Журнал «Вокруг Света» №01 за 1991 год - Вокруг Света

один корабль.

Глаза Колона блеснули.

— Все это сказочки слабаков, не решившихся на такую попытку. Пугали же всех непреодолимой стеной огня на юге, но плавания португальцев вдоль побережья Африки развеяли этот миф. Взгляните сюда, ваше преподобие. Вот — Лиссабон, — он указал точку на апельсине. — А вот восточная оконечность Китая. Огромное расстояние порядка четырнадцати тысяч миль, исходя из того, что, по моим расчетам, на этой параллели один градус равен пятидесяти милям. — А теперь, вместо того, чтобы идти на восток по суше, мы плывем на запад морем... — палец Колона двинулся влево от Лиссайона. — И, пройдя восемьдесят градусов, попадаем в ту же точку. Как видит ваше преподобие, мы сможем достичь востока, отправляясь на запад. От золотого острова Сипангу Марко Поло, если плыть на запад, нас отделяет чуть больше двух тысяч миль. Таковы доказательства. И наши умозаключения никоим образом не приводят нас к выводу, что Сипангу — край земли. Нет, это предел знаний венецианца. Там должны быть другие острова, другие земли, которые ждут своего открытия.

Жар речи Колона опалил душу фрея Хуана. Простой пример с апельсином открыл ему одну из очевидных истин, ранее ускользавшую от его проницательного ума. Но неожиданно возникло препятствие, за которое смог зацепиться его холодный разум.

— Подождите... Подождите... Вы говорите, должны быть другие земли. Вы заходите столь далеко, что я не решаюсь последовать за вами, сын мой. Все это не более чем ваши убеждения, а убеждения могут оказаться ложными.

Возбуждение Колона, словно костерок, раздуваемый легким ветерком, вспыхнуло еще жарче.

— Не только убеждения, ваше преподобие, не только. Есть более серьезные доводы. Уже не математические, но теологические, по которым земля состоит из шести частей суши и — одной — воды. Используйте это соотношение в предлагаемом мной расчете и скажите, где я ошибаюсь? — Он бросил апельсин в блюдо. — Так что Индия наверняка лежит от нас в двух тысячах миль к западу.

— И что из этого? — приор ужаснулся, представив

себе безбрежный океан.— Две тысячи миль сплошной воды, таящих в себе бог знает какие опасности. Кому хватит мужества броситься в неведомое?

— Мне! — Колон ударил себя в грудь, его глаза зажглись фанатичным пламенем. — Господь Бог столь ясно указал мне путь, что все эти доводы, математика и карты — ничто рядом с осенившим меня вдохновением. Бог же даровал мне и силу воли, необходимую для реализации Его замысла.

Колон шел напролом, его уверенность в себе отметала все сомнения.

— В моем тщеславии, да простит меня Боже, я думал, что обладаю кое-какими познаниями. Но вы помогли мне понять, что я просто невежда.— Приор опустил голову, задумавшись. Колон пил вино маленькими глотками, не сводя глаз с фрея Хуана.

Внезапно приор спросил:

— Но откуда вы, сеньор? Из вашей речи ясно следует, что вы не испанец.

Колон помедлил, прежде чем ответить.

— Я был при дворе короля Португальского, а теперь еду во Францию.

— Во Францию? Но чего же вы там ищете?

— Я не ищу. Я предлагаю. Предлагаю империю, о которой только что говорил. — Колон словно подразумевал, что империя эта у него в кармане.

— Но — Франция! — лицо фрея Хуана превратилось в маску. — Почему Франция?

— Однажды я предложил ее Испании, но мое предложение разбирал священнослужитель. Толку из этого не вышло, что вполне естественно. Не просим же мы моряка быть судией в теологическом споре. Потом я отправился в Португалию и потратил немало времени на ученых болванов, но мне не удалось пробить броню их предрассудков. Там, как и в Испании, никто не мог поручиться за меня, и я четко уяснил, что правители этих стран не услышат моего голоса, если кто-то не замолвит за меня словечко. Я мечтаю отдать все эти богатства Испании. Я мечтаю служить под началом королевы Изабеллы Кастильской. Но как мне получить аудиенцию ее величества? Будь у меня поручитель, к советам которого она прислушивается, будь он достаточно умен, чтобы оценить ценность моего предложения, и настойчив, чтобы убедить ее принять меня, тогда... Тогда мне нет нужды покидать Испанию. Но где мне найти такого друга?..

Рассеянно приор водил указательным пальцем по дубовому столу.

Украдкой наблюдая за ним, после короткой паузы Колон сам ответил на свой же вопрос:

— В Испании такого друга у меня нет. Вот почему я решил обратиться к королю Франции. Если и там я потерплю неудачу, попытаю счастье в Англии. Наверное, вы теперь понимаете, почему я сравниваю себя с согрешившим евреем Картафилусом.

