Любовь в наследство - Деннис Хелен

Люк вскочил, как подброшенный пружиной.

– Значит, ты меня просто использовала? Решила с моей помощью избавиться от надоевшей девственности?

Эмили тоже встала.

– Люк, ты не так…

– Молчи, ни слова больше, не то, боюсь, я могу изменить своему правилу никогда не поднимать руку на женщину, – проскрежетал Люк, сжимая кулаки.

Эмили поняла, что спорить бесполезно. Люк сейчас в таком состоянии, что не прислушается ни к каким ее объяснениям. Да и стоит ли его разубеждать? Если он считает, что она его использовала, – что ж, пускай. Возможно, так даже безопаснее, уж лучше пусть он на нее злится, чем жалеет, его заблуждение менее унизительно для нее, чем правда. Эмили подошла к тому месту, где лежал ее пеньюар, и оделась. Затем подняла с пола ночную рубашку и трусики и тихо вышла из комнаты.

Люк не проронил ни слова, не попытался ее остановить. Когда Эмили, уже выйдя в коридор, оглянулась и в последний раз посмотрела на него, он стоял у окна спиной к двери; его тело, обычно гибкое, было сковано напряжением.

Эмили вернулась в свою комнату, к счастью, никого не встретив в коридоре. Двигаясь машинально, как заводная кукла, она закрыла за собой дверь, сняла пеньюар и аккуратно повесила его на плечики. Затем так же механически взяла из шкафа махровый халат и пошла в ванную. Перед тем, как открыть воду и встать под душ, Эмили посмотрела на себя в зеркало. Было немного странно видеть, что внешне ее тело осталось совершенно таким же, каким было и вчера, и позавчера, и неделю назад, – ей казалось, что приобщение к физической любви должно было оставить на ее теле неизгладимый отпечаток.

Впрочем, внутренне я тоже не слишком изменилась, с горечью подумала Эмили, я как любила Люка, так и продолжаю любить, А он… было бы наивно думать, что, овладев мною, он вдруг сделает для себя открытие, что любит меня и не может без меня жить. Это я без него не могу. Не могу, но придется.

Эмили все для себя решила еще на горном серпантине, когда за ними гнался обезумевший от ревности Бруно, и теперь она собиралась придерживаться принятого решения. Как и каждая девушка, она мечтала о счастье, но оказалось, что благополучие Люка для нее важнее собственного счастья. Если он любит Орнеллу и хочет на ней жениться, она не будет ему мешать, более того, она сама постарается подтолкнуть его к этому решению и развяжет ему руки, вернувшись в Англию. Пусть ей не суждено быть с Люком, но ее будет согревать мысль, что он обрел свое счастье, что ему ничто не угрожает. Как только он женится на Орнелле, Бруно наконец поймет, что для него все потеряно, и смирится, тогда он уже не будет представлять для Люка никакой опасности.

Теплый душ помог Эмили немного расслабиться, и она уснула почти сразу же, как только легла в постель.

Утром, войдя в столовую, Эмили увидела, что завтрак накрыт на одного человека.

– Разве никто больше не завтракает? – спросила она у Розы.

– Миссис Фарсатти просила подать завтрак ей в комнату попозже, а молодой хозяин позавтракал очень рано. – После короткой паузы Роза бесстрастно добавила: – Он просил вас после завтрака зайти к нему в кабинет.

После этого сообщения у Эмили напрочь пропал аппетит. Она по опыту знала, что приглашение в кабинет Люка не сулит ей ничего хорошего. Однако Эмили рассудила, что перед, решительным разговором с Люком ей все-таки стоит подкрепить силы, и заставила себя выпить кофе с кусочком сахара и даже сжевала половину булочки, хотя и не почувствовала ее вкуса. Допив кофе, Эмили не встала, а выскочила из-за стола – от волнения ей не сиделось на месте.

Но ноги отказывались нести ее к кабинету Люка. Выйдя из столовой, Эмили заглянула в библиотеку, взяла с полки первую попавшуюся книгу, бесцельно полистала ее и поставила на место. Старинные часы пробили десять, словно напоминая Эмили, что время идет и оттягивать неизбежное бессмысленно. Она вздохнула поглубже и попыталась собраться с мыслями.

Если уж уходить, то уходить с достоинством, решила Эмили. Нельзя допустить, чтобы Люк догадался о моих чувствах, – если он поймет, что я в него влюбилась, то станет меня жалеть, а жалость без любви унизительна. Пусть лучше думает, что я сама решила его отпустить. Эмили решительно вышла из библиотеки, прошла по коридору и постучала в дверь кабинета.

