В обители грёз. Японская классическая поэзия XVII – начала XIX века - Антология

в истинный смысл

книги, чью скрытую суть

прочим постичь не дано!

* * *

Как хорошо,

когда со старинным дружком,

всласть насмеявшись

и поболтав просто так,

душу хоть раз отведешь!

* * *

Как хорошо,

когда подливаешь чайку,

угли мешаешь

и степенно беседу ведешь,

рассуждая о том да о сем.

* * *

Как хорошо,

когда, при своей нищете,

чашки расставив,

можешь спокойно сказать:

«Ешьте и пейте, друзья!»

* * *

Как хорошо,

когда беспокойные гости

рано ушли

и никто тебе не мешает

с головой погрузиться в книгу!

* * *

Как хорошо,

когда угощают в гостях

лакомым блюдом —

например, подадут с пылу с жару

запеченный соевый творог!

* * *

Как хорошо,

когда новую славную кисть

где-нибудь купишь,

принесешь домой, прополощешь

и наконец попробуешь в деле!

* * *

Как хорошо,

когда после долгих трудов

книгу захлопнешь

и сидишь, любуясь громадой

переписанного трактата.

* * *

Как хорошо,

когда созерцаешь закат

в горном селенье

или в чистом поле близ храма,

где уж точно предложат: «Ночуйте!..»

Шуточные стихи[69]

«По лицу моему…»

По лицу моему

догадавшись, что вскоре родится

замечательный стих,

суетится на кухне хозяйка,

собирает торжественный ужин…

«В «барсучьей норе»…»

В «барсучьей норе»,

в убогой моей комнатенке

вплотную сидят

на обед приглашенные гости,

неуютно поджав колени…

«Всего лишь одну…»

Всего лишь одну

пустили мы чарку по кругу,

вино подогрев, —

и, увы, не видно довольных,

раскрасневшихся физиономий…

«Вот уж ночь на дворе…»

Вот уж ночь на дворе.

Гости, верно, не очень-то сыты.

На кого ни взгляну,

все нахмурились и надулись,

будто ждут еще угощений…

«И ватага гостей…»

И ватага гостей,

и сам злополучный хозяин

мнутся, сжавшись в комок, —

изо всех щелей поддувает

в обветшалом тесном домишке.

«В доме мороз…»

В доме мороз.

Съестное подъели до крошки.

Гости мои,

нещадно толкаясь локтями,

подбираются к самой жаровне…

««Вот стихия моя…»

«Вот стихия моя, —

твердит неизменно Акэми, —

ради низменных дел

не ударю палец о палец,

лишь стихами я пробавляюсь!»

«Как ласкает слух…»

Как ласкает слух

расчудесный этот звук:

«буль-буль-буль-буль-буль» —

из бутылки полилось

струйкой тоненькой сакэ…

Могила воителя Ёсисада[70]

На камне надгробном

я надпись скупую читаю:

«Здесь пал он в бою» —

как будто повеяло с поля

дыханьем осеннего вихря…

«Каких бы лишений…»

Каких бы лишений

тебе ни пришлось претерпеть

на благо отчизны —

о славе и чести своей

в бою не забудь, самурай!

«О судьбах отчизны…»

О судьбах отчизны

я ночью бессонной грущу,

и в отблеске лунном

рисует мороз на стекле

несущий спасение меч…

«В душевной борьбе…»

В душевной борьбе,

в тревоге о судьбах отчизны

на свете я жил,

одержим единым желаньем —

наболевшее выразить кистью…

«Друг мой далекий…»

Друг мой далекий!

В непроходимых горах

ты поселился —

не затем ли, чтобы стеречь

распустившиеся цветы?..

«Много весен назад…»

Много весен назад

перестало тоскою томиться

и грустить о былом

в этом горном уединенье

закаленное скорбью сердце…

«В неведомом мире…»

В неведомом мире

за гранью пристрастий земных

всегда и повсюду

буду я слагать пятистишья —

как привык в этой жизни бренной…

«Знаю, только в одном…»

Знаю, только в одном

отрада моя и награда —

в сочиненье стихов, —

где б я ни был и что бы ни делал,

на земле или там, на небе…

«После того…»

После того

как покину приют свой непрочный,

бренную плоть, —

не останется больше преграды

между мною и мирозданьем!..

В день, когда мне грустно

Немного мне нужно:

один понимающий друг

для умной беседы

да один пейзаж по соседству,

чтобы только им любоваться…

«Всего-то лишь друга…»

Всего-то лишь друга

да глазу приятный пейзаж…

Но если и это

мне заказано – принимаю

жизнь любую в своей Отчизне!

Окума Котомити

«Того и гляди…»

Того и гляди,

подхваченный ветром осенним,

с вершины сосны

умчится в ночные просторы

едва народившийся месяц…

«Дремоту прогнав…»

Дремоту прогнав,

на небо ночное гляжу —

взошла ли луна?

У самой подушки моей