Белая кобра - Виктор Меньшов

Значит, все же кого-то удалось задержать. Возле нашего подъезда копошились несколько человек, колдуя около металлических дверей, вокруг них стояли, задрав стволы автоматов вверх, глядя в окна, несколько спецназовцев. Я с трудом удержался от соблазна запустить в них чем-нибудь. И запустил бы, чтобы не тратить патроны. Толку было мало. По времени я от такой выходки мало что выиграл бы, а эти вояки могли открыть огонь по окнам, и кто знает, насколько точно они стреляют. Не хватало только, чтобы гражданских тут положили, наверняка полным-полно жильцов смотрят за происходящим из окон квартир. Не каждый день показывают во дворе бесплатное кино.

Расторопный хозяин уже принес с кухни кофе и несколько бутербродов на тарелочке. Кофе был растворимый, и по вкусу даже не кофе, а кофейный напиток. Но я героически выпил его и даже съел пару бутербродов. Ирина выпила кофе, на этот раз сумев сдержать свои эмоции аристократки.

— Ну, вы уже придумали, как уйдете отсюда? — спросил нетерпеливый хозяин, щуря свои умные маленькие глазки, увеличенные линзами, из-под седых бровей. — Вы не подумайте, я не к тому, что вы мне уже надоели как гости, помилуй бог, как можно мне надоесть? Ко мне так часто приходят гости, что я радуюсь визиту каждого таракана, не то что живых собеседников. Просто мне интересно, что можно придумать в такой, как кажется, безвыходной ситуации. А так, пожалуйста, будьте моими гостями сколько вам нужно. Вы знаете, я ведь не случайно назвал эту лестничную площадку резервацией. Здесь четыре одинаковые однокомнатные квартиры. Как видите, вполне приличные квартиры. И во всех четырех живут такие же одинокие старики, как я.

Мы не совсем одинокие старики. Наши дети купили нам, всем четверым, эти квартиры, дело в том, что они работают в одном большом банке, все вместе, и когда один из них решил это сделать, остальные сделали так же. Четверо молодых, преуспевающих людей, купили своим престарелым отцам квартиры в престижном доме, заметьте, в одном доме с ними, со своими детьми.

Только потом они позабыли, что мы живем в одном доме. Они снабжают нас деньгами, которые мы дружно не тратим, а живем на свои пенсии, они отдают нам свои старые телевизоры и холодильники, когда покупают себе новые, а они делают это часто, так что все у нас вполне современное и в рабочем состоянии. Только у них нет свободной минуточки забежать к отцам в гости и сесть поговорить с ними просто так, ни о чем. О футболе, о политике, о книгах. Да мало ли о чем ещё можно поговорить? Так много есть о чем поговорить…

Он неожиданно махнул рукой и сказал:

— Вы извините, вы не подумайте, что я жалуюсь, я все понимаю. У наших сыновей своя жизнь. У них семьи, работа, сейчас тяжелые времена, работать нужно много. Очень много. Но все же… Впрочем, у вас своих забот полно. Я думаю вот что: вы сами ничего не придумали. Я тоже ничего не могу придумать. И значит нужно собрать большой совет.

— Какой такой совет? — насторожился я.

— Мы с моими соседями стариками в случае, если кто-то оказывается в сложной ситуации, или не может принять самостоятельно трудное решение, собираем большой совет и вместе обсуждаем проблему. И что бы вы думали? Мы всегда находим решение!

Он с гордостью за себя и своих соседей осмотрел нас и спросил:

— Ну так как?

— Что "ну так как"? — меланхолически переспросил я.

— Собирать совет?

Вместо меня решение приняла Ира. И приняла его, практически не раздумывая. Она категорически заявила:

— Собирать!

Хозяин склонил голову на плечо и вопросительно посмотрел на меня. Сидевшая рядом с ним собака встала на лапы и в точности повторила его движение головой. В итоге на меня уставились четыре блестящих, умных и все понимающих карих глаза, плюс два голубых, принадлежащих Ирине. Как я мог сказать что-то против? И главное, что?

Хозяин, которого звали Леонтием Карловичем, тут же обзвонил своих соседей, важно вызвал их на большой совет, и каждый раз заглядывая предварительно в глазок, впустил их всех в квартиру.

И вот они сидели вокруг стола: могучий Матвей Васильевич, потомственный сталевар, высокий и худой, с прямой спиной. Геннадий Борисович, полковник в отставке. Театральный бутафор Савелий Власович и его закадычный приятель, наш хозяин, как оказалось, театральный гример, Леонтий Карлович.

