Журнал «Вокруг Света» №09 за 1971 год - Вокруг Света

За окном никого не было, но собака зарычала еще громче и с хрипом двинулась к двери. Я привязал собаку, взял ружье и открыл дверь.

Рядом с избушкой сидели волки, те самые волки, которые не так давно были моими мирными соседями.

Тайга, ночь... А если бы я не привязал собаку? Остановили бы тогда волков какие-нибудь «мирные договоры»?

В волков можно было стрелять, у меня было много патронов, но я вспомнил жителей лесной деревушки, вспомнил наших пастухов, которые разговаривали с волками несколько иначе. И мое ружье выстрелило, выстрелило несколько раз по вершинам деревьев.

Волки исчезли. Нет, они не ушли из тайги, они еще несколько раз показывались в наших местах, по-прежнему выдерживая расписание своих походов, но мое хозяйство упорно обходили, как обходили прошлой осенью нашу деревушку, когда из нее разносились по тайге громовые выстрелы.

Да, жители лесной деревушки хорошо знали повадки волков. Знали они и то, что волк в общем-то осторожное животное, и, возможно, именно поэтому ограничивались в разговоре с серыми соседями только внушительным предупреждением.

Я долго расспрашивал пастухов, почему они не убивают волков, почему не устраивают охоты за этими хищниками, и всегда слышал один и тот же короткий, но убедительный ответ. Смысл этого ответа был такой: волк долго помнит предупреждение, после предупреждения редко когда отважится заглянуть в хозяйство человека, и лучше, если рядом с людьми будет жить именно такой «знакомый волк», а если убить его, то на свободное место придет новый, который еще не научился поддерживать мир с людьми, и от такого соседа жди неприятностей.

Да, эти мудрые люди знали, как обойтись по-своему с грозным хищником. Эти люди научились жить рядом с волками, научили и волков жить рядом с людьми. Правда, такую науку волкам время от времени приходится повторять, но ведь без повторения не может быть и прочных знаний, а волки пока сдают свои экзамены около нашей лесной деревушки только на положительные оценки...

Хорошая, ясная осень окончилась сразу после крепкого утреннего мороза и свирепого северного ветра. Ветер разбросал с осин и берез листья, переломал по берегу весь тростник и прижал к земле высокую сухую траву. Тут же за ветром и морозом пришел густой слепой снег. Снег засыпал тропы, дороги и лед на озере.

С глубоким тяжелым снегом из тайги ушла вся волчья стая, ушла на дороги, ушла в долгое зимнее путешествие.

А с первым весенним солнцем волки снова вернутся в тайгу, снова разделят лес на свои личные владения, снова проложат свои тропы и, может быть, снова та же самая волчица будет долго ходить за мной по лесу, чтобы узнать, что за существо поселилось там, где положено жить только ей. И конечно, с этой волчицей мы снова подпишем «мирный лесной договор».

Анатолий Онегов

Великая Килва

Килва представляет собой богатый мавританский город со множеством прекрасных домов из камня и извести, и окна в этих домах сделаны наподобие наших, и улицы города очень хорошо распланированы. (Д. Барбоша, сподвижник Васко да Гамы, 1501 год) Пробираясь сквозь заросли тропического леса острова Килва, мы обнаружили нищенскую деревушку, о существовании которой вряд ли кто-нибудь знал. Жалкие лачуги теряются там среди развалин некогда почтенного преуспевающего города. (Из судового журнала английского брига «БАРРАКУТА», 1823 год)

Ни гостиниц, ни такси, ни туристских бюро в Килве не оказалось. За помощью пришлось обращаться к местным властям, Побродив по коридорам здания в котором размещались разом все административные учреждения города, я наконец остановился перед дверью с табличкой: «Республика Танзания. Главный чиновник-администратор района Килва».

Им оказался сравнительно молодой, подвижный и компанейский африканец — бвана Чунгуфу. За неимением лучшего он предложил мне располагаться на ночь на диване в своем кабинете.

На следующее утро я обратился к господину Чунгуфу с вопросом, где можно арендовать «лендровер».

— Для этого надо обратиться к чиновнику по транспортным вопросам, — разъяснил он.

— Где его можно найти?

— Это я, — церемонно поклонившись, ответил Чунгуфу.

Он пересек свой кабинет, сел за другой стол и, написав на бланке записку в гараж, протянул ее мне.

— А куда собираетесь ехать?

— В Великую Килву.

— Вам известно, что на посещение древних городов Танзании нужно разрешение главного хранителя памятников старины? Без него гид вам ничего не покажет.

— А где можно найти хранителя?

