Зубных дел мастер - Анатолий Федорович Дроздов

— Ч-читаю м-много.

— Стругацких, наверное, Лема? Хорошие писатели…

В комнате Наташи они поужинали и выпили «Токай». Киру он пришелся по душе: медовые оттенки с ароматом сухофруктов. Напоминает херес, которым угощался у актрисы, но заметно слаще. И ужин замечательный. Наташа приготовила котлеты с картофельным пюре, салат из овощей, нарезала колбаски, сыра. Еда простая, но очень вкусная; Кир искренне похвалил хозяйку. Она зарделась и довольно улыбнулась. А после была ночь любви, точнее, два часа, поскольку в десять вечера должна была вернуться с танцев соседка женщины. Кир был с Наташей нежен — догадался, что ей такое больше по душе. Она стонала, вскрикивала и прижималась к нему так, как будто бы хотела слиться воедино.

— П-продолжим з-завтра? — поинтересовался Кир, когда настало время расставаться.

— Нет, завтра мы идем в театр, — ответила Наташа. — Начало в девятнадцать, пока домой вернемся, будет двадцать три, и в корпус не пропустят. Да и соседка будет в комнате.

— В-в т-театр? — Кир удивился. — К-какой?

— Русский,[1] на «Трехгрошовую оперу» Брехта. Спектакль очень хвалят, давно хотела посмотреть, и тут вдруг получилось взять два билета через профсоюз. Хотела предложить один подруге, но тут ты нарисовался, — она хихикнула. — Так что оденься поприличнее, у нас места в партере.

— Р-раз это опера, т-так в-в н-ней п-поют? — поинтересовался Кир.

— Не так, как в оперном, — ответила Наташа, — но говорят, что да.

Спектакль Кира поразил: веселый, эксцентричный, с песнями и танцами, он был поставлен мастерски, с отменным вкусом. Великолепные актеры… Среди актрис Кир разглядел Эльвиру Николаевну, игравшую одну из проституток. Он даже не поверил и попросил бинокль у Наташи. Его он взял за 50 копеек в гардеробе, поскольку их места располагались далеко от сцены.

— Кого ты так разглядываешь? — не удержалась от вопроса спутница.

— З-знакомую актрису, я ей з-зубы д-делал.

— Которую?

Кир показал.

— Красивая, — нахмурилась Наташа.

— Ей с-сорок с-с х-хвостиком, а м-муж б-большой н-начальник.

— А ты откуда знаешь? Она сама тебе сказала?

— В-врач ортопед. Она с-сказала м-мне с-спасибо — и в-все.

— Коньяк не подарила?

— Т-такие н-ничего н-не д-дарят.

Наташа засмеялась, на том непонимание закончилось. «Ревнует», — понял Кир. В антракте они выпили шампанского в буфете и закусили шоколадом. «Титанов мысли и гигантов духа до гибели доводит потаскуха, — крутился в голове у Кира песенный куплет из пьесы по дороге в общежитие. — Смеются над несчастными. И что же? Насмешника хоронят шлюхи тоже».

С тех пор и завертелось — театры, выставки, музеи. Кино, само собой. Наташа оказалась непоседливой и любопытной и активно знакомила любовника с культурной жизнью Минска. Кир только радовался: во-первых, интересно, а, во-вторых, он многое узнал о жизни в СССР. Стал меньше брать работы у врачей — всех денег ведь не заработаешь, не так ли? — и больше развлекаться. Вдобавок близость с женщиной — красивой, молодой и страстной — вдохновляла. Все происходило в комнате Наташи — заниматься этим у себя Кир не желал, поскольку в блоке слишком много любопытных. Соседка у Наташи работала посменно, когда шла во вторую, весь вечер комната была в распоряжении любовников. Когда же в первую, Наташа покупала ей билет в кино, пока Светлана, так звали эту девушку, наблюдала за любовью на экране, в их комнате творилась настоящая. Светлана все, конечно, понимала, но не противилась — в их корпусе подобное встречалось сплошь и рядом.

Их отношения не остались незамеченными в общежитии, что и понятно. И Кир столкнулся с неприятностями: в столовой молодые поварихи не улыбались ему больше и перестали выбирать кусочки повкуснее. И ужин более не оставляли — дескать, еда вся кончилась, шагай отсюда парень! Кир не удержался и рассказал Наташе.

— А ты чего хотел? — Наташа хмыкнула. — Пока без девушки — жених, завел себе подругу — все, не нужен.

— Н-но я и-им н-ничего н-не обещал.

— Без разницы. Они тебя считали женихом — потенциальным, разумеется. Красивый, молодой, к тому же медик, не рабочий. Тут многие к тебе присматривались. Одна и на меня шипела: дескать, ты чего, старуха, отбиваешь женихов у нас? Назвала яловкой,[2] — Наташа всхлипнула.

— Н-ну, ч-что т-ты, м-милая? — Кир обнял женщину, поцеловал. — Т-ты с-самая к-красивая и умная. Н-не обращай в-внимания н-на д-дур.

— Хочешь, я буду готовить тебе ужин? Мне не трудно. Вот, скажем, жарю я котлеты. Две для себя, а две — тебе. Принесу их, а макароны к ним или картошку сам сваришь.

— С-согласен, — Кир кивнул. — Я д-денег д-дам.

— Не нужно, — Наташа покрутила головой. — Хочу спросить: тебе спиртное часто дарят?

— П-примерно п-пару р-раз в н-неделю, — прикинул Кир.

— И что с ним делаешь?

— С-ставлю в-в ш-шкаф.

— Мне отдавай.

— З-зачем?

— Ты как вчера родился, — Наташа засмеялась. — Крепкое спиртное продают до 19 часов, а в 20 магазины закрываются. Но многим выпить хочется и после. Где взять? Есть у таксистов, но у них бутылка водки стоит вдвое больше, бывает, что червонец требуют. А ты еще поди найди этих таксистов. У нас почти что каждый вечер девушки заглядывают в блок и спрашивают, есть ли у кого бутылка? К кому-то гость пришел нежданно, кому-то не хватило. Вот и продам желающим. Восемь бутылок водки в месяц — это почти что 33 рубля,[3] а, если коньяк, то и за 40 перевалит. Знаешь, сколько мяса для котлет можно купить за эти деньги?

— З-за с-спекуляцию н-накажут.

— Какая спекуляция! — Наташа хмыкнула. — Восемь бутылок в месяц? Свои милиции не скажут — да им за это рожи расцарапают. Зачем палить такой источник? Ну, продала одну бутылку, так их у меня не ящик. Заначка, для себя держала. Не бойся, Костя, ничего не будет.

О чем Наташа умолчала, так то, что по государственным ценам спиртное в этих случаях не продают — за исключением подруг, конечно. Бутылку водки за пятерку возьмут охотно и спасибо скажут. Коньяк трехзвездочный — за 6 рублей.[4] Любовнику бутылки ничего не стоят, а ей деньги пригодятся.

На том и порешили. Раз два-три дня Наташа приносила Киру судок с котлетами или с отбивными, что не укрылось от соседей. Ведь он хранил