Восточный конвой - Владимир Михайлов

— Ты что, сукин сын, не видишь — это мадам Рикс?

— А на ней не написано, какая она такая мадам, — не без некоторой наглости отвечал тот.

Полицейский сдержанным и уверенным голосом произнес:

— Пр-ра-пу-стить!

— Слушаюсь! — немедленно ответил доброволец.

Полицейский, все еще глядя в глаза Милову, едва уловимо качнул головой, чуть заметно приподнял плечи, Милов же не то чтобы кивнул, но сделал какой-то неуловимый намек на такое движение. После этот он, поддерживая Еву, повел ее наверх. Гектор замыкал шествие.

— Сейчас, — сказала она и стала рыться в сумочке. Потом подняла глаза на Милова. — Наверное, вытащили с кошельком… Господи, я устала, устала, не могу больше… — и заплакала.

Милов смерил взглядом дверь — она была даже на вид массивной, не из тех, какие вышибают плечом или ногой с разбега.

— Ничего, — сказал Милов, — не волнуйтесь, Ева, милая: сейчас все уладим.

Он перегнулся через перила.

— Капитан, — крикнул он вниз, — поднимитесь, пожалуйста, нужна ваша помощь.

Человек в полицейском мундире поднялся по ступенькам.

— Мадам потеряла ключ, — объяснил Милов, — дайте возможность попасть в квартиру.

— Но, господин по…

Милов прервал мгновенно:

— Это моя личная просьба.

Полицейский, не колеблясь более, вынул из кармана черную коробочку с кнопками, повозился с полминуты, открыл дверь — за ней оказалась другая, она тоже отняла несколько секунд.

— Прошу, — сказал он и отступил в сторону.

Ева вошла, за ней Гектор, Милов задержался на мгновение.

— Что тут? — спросил он капитана полиции. — Что-то еще можно сделать?.

Полицейский покачал головой:

— Мы зашли в тупик, сейчас все порвано, обстановка неясная — пока стараемся уцелеть.

— Желаю, — кратко попрощался Милов, потому что изнутри уже звала Ева:

— Дан, ну где же вы там!

Он вошел, закрыл за собой обе двери.

— На засовы, пожалуйста, — попросила Ева, — вся механика ведь не действует.

Гектор задвинул засовы. Вслед за хозяйкой они вошли в обширную комнату, где она не села, а просто рухнула на широченный диван.

— Сядем, передохнем, — сказал Гектор, — тут мы в безопасности.

Милов кивнул: он знал это лучше Гектора, однако говорить об этом счел излишним: это было только его делом, и еще нескольких человек в этой стране (и капитана полиции или бывшего капитана, черт его теперь знал) — и ничьим больше.

— Понимаю, — сказал он, — раз тут живет Рикс, то и охрана выставлена, не так ли?

— Если бы только Рикс! — усмехнулся Гектор. — Там, на втором этаже, где они стоят — сам Мещерски.

— Ах, да, Мещерски, — сказал Милов с понимающим видом. — Ну конечно, как же я сразу не подумал! Кстати, а кто такой этот Мещерски?

Тут они оба расхохотались.

— Нет, Дан, в покер с вами я не сяду, — сказал, посмеявшись, Гектор. — Я, было, и вправду поверил, что вы в курсе всех дел. Мещерски — это тот, кто выступал на площади вслед за Растабеллом. Глава добровольческого движения, председатель партии борьбы за жизнь, и так далее.

— Высоко залез, — сказал Милов. — Судя по фамилии, он мой соотчич? Из эмигрантов, что ли?

— Нет, не думаю, чтобы он был русским — возможно, кто-то из предков, но вообще-то он свой род ведет, по слухам, от каких-то греков или из тех краев, во всяком случае.

— Интересно, — проговорил задумчиво Милов. — Деятель культуры и глава штурмовиков — в одной упряжке?..

— Ну, это до поры до времени, — уверенно молвил Гектор, — Растабелла они сразу же, как только утвердятся у власти, ну, не то чтобы выкинут, но сделают из него — как это у вас, русских, называется — образец…

— Образ, — поправил Милов, — икону, вы это имели в виду?

— Вот-вот, и будут ему поклоняться, но делать-то станут по-своему.

— Ясно, — сказал Милов и встал. — Ева, — позвал он осторожно: женщина лежала с закрытыми глазами и отозвалась лишь на повторное обращение. — Вам что-нибудь нужно?

— Спасибо, Дан, ничего, я просто полежу, только, если можно, снимите с меня ваши туфли — я вам очень благодарна за них, но теперь я уже дома.

Милов осторожно снял с нее обувь.

— Ева, с ногами нужно что-то сделать. Где тут поблизости живет врач?.

— Не надо врача, в ванной откройте аптечку, там есть такая коричневая туба с мазью — это все, что нужно.

Милов не сразу (жилище было обширным) нашел ванную, принес требуемое, выдавил мазь на пальцы, осторожно начал втирать.

— Как приятно, — тихо проговорила Ева, — еще, пожалуйста… и вторую тоже…

Это заняло минут пятнадцать; Гектор тем временем, сперва поглядев на них с иронией, закрыл глаза и, кажется, задремал.

— Я еще полежу немного, — сказала Ева, — а потом чем-нибудь покормлю вас.

Милов и в самом деле почувствовал, что закусить было бы нелишне. Услышав о еде, Гектор мгновенно открыл глаза.

— Кстати, о еде — а где у вас телефон? Серьезный, я имею в виду.

— В его кабинете, — сказала Ева бесцветным голосом. — Из холла по коридору прямо, в самом конце.

— Да не работают телефоны, Гектор, — напомнил Милов. — Тока ведь нет все еще.

— Ну, — сказал Гектор, — правил без исключений не бывает, это-то вам известно?

— Тогда я с вами, — сказал Милов.

Он снова подошел к Еве, погладил ее по голове — она слабо улыбнулась. Гектор уже вышел, чтобы, по журналистской привычке, первым захватить связь.

— Дан, — тихо сказала женщина, — вы меня презираете?

— За что, Ева?

— Ведь Рикс — мой муж, вы знаете… И он во всем этом играет какую-то роль, похоже — немалую. Но я не знала и сейчас не знаю, честное слово…

Милов пожал плечами:

— Ну и что? Почему вы должны сводиться своего замужества? Я вот тоже был женат, и надеюсь, что вы простите мне это: тоща я ведь не знал вас…

Он ожидал, что она снова улыбнется, но женщина оставалась серьезной.

— Рикс, — повторила она, — он ведь тоже стоял там, на балконе, по соседству с Растабеллом и Мещерски.

Милов присвистнул.

— Но какое отношение он, иностранец, может иметь…

— Я не знаю, как и что, — сказал она, — честное слово, хотя и видела, что у него есть какие-то дела с политиками, но ведь деловому человеку без этого нельзя. Но я не предполагала, клянусь вам…

— Ева, — серьезно сказал Милов, — я тоже клянусь вам, что никогда не стану целоваться с Риксом.

На этот раз она все же подняла уголки губ.

— А со мной?

— Если бы не Гектор поблизости…

— А мне все равно, — сказала она, — хоть бы он даже стоял рядом.

— Я вовсе не настолько близок с ним, — сказал Милов, — чтобы доставлять ему такое удовольствие. Но вас, Ева, я не отдам больше ни Риксу, ни Гектору — никому!