Владелец - Ольга Гусейнова

Кайсар, оглушенный рассказом Шанель, продолжал отстраненно наблюдать за происходящим, переваривая информацию о физиологии шейтинок, в которую сложно было поверить. Вот почему сестры так пугливо и настороженно вели себя с мужчинами и одевались, наглухо закрываясь от макушки до кончиков пальцев.

Он мысленно попробовал на вкус: «хозяин… владелец Шанель». И, черная дыра его забери, если он не ощутил, как внутри него шевельнулся удовлетворенный собственник — эльзанец. Но он об этом подумает потом, сейчас имеются более насущные проблемы.

— Я еще могу быть полезен? — криво ухмыльнулся подозреваемый, полагая, что теперь с него сняты обвинения в изнасиловании.

И одновременно понимая, что Донеро, проигравший второй раунд, все равно не отстанет и организует очередную провокацию, стремясь вытрясти из него компромат.

— А вам, господин фен Драм, придется остаться под административным арестом. — Полковник не заставил Кайсара разочароваться! — Будете за неподобающее поведение пребывать в своей каюте под охраной…

— А с каких это пор военные диктуют правила пребывания на пассажирских кораблях? — как положено дипломату, возмутился Кай.

— С этих! — буквально выплюнул взбешенный полковник, резким жестом отдавая приказ увести Кая.

ГЛАВА 15

Станция военно-космического назначения «Рюш».

Коридор казался уставшей и эмоционально вымотанной Шанель бесконечно длинным. Она с трудом сдерживалась, чтобы не бежать, несмотря на слабость. Так хотелось скорее запереться в каюте, спрятаться, укрыться от всех и всего, но бежать было нельзя. Со всех сторон за ней, словно вражеские глаза, следили камеры наблюдения. Здесь достаточно тех, кто оценивает ее действия, анализирует поведение, походку… В чем она только что убедилась на «следственных мероприятиях».

А перед глазами стоял образ обвиняемого фен Драма, спокойно развалившегося в кресле, подобно сытому хищнику, наблюдающему за будущей добычей. Такое впечатление, что он развлекался, позволяя другим суетиться вокруг.

Она тщательно избегала встречаться с ним взглядом, иначе не выдержала бы, и вся ее с большим трудом выстроенная внутренняя защита рухнула бы под натиском эмоций и страха.

Шанель невольно ускоряла шаг, плащ парусом летел за ней. Вдруг Кая уже отпустили, и он кинется вслед, чтобы… Что? Этого она даже представлять не захотела, и так нервы были на пределе, слезы уже переполняли глаза — того и гляди прольются.

А ведь еще совсем недавно, когда за ней пришли в несусветную рань, Шанель старательно разыгрывала волнение и полное недоумение: «Зачем мне куда-то идти?» Как перед военными, так и перед сестрой. Айсель, разумеется, уже извелась от страха, придумала себе ужасов и наверняка решила, что это Аэрил их, наконец, выследила.

У двери своей каюты Шанель резко остановилась, словно на стенку наткнулась. Полы сафри по инерции колыхнулись вперед и розовато-серой волной стекли по панели. Она постояла чуть-чуть, приводя дыхание в норму, вдох-выдох… Сестра не должна догадаться о том, что случилось прошедшей ночью… вдох-выдох…

Последний глубокий вдох — и Шанель проведя картой-ключом по замку, шагнула в каюту.

— Что случилось? — взъерошенная, в наполовину застегнутом сафри и бледная от волнения Айсель стояла посреди гостиной.

— Ничего страшного, сестренка. — Шанель вымученно улыбнулась, благо глаза скрывала вуаль, а губы можно было растянуть и усилием воли. — Просто вышло недоразумение.

Айсель сорвалась с места и кинулась к сестре, обняла и зачастила:

— Я так перепугалась, думала, за нами… Аэрил. А что они хотели от тебя?

Шанель, благодарно обнимая сестру, услышав вопрос, напряглась, не зная, как вывернуться из сложной ситуации. Поэтому ответила максимально приближенно к правде:

— Там одного из пассажиров обвинили в нападении на женщину. А я в то время, вроде бы мимо проходила. Но все разрешилось быстро, просто камеры не отражают действительности.

Шанель попыталась выбраться из объятий Айсель, но та вцепилась пальцами в ее плечи и потребовала подробностей:

— А когда это ты одна мимо проходила? Почему нас обеих не пригласили на разбирательство?

— Меня мучила бессонница, и я решилась пройтись до ресторана и обратно. А ты уже спала… — легко пожала плечиками Шанель и твердо выбралась из рук сестры.

Она вновь улыбнулась и, прикрываясь вуалью, спрятала боль в глазах — она вынуждена была врать родному существу.

— Шанель, послушай… — попыталась продолжить разговор Айсель.

— Ай, давай потом, я хочу помыться! — «закапризничала» младшая леди. — Находиться среди мужчин и выслушивать бредни, которые в конечном счете не стоят и выеденного яйца, слишком утомительно. Да еще и чувствуешь потом себя грязной.

Шанель заставила себя спокойно уйти в спальню. Скрывшись за дверью, содрала с головы вуаль и сафины — она больше не имеет права носить их как безродная, безмужняя и приговоренная. И все по собственной глупости!

Уже в который раз за последние сутки она мысленно смывала липкий страх со своего тела. Затем нанесла на кожу лишнюю порцию ароматного увлажняющего крема, надеясь таким образом извести запах Кая… Запах мужчины, который навязчиво витал вокруг нее, мучил, пугал до дрожи.

Шанель накинула халатик и вышла из санблока, надеясь отдохнуть. Но в спальне, к несчастью, ждала сестра и, конечно, внимательно осмотрела ее тело. Ни один синяк на шее, виднеющейся в вырезе груди, на бедре, показавшемся из-за предательски распахнувшейся полы тоненькой ткани, не был пропущен. И чем дольше Айсель смотрела, тем отчаяннее становился ее взгляд и серее лицо, потом она испуганно схватилась за горло, словно ее кто-то душил, и неуверенно прохрипела:

— Так это была ты?.. На тебя напали?..

Шанель отрицательно замотала головой, глядя на сестру затравленным зверем. Но Айсель неуверенно, тяжело ступая, словно шла по углям, подошла к ней и резко раздвинула полы халата. И задохнулась от ужаса: синяки на внутренней и наружной стороне бедер, талии, груди. И это несмотря на неплохую регенерацию шейтов.

— Ты прошла слияние? Полное? — просипела она изумленно.

Шанель ощутила, как воздух вырывается толчками из ее груди вместе с судорожными вдохами и выдохами, вместе с горячими солеными слезами, побежавшими по щекам. Она обреченно кивнула, безмолвно признавая этот трагический факт.

Айсель поправила на сестре халат, аккуратно завязала пояс, постояла в молчании и осторожно, словно самую хрупкую вещь на свете, прижала к себе.