Золотой Лис - Смит Уилбур

Потом она лежала, прижавшись к его здоровому плечу, умиротворенная и счастливая, и они лениво переговаривались в темноте, балансируя на тонкой грани между сном и бодрствованием. Когда он снова упомянул Майкла, ей стало совестно за свои недавние подозрения. Было так хорошо и так покойно, она доверяла Рамону, как самой себе. Ей захотелось все ему объяснить, поделиться своими переживаниями.

– Бедный Микки, я и не подозревала, как он страдал все эти годы. Я была самым близким ему человеком, и тем не менее даже я ничего не знала. И только несколько дней назад, и то совершенно случайно, я узнала, что он гомосексуалист…

Эти слова слетели с губ прежде, чем она успела их остановить, и Изабелла вдруг ужаснулась тому, что сделала. Микки доверился ей, а она… Содрогнулась, ожидая реакцию Рамона. Однако услышала совсем не то, чего ожидала услышать.

– Да, – спокойно подтвердил он. – Я догадался. Есть определенные признаки, по котором нельзя ошибиться. Я знал это уже через полчаса после его прихода.

Она почувствовала огромное облегчение. Рамон сам догадался, значит, можно не упрекать себя в предательстве.

– И тебя это не отталкивает?

– Абсолютно, – заверил Рамон. – Многие из них весьма талантливые, творческие и умные люди.

– Да-да, Майкл именно такой. Сначала я была шокирована, но теперь мне на это наплевать. Я по-прежнему его очень люблю. И все же я беспокоюсь, как бы его не привлекли к суду за такие дела.

– Ну, не думаю, что в наше время такое возможно. Общество уже признало…

– Ты не понимаешь, Рамон. Майкл предпочитает черных, а живет он в Южной Африке.

– Это другое дело. Тогда у него в самом деле могут быть неприятности.

* * *

Майкл позвонил из телефонной будки на Флит стрит без нескольких минут двенадцать; Рамон поднял трубку уже на втором звонке.

– У меня для тебя хорошие новости. Рейли Табака в Лондоне, и он знает о тебе. Это ты в шестидесятом году написал серию статей под заголовком «Ярость»?

– Да, шесть статей для «Мейл»; из-за них газета была запрещена службой безопасности.

– Ну так вот, Табака их читал, и они ему понравились. Он согласился с тобой встретиться.

– Боже мой, Рамон. Я просто не знаю, как тебя благодарить. Это самый чудесный случай…

Рамон бесцеремонно оборвал его излияния.

– Он встретится с тобой сегодня вечером, но на определенных условиях.

– Я готов принять любые.

– На встречу ты придешь один. Разумеется, без оружия, и никаких магнитофонов или фотоаппаратов. Он не хочет, чтобы его снимали или записывали голос. На Шепард Буш есть небольшая пивная. – Он продиктовал Майклу адрес. – Ты должен быть там сегодня в семь. В руках у тебя будет букет гвоздик. Тебя встретят и проводят к нему.

– Отлично, я все понял.

– И еще одно условие. Табака хочет прочесть запись этого интервью, прежде чем ты его опубликуешь.

Майкл замолчал на пять долгих секунд. Это требование противоречило всем его журналистским принципам. Оно было равносильно цензуре и бросало тень на профессиональную репутацию. Тем не менее, ценой этому было интервью с одним из самых неуловимых людей во всей Африке.

– Хорошо, – скрепя сердце согласился он. – Я дам прочесть текст. – Затем голос повеселел. – За мной должок, Рамон. Завтра вечером я зайду к тебе и обо всем расскажу.

– Не забудь прихватить бутылку.

Не теряя ни минуты, Майкл помчался обратно на Кадогэн-сквер. Добравшись до телефона, он тут же отменил все остальные встречи, назначенные на этот день, и принялся разрабатывать план предстоящего интервью. Задача перед ним стояла не из легких. Вопросы должны были быть прямыми и нелицеприятными, но в то же время важно было не обидеть Табаку, чтобы у того не пропало желание беседовать. Нужно было продемонстрировать искренность и понимание и одновременно должную суровость, ибо он имел дело с человеком, намеренно вступившим на путь насилия и жестокости. Чтобы внушить ему доверие, вопросы должны звучать сдержанно и нейтрально, но при этом заставлять его полностью раскрываться. Больше всего он не хотел, чтобы интервью вылилось в пересказ бесчисленных радикальных лозунгов и упражнения в революционной риторике.

