Альковные секреты шеф-поваров - Ирвин Уэлш

— Неполиткорректная версия,— зашептал Ян.— Неявный мужской шовинизм, сплошные маскулинные окончания. Надо было пустить вариант Патрика Стюарта, там в конце «ничья нога не ступала».

Актер Дефорест Келли, сыгравший в первом выпуске сериала Маккоя по прозвищу Доктор Боунз, судя по слухам, находился в Шотландии и вполне мог посетить конвент.

— Только представь,— говорил Ян возбужденно, волоча Кибби по гомонящему лабиринту мимо бесчисленных стеллажей, выставочных стендов и павильонов различных групп поддержки.— Мы идем, а навстречу Доктор Боунз! Я бы не растерялся и спросил, как он относится к Леонарду Нимою в реальной жизни!

Они протолкнулись к подиуму, чтобы посмотреть на одного из ведущих, одетого в костюм представителя цивилизации Борг.

— Веселитесь, но помните: сопротивление бесполезно!— ревел в микрофон ведущий.

Кибби чувствовал себя неуютно: в толпе было шумно, сзади кто-то постоянно терся о самые ягодицы.

Блин, щупает рукой!

Он обернулся как ужаленный. Глаза наткнулись на похотливую ухмылку. Мужчина средних лет, светлые волосы с проседью на висках, висячие усы, как у мексиканского революционера Эмильяно Запаты. Кожа покрыта оранжевым загаром. Голубая футболка в насыщенном ультрафиолетом свете сияет под стать ровным зубам. На груди надпись «Телепортирую на небо».

Кибби отвернулся. Ян закричал ему в ухо:

— Это вовсе не Дефорест Келли, а Чак Фэнон! Он играл астронавта из команды Клинтона в эпизоде «Глубокий космос девять».

Опять!

На сей раз сомнений не было: его крепко и недвусмысленно ухватили за задницу! Под сердцем что-то тихо зазвенело, как натянутая резинка. Надо повернуться и врезать ему по морде! Или сказать, чтобы проваливал! Но Брайан Кибби был не из тех, кто дает волю рукам, сквернословит и устраивает сцены на людях. По неведомым ему причинам он всегда сносил обиды и унижения молча. Издав жалкий звук, похожий на «Пес!», он повернулся и направился к выходу, намереваясь вернуться в гостиницу. Ян с изумлением наблюдал, как друг покидает его, пробиваясь сквозь толпу. Он уже собрался ринуться вдогонку, когда заметил, что Кибби уходит не один: сзади следовал весьма известный персонаж, завсегдатай всех конвентов, пользующийся репутацией педика-извращенца. Ян замер и опустил руки, пытаясь понять, что происходит…

Наклонив голову, подняв воротник и защищая сигарету от кусачего мокрого ветра, Дэнни Скиннер решительно шагал по мосту в окружении боевых друзей. Впереди уже маячили хмурые здания — хоть какая-то защита от непогоды. Сизые тучи клубились над головой, подобно банде злобных хулиганов, затевая недоброе. Очередной порыв ветра поднял уличную пыль и швырнул прямо в глаза.

— Сука!

Скиннер сплюнул, чуть не попав во встречную тетку — жирную, с недовольной рожей. Впереди над тротуаром танцевал яркий пластиковый пакет; отчаянные пируэты лишь подчеркивали его жалкую участь.

Проморгавшись, Скиннер остановил взгляд на рекламном щите: исполинское слово «КОНТАКТ», черным по белому.

— Погодка, а? Скорей бы под землю!— прокричал он Макензи, направляясь к турникетам метро.

— Да уж,— отвечал Малютка Роб, растирая огромные красные руки.

Скиннер украдкой переглянулся с Гаретом, словно приглашая его понаблюдать, как человек с комплекцией Роба Макензи будет протискиваться через узкий турникет. Он где-то читал, что британские турникеты со времен пятидесятых годов расширились на целый фут. В статье также говорилось, что этого недостаточно: число ожиревших сограждан, вынужденных пользоваться специальными входами для инвалидов, растет не подиям, а по часам.

— Скинни! Ты же вроде завязал!— Трейнор кивнул на сигарету.

— Э, смысла нет,— улыбнулся Скиннер.— По моей теории, сигареты на самом деле полезны. Защищают от страшной беды — пассивного курения.

С обшарпанной восточной трибуны, которую местные болельщики называли «помойкой» или «хлевом», южная трибуна, отведенная по обыкновению для гостей из Абердина, казалась калейдоскопом цветных пятен. Трейнор посетовал, что не надел контактные линзы. С такого расстояния лица абердинцев практически сливались. Как это часто бывает, толпа выделила в стане врагов «живота» — толстого мужика, затеявшего потасовку с двумя соседями: рыжим и бритоголовым.

