова.

– Не знаю… – Я сомневалась, что эта тема была удачным выбором…

– Ну! Ну давай!

– Хотя… Что ж, попробую решить эту задачку, как ты меня учила. Мишка! – Я задержала воздух в легких как можно дольше и выпустила его вместе с первой характеристикой: – Мишка – мой добрый друг, с которым мы… никогда… ни-ни!..

– Неужели? Ни разочка? – Алла приподняла брови.

– Слушай! Прекрати! Или верь, или…

– Да ладно, ладно тебе. Проехали. Так кто для тебя Мишка? – невинным голосочком прощебетала Аллочка, успокаивая меня.

– Мишка… – протянула я со вздохом и посмотрела в окно. Мы стояли на светофоре рядом с витриной булочной-кондитерской. – Мишка, он… Ты знаешь, внешне он на пончик похож, но не сладкий… И не соленый, и не острый. Он такой пресный, добротный. Я без него, бывает… как в войну без хлеба. Точно. Мишка – хлеб.