— Это тоже я,

Так я сделался обладателем еще одной записки, поблагодарил Чунгуфу и направился к выходу.

— Вообще говоря, машина вам не понадобится, — сказал он на прощание. — Великая Килва, или, как мы ее называем, Килва-Кисивани, находится на острове, туда можно добраться только на лодке. На машине, если хотите, съездите в Килву-Кивинже, возникшую уже во времена работорговли. И не забудьте, что сейчас находитесь в Килве-Масоко — самой молодой из всей троицы. Смотрите не заблудитесь.

У причала Килвы-Кивинже, расчищенного от мангров, упрямо вылезавших отовсюду, долго пришлось ждать, пока разгрузят шаланду-доу, владелец которой согласился доставить меня на остров. Доу была маленькая, тонны на две, доверху загруженная мешками, из дыр которых сыпалась тапиока. Теперь это единственный «экспортный продукт» порта, некогда слывшего самым богатым в Африке.

Заблудиться на острове, в самом деле, было немудрено, хотя шедшие впереди меня двое африканцев, без устали орудуя острыми пангами, расчищали дорогу. Лес, правда, в последние годы здесь сведен. Но высоченная, по плечи, трава, такая же сочная и ароматная, как на наших приокских лугах у Тарусы, только перевитая вьющимися растениями, заставляет ползти черепашьим шагом. Вытаптывать тропинки к здешним святыням африканской культуры, к сожалению, некому. Был май, а в реестре посетителей, в котором я расписался, моя фамилия с начала года оказалась четвертой...

Путеводителей по Килве не существует. Но солидный оксфордский труд по археологии побережья, предусмотрительно захваченный мною, сослужил хорошую службу.

В ученой книге цитировали вездесущего путешественника Ибн-Баттуту, который в 1331 году добрался до Килвы. Кто-кто, а он повидал средневековый мир! И тем не менее Килва, по его словам, — «один из наиболее прекрасных и мастерски распланированных городов мира». Великий путешественник не оставляет сомнений в том, кем был построен этот прекрасный город. То были чернокожие мусульмане — зинджи. Они поразили Ибн-Баттуту богатством своих одежд и добротностью домов — «все больше деревянных, крытых тростником». Бурная история, пожары и тропическая сырость ничего не оставили от них.

Семь веков Хусуни Кубва

Сохранилась и до сих пор поражает своими размерами огромная крепость Хусуни Кубва — ее название так и переводится с суахили: «большая крепость». Выстроенная на крутом обрыве над океаном, она сразу же давала всем заморским гостям представление о городе, о его могуществе и богатстве. Крепость сложена из кораллового известняка, который добывали на соседних рифах. В оксфордской книге в адрес строителей сказано много лестных слов: «оригинальный план», «удивительная кладка», «смелые формы». Но, по-моему, лучшая рекомендация суахилийским архитекторам и строителям — это то, что Хусуни Кубва стоит над океаном вот уже семьсот лет, лицом к прибою, отражает циклоны, пожары и осады и вовсе не собирается разрушаться.

Только крышу унес ветер, и поэтому буйная растительность давно уже заселила ее дворы, залы, коридоры и бесчисленные комнаты. В одной из них трава так искусно замаскировала древнее отхожее место, что даже мой бывалый проводник, всю жизнь лазающий по этим развалинам, провалился. Травм не было. Был, как всегда бывает в таких случаях, смех. В добавление — неожиданная находка. Гид вылез из ямы, держа в руках фарфоровый черепок с синим орнаментом.

Другая яма — поглубже, предусмотрительно огорожена частоколом. Когда я наклонился над ее зияющей чернотой, один из проводников ухватил меня за брюки.

— Очень глубоко, бвана. Двадцать шесть метров. В старые времена туда сбрасывали преступников.

Те, кто не разбивался насмерть сразу, тонул чуть позже. Где-то яма связана с океаном и с наступлением прилива заполняется водой. Тысячи крабов ползают по ее замшелой стене.

Хусуни Кубва была скорее пышным дворцом султанов, чем грозной крепостью. На облупившейся штукатурке бесчисленных апартаментов кое-где еще сохранился богатый орнамент, а в дверных проемах — рамы, украшенные вычурной резьбой. Рядом с дворцом — султанский бассейн, вмещающий девяносто тысяч литров воды. От самого океанского побережья к главному входу во дворец идет широкая лестница. Я представил себе, как подходила к этим берегам роскошная доу, инкрустированная бронзой и слоновой костью, как по коврам сходил с нее всемогущий султан и раболепно склонялись перед ним головы визирей и шейхов. Султан медленно подымался по парадной лестнице, бриз развевал его шелковые одежды.