Знакомство было кратким. Нас ни о чем не стали выспрашивать, с нас просто взяли честное слово, что мы не бандиты, а оказавшиеся в беде граждане, случайно наступившие на ногу бандитам. Обсуждение нашей проблемы тоже не заняло много времени. К нашему удивлению, старики оказались на редкость собранными и деловитыми. Возможно, этому способствовало то, что верховодил у них полковник в отставке Геннадий Борисович, который быстро и четко ставил вопросы и прерывал слишком словоохотливых. Остальные старички слушались его безропотно.

Хозяин квартиры кратко изложил суть дела, сведя предисловие к тому, что вот симпатичные молодые люди попали в сложную ситуацию, обратились к нему за помощью, и им надо помочь как-то выбраться из окруженного дома.

— А эти самые "симпатичные молодые люди" случайно не из тех, кто поднял стрельбу на улице? — спросил Савелий Власович.

Пришлось ответить.

— Да, я стрелял. Но только в ногу бандиту и в землю, — честно признался я. — Так получилось, что за нами гонятся бандиты. Мы были вынуждены оказать им сопротивление и, возможно, с юридической точки зрения, несколько превысили меры самозащиты.

— Допустим, что это так. А откуда у тебя этот милицейский плащ, оружие и фуражка? — спросил Геннадий Борисович.

— Это долгая история. Сейчас нет времени. Я могу сказать только то, что я забрал все это или у бандитов, или у людей, которые им помогают и покровительствуют, которые хотели нас убить и ограбить, — заявил я, умолчав о том, что мы сами в некоторой степени ограбили бандитов.

— Вы, барышня, можете дать честное слово, что вы не бандиты? — спросил полковник в отставке, глядя в глаза Ире.

— Могу, — не задумываясь и не отводя взгляда ответила она.

— А ты? — повернулся он ко мне.

— Могу, — так же уверенно и без колебаний ответил я.

— Хорошо, — после долгой паузы, морща лоб и напряженно хмурясь, принимая непростое для него решение, заявил нам Савелий Власович. — Идите на кухню, кофе выпейте, съешьте там чего-нибудь, а мы тут кое о чем помаракуем по-стариковски. Подумаем, что и как с вами делать. Мы быстро.

Поговорили они действительно быстро и действительно нашли выход. Несколько на первый взгляд безумный, но пожалуй, единственно возможный в данной сложнейшей для нас ситуации. Теперь все решало время.

Не откладывая, Леонтий Карлович занялся Ириной, ему в помощь остался Геннадий Борисович, а меня потащили за собой на лестничную площадку Матвей Васильевич и Савелий Власович.

Мы пришли в квартиру Матвея Васильевича, где на стенах висели почетные грамоты в самодельных рамочках, не очень умело, но любовно выпиленных лобзиком, вымпелы, фотографии. Висела на стене гитара с черным муаровым бантом на грифе, и бросалась в глаза большая фотография молодого парня в ладно сидящей на нем солдатской форме, беззаботно смеющегося, сидящего на броне БМП, картинно облокотившись на ствол пушки.

Судя по его беззаботному виду, когда его фотографировали, он, наверное, ещё не знал, что пушки стреляют в две стороны.

В углу комнаты стояла заботливо накрытая полосатым покрывалом новенькая инвалидная коляска, выставив сверкающие хромом обода и спицы.

— Это коляска моего внука, Саши, — заметив мой взгляд пояснил Матвей Васильевич, подавив украдкой тяжелый вздох. — Он вернулся из Чечни инвалидом, без ног и с тяжелым ранением головы. Его отец, мой сын, поручил мне заботиться о нем. Вот так мы вдвоем с Сашей и жили. На этой вот коляске я его на улицу возил, радовался ей, как ребенок, ноне успел он как следует её освоить, умер от ран. Вот на этой коляске мы тебя и вывезем из дома по Сашиным документам. Даже в доме почти никто не знает, что он умер. В этом доме вообще мало кто и что про кого знает. Это случилось месяц назад. У меня сохранилось его пенсионное удостоверение и военный билет.

— Староват я возрастом для Саши, — усомнился я. — Да и внешне совсем на него не похож, вряд ли пройдет ваша затея.

— Это, молодой человек, поручите заботам Леонтия Карловича, — вмешался старый бутафор Савелий Власович. — Он сделает все, что нужно. Он большой мастер своего дела. Он в совершенстве владеет искусством портретного грима, а это, поверьте мне, не каждому дано, это высший пилотаж в его профессии.

— В этом случае искусство Леонтия Карловича не потребуется. Мой Саша горел в танке, у него было сильно покалечено лицо, — вздохнул Матвей Васильевич, — так что портретного грима не потребуется. Давай, Савелий Власович, займись молодым человеком.