Указательный палец приора продолжал путешествовать по столу.

— Кто знает, — пробормотал наконец фрей Хуан. — Возможно, слова ваши не лишены истины. Но не зря говорят, утро вечера мудренее. Давайте выспимся, а потом вернемся к нашему разговору.

Колон не стал возражать. Из трапезной он уходил с надеждой, что, возможно, не зря потратил время, приезжая в Ла Рабиду.

Глава 3. Поручитель

За долгие годы мирной монастырской жизни ни единого раза не испытывал фрей Хуан столь сильного волнения, как после разговора с Кристобалем Колоном. Его испанская душа скорбела при мысли о том, что такие земли будут потеряны для его государей, которые нуждались в средствах, чтобы залечить раны, нанесенные стране войной с неверными. Вполне естественно, что, будучи одно время духовником королевы Изабеллы, он питал к ней не только верноподданнические, но и отеческие чувства. Он полагал, и небезосновательно, что вправе рассчитывать на взаимность и что поручительство его за этого странного гостя не останется без внимания.

Врожденная рассудительность, однако, сдерживала энтузиазм приора. И прежде чем поддержать Колона, он решил обратиться к сведущим лицам, чтобы те высказали свое отношение к дерзкой идее.

Выбор он остановил на Гарсиа Фернандесе, враче из Палоса, знания которого выходили далеко за пределы медицины, и Мартине Алонсо Пинсоне, богатом купце, владельце нескольких кораблей, опытном мореплавателе.

Ему без труда удалось убедить Колона отложить отъезд хотя бы на день, и вечером, после ужина, когда маленького Диего уложили в постель, все четверо собрались в келье приора.

Колона попросили повторить все то, что он рассказал фрею Хуану днем раньше. Он согласился с видимой неохотой, но, начав, уже не мог остановиться, все более зажигаясь от собственных слов. Скоро он уже не мог усидеть на стуле и начал вышагивать по келье, с горящим взором, размахивая руками.

Фернандес, врач, — длинный, тощий, с яйцеобразной головой и лысиной под маленькой шапочкой — слушал, перебирая бородку костлявыми пальцами, с широко раскрытыми глазами. Его скептицизм таял с каждым словом Колона.

Пинсон, с другой стороны, уже шел к приору, полный желания поддержать незнакомца, потому что вопросы, поднятые Колоном, давно занимали и его самого. Широкоплечий, энергичный, заросший волосами, в расцвете сил, с ярко-синими глазами, сверкающими из-под густых черных бровей, он жадно впитывал в себя сказанное Колоном.

Апофеозом рассказа стала демонстрация карты, на которую Колон нанес территории, о существовании которых говорил ему внутренний голос. Все четверо тут же склонились над ней.

Фернандес и Пинсон, которым довелось повидать немало карт, сразу отметили совершенство работы Колона и, за исключением одной детали, полное соответствие его карты с тогдашними представлениями об окружающем мире. На отличие и указал Фернандес.

— Исходя из вашей карты, Лиссабон и восточную оконечность Азии разделяют двести тридцать градусов земного диаметра. В этом вы, как я понимаю, расходитесь с Птолемеем.

Колон только обрадовался замечанию врача.

— Как Птолемей поправлял Маринуса Тирского, так и я поправлю здесь Птолемея. Обратите внимание, я поправил его в местоположении Туле, который западнее, чем предполагал Птолемей. Я это знаю: плавал туда.

Но Фернандес стоял на своем.

— С Туле все ясно. Вы поправили Птолемея исходя из собственного опыта. Но на чей опыт вы опирались, нанося на карту местоположение Индии?

Колон помедлил с ответом.

— Вы слышали о Тосканелли из Флоренции?

— Паоло Тосканелли? — переспросил Фернандес. — Кто из интересующихся космографией не слышал о нем?

Фернандес ставил вопрос совершенно правильно, ибо среди людей культурных Паоло Тосканелли, недавно умерший, считался самым знаменитым математиком и физиком.

— Кто же его не знает? — прогремел следом Пинсон.

— Я могу сослаться на него. Расчеты, поправляющие Птолемея, выполнены не только мною, но и им. Мы пришли к одинаковому итогу. — И тут же Колон добавил: — Впрочем, невелика беда, если мы и ошиблись. Какая разница, окажется ли золотой Сипангу на несколько градусов ближе или дальше? Не в этом суть. И не нужно ссылаться на авторитет Тосканелли, доказывая, что на сфере можно попасть в одну и ту же точку, двигаясь как на восток, так и на запад.