– Заходи, Эмили! – послышалось из-за двери.

Она приоткрыла дверь и несмело заглянула в комнату – вся ее решимость куда-то улетучилась.

– Смелее, я не кусаюсь.

Ой ли? Эмили вдруг вспомнила, как ночью в порыве страсти Люк прикусил ее губу, и инстинктивно потрогала языком крошечную ссадину. Люк проследил за кончиком ее языка, зрачки его расширились, на скулах выступил темный румянец. Эмили догадалась, что они вспоминают об одном и том же.

Однако Люк, по-видимому, не собирался предаваться воспоминаниям и давать волю чувствам. Он отвернулся от Эмили и несколько секунд смотрел в окно, а когда повернулся к ней снова, его как будто подменили. Его лицо посуровело и стало совершенно непроницаемым. Эмили подумалось, что, наверное, с таким видом он открывает заседание совета директоров своей компании, когда собирается устроить кому-нибудь разнос. Люк обошел письменный стол, остановился возле стула и показал на кресло.

– Садись.

Эмили села, но не туда, куда велел Люк, а на стул, стоявший по другую сторону от его рабочего стола. Перспектива взирать на Люка снизу вверх, сидя в низком глубоком кресле, ее не прельщала. На лицо Люка набежала тень, но он никак не прокомментировал ее выбор и занял свое место.

– Я хотел поговорить с тобой насчет вчерашнего. Я чувствую себя ответственным за то, что произошло.

Вот оно, началось, поняла Эмили. От того, как я поведу себя в этот решающий момент, зависит, покину ли я этот дом с достоинством или уползу как побитая собака, смогу ли впоследствии прямо смотреть в лицо Люку – если, конечно, мы еще встретимся – или буду вынуждена стыдливо прятать глаза.

Эмили решила опередить события и быстро заговорила:

– Люк, ты не должен чувствовать себя виноватым или ответственным. Ничего особенного не произошло, мы повели себя как двое взрослых людей, как мужчина и женщина, которых влечет друг к другу.

Эмили выпалила эту фразу на одном дыхании; она боялась, что если сделает паузу и позволит себе задуматься, то все испортит и Люк догадается о ее истинных чувствах.

– Мы оба получили удовольствие от того, что произошло, но эта ночь ни к чему не обязывает ни тебя, Люк, ни меня.

– Но я тебя…

– Не перебивай, я еще не закончила. Возможно, когда я скажу все, что собираюсь, у тебя не останется вопросов. Я прекрасно осознавала, что делаю, ты меня не совращал и не принуждал, если помнишь, я сама к тебе пришла, и мы действовали на равных. Я находилась в здравом уме и твердой памяти.

– Возможно, хотя я не до конца в этом уверен. Конечно, не в том, что ты была в своем уме, но вот насчет того, что ты осознавала… Эмили, в тебе проснулась чувственность, а я был мужчиной, которому случилось оказаться в этот период рядом. Я намного тебя старше и опытнее.

Эмили хотела было возразить, но Люк жестом попросил не прерывать его.

– Давай не будем сейчас вдаваться в эти подробности, я собирался говорить не об этом. Дело не в тебе, а во мне. Даже если ты до конца понимала, что делаешь, или думала, что понимаешь, я не имел права воспользоваться твоим щедрым предложением. С моей стороны это было бы нечестно. Твой отец мне доверял, он, можно сказать, вверил мне твою судьбу, а я злоупотребил его доверием. Я должен был…

Эмили не сдержалась и все-таки перебила его:

– Чепуха, Люк! Ты ничего не должен. Мы же в двадцать первом веке живем, в наше время мужчина вовсе не обязан жениться на девушке, которую лишил невинности. – Эмили округлила глаза в притворном ужасе. – Представь себе, что каждая девушка выходила бы замуж за своего первого мужчину! Бр-р! Это же кошмар! Сколько было бы несчастливых браков и искалеченных судеб! Ты ничего мне не должен, а я ничего от тебя не жду. Я вернусь в Англию, пойду работать, как-нибудь продержусь годик до своего совершеннолетия. А ты останешься в Италии и женишься на Орнелле. – Губы Эмили дрогнули, она отвела взгляд и поспешно изобразила улыбку, которая получилась кривой и насквозь фальшивой. – Я даже могу приехать на вашу свадьбу, если вы меня пригласите. Вот, пожалуй, и все, что я хотела сказать.