«Если», 2008 № 08 - Журнал «Если»

«Ох уж мне эта его вода и он сам», — думаю я, но потом делаю то, что и всю жизнь до сих пор: то, что он велит. Мне уже и так безумно хочется в туалет, но я проглатываю полбокала.

Я даже думать не могу о том, чтобы ускользнуть. Полный мочевой пузырь — это часть магии, так всегда говорит мистер Флад. Надо наполнить себя водой до такой степени, что вот-вот лопнешь.

А потом сделать то же самое с небом.

Мистер Флад снова наполняет мой бокал до краев, и я закатываю глаза, но опять выпиваю порядочную порцию. Он же просто подносит к губам весь графин, который почти наполовину полон, и опустошает его.

Остается только чуть-чуть воды на донышке, и он несколько раз взбалтывает ее в кувшине, а потом медленно выливает на стол.

Вода тонкой струйкой течет с края наклоненного кувшина и падает на липкое, тусклое дерево столешницы.

И в то же мгновение, в то самое мгновение я слышу, как снаружи начинается дождь.

— Дождик-дождик, лей, лей, — произносит мистер Флад, — никого не жалей!

Да, так все и происходит. Никто никогда об этом не узнает, кроме меня и мистера Флада, но именно так все начинается.

Четвертое наводнение в Джонстауне.

— Счет, пожалуйста, — говорит он усталой официантке.

Выйдя на улицу, я раскрываю зонтик, потому что дождь льет очень сильно, но мистер Флад отнимает его у меня.

— Ты когда-нибудь слышала, чтобы Потоп пользовался зонтиком? — с отвращением спрашивает он, потом протягивает мой зонт проходящей мимо женщине. — Возьмите, мисс.

Женщина высокая, с темными волосами, в темно-синем платье. Она держит над головой сумочку, тщетно пытаясь укрыться от стихии.

— Спасибо, я не могу его взять, — отвечает она с улыбкой, качая головой. — Вам обоим он нужен не меньше, чем мне.

— Мы прекрасно без него обойдемся, — настаивает мистер Флад. — Нам недалеко идти. Прошу вас, возьмите.

Женщина смотрит на меня в поисках одобрения, но я лишь пожимаю плечами. Она снова переводит взгляд на мистера Флада и опять качает головой.

— Правда, я не могу.

Но она не уходит.

Мистер Флад делает шаг и вкладывает ручку зонтика в ее ладонь.

— Берите, — говорит он. — Он вам пригодится.

Я вижу, что она чувствует себя виноватой, но не пытается вернуть ему зонтик.

— Льет, как из ведра, правда? — говорит женщина. — А ведь дождь сегодня даже не обещали.

Мистер Флад кивает и делает шаг назад, выходя из-под зонта.

— Они будут рвать на себе волосы после сегодняшнего вечера, — говорит он.

— О, они все равно всегда ошибаются, — пожимает плечами женщина. — Чем сегодняшний вечер отличается от других?

— Парой сотен миллионов галлонов, — отвечает мистер Флад, потом поворачивается и увлекает меня за собой через дорогу.

— Зонтик. О чем ты думала? — сердито спрашивает он меня. — Включись в игру, девочка. Ты должна радоваться дождю, а не прятаться от него.

Я знаю, что он прав, но все равно натягиваю на голову капюшон своего красного плаща. Ну не люблю я дождь, подавайте на меня в суд.

Ему еще повезло, что я вообще здесь, насквозь промокшая, потому что я действительно не люблю дождь. Можно даже сказать, я его ненавижу… и это очень странно, учитывая то, что я собираюсь сделать. Учитывая силу, которой обладаю.

Но вы бы тоже его не слишком любили, если бы ваши родители погибли во время ливневого паводка.

Мистер Флад ведет меня по Мейн-стрит, постукивая своей изогнутой тростью по мокрому тротуару. Это особая трость, она сделана в виде двух змей, сплетенных друг с другом, и у нее внизу раздвоенный кончик. Мистер Флад говорит: это магический жезл, который нужен ему, чтобы вызывать ливни.

Каждый раз, когда он проходит под уличным фонарем, тот начинает ярче гореть, а потом, когда мистер Флад его минует, снова светит нормально… Хотя не знаю, возможно, отчасти это из-за меня. У меня тоже есть кое-какая сила, пусть и не такая большая, как у него.

Во всяком случае, до наступления ночи.

В конце квартала мистер Флад подходит к углу ратуши и смотрит вверх, на бронзовую табличку, прикрепленную к каменной стене. На ней стоят отметки уровня воды во время третьего наводнения в Джонстауне, того, что случилось в 1977 году. Табличка находится на пару футов выше наших голов, и мой спутник поднимает трость и стучит по медяшке.

Подъем воды

20 июля 1977 года

8 футов 6 дюймов

— Все еще мое любимое, — говорит мистер Флад, а потом вздыхает. — В тридцать шестом воды было больше, но это наводнение навсегда останется самым дорогим моему сердцу. — Он качает головой и проводит кончиком трости по выпуклым буквам на табличке. — Говорят, такой дождь бывает раз в десять тысяч лет. По двенадцать дюймов за десять часов… Большое достижение, — говорит он и с гордостью улыбается.

Свободной рукой он отряхивает лацкан своего зеленовато-синего выходного костюма с белым кантом. Хотя на нас обоих вылилась масса воды, его пиджак и брюки из полиэстера выглядят такими, будто по-прежнему висят дома в шкафу.

— И вот я здесь, и на мне тот же костюм, что и в тот вечер, в семьдесят седьмом году. И я готовлюсь снова это сделать, просто не могу дождаться. А ты?

— О, конечно, — отвечаю я, послушно кивая, хотя не ощущаю даже толики того подъема, который слышится в его голосе.

Он часто качает своей головой птенца ястреба без причины, это с ним бывает последнее время.

— Как ты думаешь, сколько нам сегодня удастся сделать?

— Понятия не имею, — пожимаю плечами я.

— Видишь ту табличку наверху? — спрашивает мистер Флад, указывая тростью на медяшку, прикрепленную намного выше первой.

Я киваю, глядя на нее снизу вверх.

Подъем воды

17 марта 1936 года

17 футов

Ухмыльнувшись, мистер Флад толкает меня костлявым локтем.

— Во время четвертого наводнения вода поднимется еще выше, — говорит он. — Видишь следующую табличку, повыше?

— Да. — Я смотрю на третью и самую высокую табличку, прикрепленную в нескольких футах над второй.

Подъем воды

31 мая 1889 года

21 фут

Мистер Флад качает совершенно мокрой головой.

— Выше, — говорит он, насмешливо сверкая глазами. — Туда, — мистер Флад указывает тростью на крышу ратуши. — Мы сегодня вечером накроем коньки этих крыш. А чаша долины там, внизу, наполнится водой и станет озером.

Я не могу оторвать глаз от крыши. По моей спине пробегает дрожь, и не только потому, что мне холодно и мокро. Я понимала, что это будет Большая Ночь, но не знала, насколько.

Мистер Флад хихикает.

— Собственно говоря, — замечает он, — наверное, мне следует сказать, что вода накрыла бы крышу, если бы ратуша осталась стоять после сегодняшней ночи.