«Термин «террорист» обычно обозначает человека, который в каких-либо политических целях совершает акт насилия против гражданского объекта, и при этом существует высокая вероятность гибели или ранения невинных людей. Согласны ли вы с таким определением, и если да, то можно ли назвать «Умконто ве Сизве» террористической организацией?»

Это должно было стать первым вопросом; Майкл закурил новую сигарету и еще раз просмотрел напечатанный текст.

«Пожалуй, сойдет». Это называется сразу взять быка за рога, правда, формулировку можно было бы слегка отшлифовать. Он продолжил работу и к половине шестого смог подготовить двадцать вопросов, которые в целом его устроили. Подкрепился бутербродом с копченой лососиной, выпил бутылку «Гиннесса», еще раз пробежал глазами свои наметки и немного порепетировал.

Затем накинул плащ, пошел на угол к цветочному киоску и вооружился букетом гвоздик. Моросил мелкий противный дождь. Он поймал такси на Слоун стрит.

В пивной было душно; воздух буквально пропитался испарениями, исходившими от разгоряченных человеческих тел. Влага осаждалась на грязных оконных стеклах и сползала вниз радужными ручейками. Майкл выставил перед собой гвоздики на всеобщее обозрение, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь сизую пелену табачного дыма. Не прошло и минуты, как аккуратно одетый индус, в синем шерстяном костюме-тройке, отошел от стойки бара и протиснулся сквозь толпу к тому месту, где он стоял.

– Мистер Кортни, меня зовут Гован.

– Вы из Наталя. – Майкл узнал характерный акцент.

– Из Стангера. – Незнакомец улыбнулся. – Но с тех пор прошло уже шесть лет. – Он посмотрел на плащ Майкла. – Кажется, дождь уже кончился? Хорошо, тогда мы можем идти. Это недалеко.

Проводник быстро зашагал вниз по оживленной улице. Через сотню ярдов он резко повернул в узкий боковой переулок и еще более ускорил шаг. Майклу, чтобы не отстать, пришлось перейти на рысь. Когда они дошли до поворота, он уже изрядно запыхался.

– Чертовы сигареты – пора с этим завязывать. Гован свернул за угол и внезапно остановился. Майкл раскрыл было рот, но Гован стиснул его руку, давая знак молчать. Пять минут они простояли, не двигаясь с места. Только убедившись, что за ними нет слежки, Гован ослабил свою хватку.

– Я вижу, вы мне не доверяете, – Майкл улыбнулся и бросил гвоздики в урну с надписью, грозившей всевозможными карами тем, кто мусорит на улице.

– Мы никому не доверяем. – Гован двинулся дальше. – Особенно бурам. Они каждый день придумывают какую-нибудь новую гадость.

Через десять минут они вновь остановились, теперь уже напротив современного многоквартирного дома, на широкой, хорошо освещенной улице. Несколько «мерседесов» и «ягуаров» были припаркованы у тротуара. Газон в небольшом скверике у парадного подъезда тщательно подстрижен. По всему было видно, что они находятся в весьма фешенебельном жилом районе.

– Здесь мы с вами расстанемся, – сказал Гован. – Входите. В холле вас встретит привратник. Скажите ему, что вы гость мистера Кендрика, проживающего в пятьсот пятой квартире.

Холл полностью соответствовал фасаду здания: пол из итальянского мрамора, обитые деревом стены и позолоченные двери лифта. Привратник в красивой униформе сердечно приветствовал его.

– Разумеется, мистер Кортни, мистер Кендрик ждет вас. Поднимитесь, пожалуйста, на пятый этаж.

Когда двери лифта распахнулись, перед ним возникли двое неулыбчивых молодых людей с темным цветом кожи.

– Следуйте за нами, мистер Кортни.

Его повели по ковровой дорожке к 505-й квартире, открыли перед ним дверь и вошли следом.

Когда дверь захлопнулась, они встали по обеим сторонам от него и принялись быстро, но тщательно обыскивать. Майкл с готовностью поднял вверх руки и широко расставил ноги. Пока шарили по его карманам, он профессиональным взглядом окинул помещение, в котором находился. Квартира была обставлена с большим вкусом и с большими затратами.