— Жир-ный гад! Жир-ный гад!— зарядила восточная трибуна.

Абердинский толстяк ответил вежливым реверансом, вызвав восторженные крики новичков, тяжелые изучающие взгляды записных психопатов и мудрые улыбки бывалых бойцов.

Ветер резко изменил направление, спрыснув стадион мелкой моросью. Запиликала мелодия «Вернулись парни в город», и Макензи поднес к уху мобильник. Скиннер внешне остался равнодушен, хотя сердце сладко трепыхнулось: вероятнее всего звонил кокаиновый дилер, приятель Роба. Эта новость была как решающий гол в добавочное время, и Скиннер позволил себе мысленное «ура!».

Их бригада держалась кучно, в центре сектора, влившись в общую массу бойцов. Скиннер огляделся и заметил несколько легендарных фигур. Сегодняшний матч обещал стать громким событием. Дэнни чувствовал себя как никогда готовым к акции. «Третий тайм» был запланирован сразу после игры, на улице Ист-Лондон, куда фирмы-участники должны были подтянуться, разбившись на мелкие бригады.

Бойцы «Хиберниана» начали покидать стадион за десять минут до финального свистка. Абердинцы решили воспользоваться ситуацией. Вместо того чтобы выступить к мосту Ботуэл-стрит, они незаметно обошли стадион и атаковали оставшихся хибернианцев, ворвавшись толпой на восточную трибуну.

Большая часть хибернианской армии была уже далеко — маршировала по улице к месту назначенного сражения,— однако некоторые, включая Скиннера, остались в арьергарде. На них-то и обрушили предательский удар абердинцы, рассеяв испуганные стада мирных болельщиков.

Опа, понеслась!

Сердце Скиннера заработало, адреналин впрыснулся в кровь. Противник приближался, полиция категорически отсутствовала. Прямо как в старые времена. И масштабы те же, что в семидесятых-восьмидесятых. А он, Скиннер,— в эпицентре событий.

Это был правильный, классический махач, к которому их бригада так беззаветно готовилась на протяжении многих лет и который в наши дни благодаря ритуализации насилия, стадионным системам безопасности и полицейским кордонам фактически перекочевал из реальной жизни на страницы газет. Скиннер мало того что не отступил — наоборот, смело устремился в атаку, раздавая удары направо и налево.

Ну, держитесь, крестьяне! Это вам не овец пердолить!

Уклонившись от здоровенного мужика в черной куртке «Стоун-айленд», Скиннер ввязался в хлесткую схватку с бритоголовым парнишкой, отличавшимся большими зубами, красным свитером «Пол Шарк» и злобными глазами хорька. Поначалу Скиннер дрался внимательно и расчетливо, держал стойку, но шустрый хорек зарядил ему правой в нос, так что брызнули слезы — и Скиннер начал молотить наугад, как последний новобранец.

Вот сука…

Получив две хорошие плюхи — сперва в глаз, потом в подбородок,— Скиннер пошатнулся и увидел блеклый натриевый фонарь на фоне сумеречного неба — выходило, что он уже лежал на спине. Ноги не слушались. Он понял, что встать не удастся, и сгруппировался в позе зародыша. В конце концов, бояться не следовало: за последствия должен был ответить кое-кто другой. Да, именно так — Кибби был обречен страдать от побоев, ибо Скиннер, всемогущий Скиннер, получил дар неуязвимости, как ни безумно это звучало!

Давайте, абердинцы, топчите от души!

После серии тяжелых пинков один из головорезов прокричал:

— Хватит с него, оставили!

Заткнись! Вот идиот…

Град ударов утих, а потом и вовсе прекратился. Завыли полицейские сирены.

Кибби теперь должен этим любителям овечек бутылку поставить. Ишь, чистюлька, здоровячек…

Скиннер поначалу решил, что его пырнули заточкой: некоторые удары были слишком остры, не похоже, чтобы били кулаком или ботинком. Но когда санитары помогли ему подняться, крови на асфальте не осталось. Подоспевшие полицейские вырвали его из заботливых рук эскулапов, заковали в наручники — и вместо кареты «скорой помощи» он оказался в черном воронке, где его пристегнули к железному брусу под потолком. Прощай, новая рубашка, думал он, щуря запухший глаз. Адреналиновая анестезия выветрилась; в голове ухало, бока горели.

Сидевший рядом абердинский спарринг-партнер протянул ему сигарету.

— Что, жив?— спросил он с сочувствием.

Скиннер благосклонно принял подарок и похвалил тактическую смекалку абердинцев:

— Неплохая атака, молодцы.

— Блин, ну тебя круто отпрессовали!

— Профессиональные издержки. Переживу. Литская закваска — это тебе не жуки-пуки!— Он ухмыльнулся сквозь сладкую боль.