Леди Альмина и аббатство Даунтон - Фиона Карнарвон

Порыв вступить в армию охватил Порчи точно так же, как и Томми. В начале 1916 года Порчи исполнилось всего шестнадцать, но он просто умирал от желания покинуть Итонский колледж и поступить в Сандхерст [45] . И лорда, и леди Карнарвон серьезно беспокоил этот план с учетом возраста сына, но тот настаивал, и родители чувствовали, что неправильно отговаривать юношу от исполнения долга. Порчи отправился на приемные испытания и кое-как выдержал экзамены по всем предметам, за исключением математики, которую с блеском провалил. Уже упоминалось, что лорд Китченер был близким другом семьи, и недостатки Порчи мистическим образом испарились: их как не бывало. Так что юноша отправился в Сандхерст, а родителям и сестре оставалось только переживать за него. К счастью, Порчи было предназначено стать кавалерийским офицером, ибо он страдал сутулостью и плоскостопием.

Альмине больше чем когда-либо требовалось отвлечься, и она погрузилась в жизнь Беркли-сквер. Графиня перевезла многое из госпитального оснащения Хайклира и потратила собственные деньги на дополнительные койки, белье и посуду. Но Альфред продолжал оплачивать расходы на персонал – как на сестер милосердия, так и на домашнюю челядь. В ее состав входили повариха, десяток горничных и несколько лакеев. Что еще более существенно, барон финансировал установку сложного оборудования и медицинские материалы первостепенной важности, требовавшиеся Альмине для спасения большего числа жизней.

К этому времени Альфред сильно сдал. Он вообще был подвержен ипохондрии, но теперь его постигли истинные страдания. Его доконали бурная жизнь и эмоциональная усталость. Он очень переживал с начала войны, и ничто с тех пор не облегчало уныния. Его сплоченное, но разбросанное обширное семейство находилось во враждующих станах, как он того и опасался. В Центральной Европе проживали ветви клана Ротшильдов, теперь потерянные для него, а мир, в котором он провел свою жизнь, – банки, семейные праздники с двоюродными братьями и сестрами с континента и водоворот большого света – был полностью разрушен.

Единственным утешением Альфреда стала поддержка союзников. Когда начались кровопролитные бои под Соммой, он пожертвовал Совету по снабжению древесиной великолепные буковые деревья своего загородного особняка Хэлтон-хаус на подпорки в залитых водой окопах Северной Франции. И сосредоточился на поддержании госпиталя Альмины.

Рентгеновский аппарат стал радостью и гордостью Альмины. Рентгеновские лучи были открыты в 1895 году, и их значение для военных хирургов немедленно стало очевидным: возможность выявить точное нахождение пули без хлопотных вмешательств принесла неоценимую пользу. Брейнстон-сквер отныне специализировался на хирургических операциях по переломам и огнестрельным ранениям. Недостатка в нуждающихся пациентах не наблюдалось.

В феврале произошла битва под Верденом, стоившая трехсот шести тысяч жизней, и в госпиталь Альмины доставили мужчину под фамилией Бейтс. Гарольд Бейтс был священником, армейским капелланом, сдержанным и стоически терпеливым человеком, который даже сорок лет спустя отказывался обсуждать то, что видел и делал во время Первой мировой войны. Он находился на Западном фронте с августа 1914 года, куда его отправили с 6-й дивизией. Некоторое время спустя, в 1915 году, священник был ранен в битве при Ипре.

С тех пор как существуют армии, существуют и армейские капелланы, но роль их значительно расширилась в мировой войне. Впервые в истории огромное число людей неделями и месяцами жили на полях битвы в нечеловеческих условиях. Они отчаянно нуждались в утешении и наставничестве, и святые отцы, будучи невооруженными мирными лицами, часто попадали в самое пекло этого ужаса. Естественно, мистер Бейтс был обречен на ранение, и чрезвычайно скверное, поскольку провел семь месяцев под опекой Альмины на Брейнстон-сквер. Бейтс был преданным сыном англиканской церкви, ибо продолжал служить ей до самой своей смерти в 1960-х годах.

Он выполнял свои обязанности в госпитале целеустремленно и с достоинством, сопровождая Альмину на обходах с той минуты, когда смог встать с постели. Невзирая на рентгеновский аппарат, операцию и отличный уход, Бейтс, высокий, ширококостный мужчина, так и остался хромым. Он пользовался тростью и с трудом поднимался по ступенькам. Когда раненый достаточно окреп, чтобы покинуть госпиталь, его уволили из армии. Бейтс был отличным священником, но дни, проведенные в грязи для утешения раненых солдат, остались позади. Он убрался с фронта как раз вовремя.

14 Смерть в окопах

Война мистера Бейтса закончилась, но Обри Герберт, несмотря на страшную потерю иллюзий после кампании в Галлиполи, спешил вернуться на Средний Восток. В марте 1916 года он отплыл в Месопотамию в обществе главнокомандующих в Египте и средиземноморском регионе и принца Уэльского. Обри впервые встретился со старшим сыном Георга V и королевы Мэри, который краткое время правил под именем Эдуарда VIII, пока его желание жениться на Уоллис Симпсон не спровоцировало кризис отречения от престола. Обри, естественно, несколько ошеломленный, прокомментировал это так: «У него больше воображения, нежели я ожидал. Он сказал, что не выносит пребывания дома, его беспокоят мысли о людях в окопах».

Британское военное вмешательство в Месопотамии началось как операция для защиты нефтяных месторождений на нынешней территории Ирака; решающей подоплекой было то, что морская кампания чрезвычайно зависима от поставок нефти. Но эта затея стремительно двигалась к унизительной катастрофе, и знания Обри как языка, так и местности вновь сделали его незаменимым.

С военной базы в Бомбее в регион была направлена 6-я индийская дивизия под командованием генерала Таунсенда, но обеспечение ее провизией и транспортными средствами было поставлено из рук вон плохо. Когда военные действия пошли по нарастающей, такая экономия привела к крушению всех планов. Обри питал самые скверные предчувствия относительно всей этой затеи, но надеялся, что они не оправдаются. По прибытии на место он написал своему близкому другу сэру Марку Сайксу, все еще трудившемуся в Министерстве обороны: «Положение здесь совершенно убийственное».

Генерал Таунсенд отступил в Кут-эль-Амара, стараясь защитить этот пункт от превосходящих сил турок. Попытки помочь ему и прорвать осаду провалились. Его войска умирали с голоду; некоторое количество провизии сбросили с аэропланов, но даже с учетом этого к апрелю рацион солдат сократили до четырех унций в день, и среди них свирепствовали болезни. Единственным выходом было сдаться.

Обри написал полковнику Бичу, главе военной разведки в регионе, предлагая свои услуги по сопровождению генерала Таунсенда на переговоры – он был хорошо знаком с несколькими высокопоставленными турками. В ожидании ответа Обри навещал турецких военнопленных в английских лагерях и заметил, насколько высок их моральный дух. Они были убеждены, что после Галлиполи, Салоник и теперь Кута непременно одержат победу. В ответ на это Обри проявил типичное бычье упрямство, царившее в английских вооруженных силах и среди общественности, невзирая на потрясение от разгрома. Он сообщил самоуверенным туркам, что «поражение в начале каждой войны и победа в ее конце являются национальной особенностью» его страны.

Ровно через год после прибытия Обри в Галлиполи он вместе со своим другом Т.Э. Лоуренсом был направлен на переговоры с турецким верховным командованием. Надежды мужчин ограничивались поиском возможности заключить перемирие, чтобы вывезти раненых солдат, но британское правительство, похоже, ставило перед собой более долгосрочную цель. Переговорщиков уполномочили предложить два миллиона фунтов стерлингов и обещание не предпринимать дальнейших атак на Оттоманскую империю. Это предложение было отвергнуто, и, невзирая на заключение перемирия для обмена пленными, 20 апреля 1916 года генерал Таунсенд сдался. Тринадцать тысяч английских и индийских солдат были взяты в плен.

Этот инцидент стал величайшим унижением для английской армии. Даже Обри, должно быть, с трудом сохранял веру в шансы своего народа, глядя на реку Тигр, полную раздувшихся трупов. Их выбрасывало на берег, и они бились о небольшие лодки, сновавшие вверх и вниз по течению. Разразилась эпидемия холеры, свирепствовавшая в ослабленных воинских частях. Из тринадцати тысяч захваченных в плен более половины умерли от голода или побоев надсмотрщиков.

Обри был не единственным из обитателей Хайклира в этом регионе. Сын майора Резерфорда, управляющего поместьем эрла, служил лейтенантом в 14-м Хэмпширском полку. Он в конце концов попал в госпиталь Альмины и выжил. Лорд Карнарвон писал Обри, прося его узнать, что случилось с «моими парнями с конного завода и поместья». Он «лелеял надежду послать денег или какие-то небольшие подарки». Новости просачивались жидкой струйкой мучительно долго. Альберт Янг, Чарли Эднемс и Джордж Дигвид – все они были садовниками и пошли добровольцами вместе, они также служили в 14-м Хэмпширском полку во время провалившейся попытки взять Багдад. Возможно, когда мухи, удушающий воздух и вонь зараженных холерой трупов становились невыносимыми, они вспоминали огороженные стенами мирные сады и говорили о голландских азалиях, цветущих на восточных лужайках замка. Их всех похоронили в Месопотамии. Эднемса и Дигвида взяли в плен в Куте, там они и умерли. Томас Янг пал в бою на перекрестке Шумран-Бенд 21 января 1916 года, то же произошло и с Фредериком Файлфилдом, чье тело так и не нашли. Его младший брат все еще был дома и работал в Хайклире. Только Том Уинкэп, трудившийся под началом своего сводного брата Чарли Уинкэпа на конном заводе, и Чарлз Стиэр, также работавший там, выжили в этой кампании и, по счастью, не попали в плен.