Путешествие натуралиста вокруг света на корабле "Бигль" - Чарлз Дарвин

Поездка в Санта-Фе

Заросли чертополоха

Нравы вискаши

Маленькая сова

Соленые ручьи

Плоские равнины

Мастодонт

Санта-Фе

Перемена ландшафта

Геология

Зуб вымершей лошади

Связь между ископаемыми и современными четвероногими Северной и Южной Америки

Последствия великой засухи

Парана

Повадки ягуара

Ножеклюв

Зимородок, попугай и ножехвост

Революция

Буэнос-Айрес

Состояние управления

27 сентября. — Вечером я выехал в Санта-Фе, который расположен на берегу Параны, на расстоянии около 300 английских миль от Буэнос-Айреса. Дороги в окрестностях Буэнос-Айреса после дождей были в очень плохом состоянии. Я не мог себе представить, чтобы здесь мог пробраться запряженный волами фургон; и в самом деле, фургоны двигались со скоростью не больше мили в час, а впереди шел человек, высматривавший, где бы лучше проехать. Волы были совершенно измучены; было бы большой ошибкой предполагать, что с улучшением дорог и ускорением передвижения соответственно возрастают и страдания животных. Мы обогнали обоз из фургонов и стадо скота, державшие путь в Мендосу. Расстояние туда составляет около 580 географических миль, а путешествие совершается обыкновенно за 50 дней. Фургоны очень длинные, узкие и крыты тростником; у них только два колеса, диаметр которых в иных случаях доходит до 10 футов. Каждый из фургонов тащат шесть волов, которых подгоняют остроконечной палкой длиной не менее 20 футов, подвешенной под крышей; для коренных волов употребляют палку покороче, а промежуточную пару подгоняют острым выступом, отходящим под прямым углом от середины длинной палки. Весь инструмент в целом выглядит точно какое-то военное орудие.

28 сентября. — Мы проехали городок Лухан, где через реку переброшен деревянный мост — самое необыкновенное в этой стране проявление прогресса. Потом мы миновали Ареко. Равнины казались плоскими, но в действительности дело обстояло иначе, ибо в некоторых местах горизонт отступал очень далеко. Эстансии отстоят далеко друг от друга, потому что здесь мало хороших пастбищ: местность покрывают заросли горького клевера или огромного чертополоха. Последний хорошо известный по живому описанию сэра Ф. Хеда, вырос в эту пору года лишь на две трети; в одних местах он доходил лошади до спины, в других же еще не взошел, и земля 6ыла голая и пыльная, как на большой дороге. Поросль сверкала яркой зеленью и представляла в миниатюре прекрасное подобие разбросанного островками леса. Когда чертополох полностью вырастает, громадные заросли его непроходимы; в них вьются только редкие тропки, запутанные, как в лабиринте. Они знакомы лишь разбойникам, которые живут там в это время года и по ночам выходят грабить и резать безнаказанно. Когда я спросил в одном доме, много ли теперь разбойников, мне ответили: «Чертополох еще вырос», — ответ, смысл которого был не сразу понятен. В прогулке по этим зарослям мало интересного, так как там водится немного зверей и птиц; исключение представляет лишь вискаша и ее друг — маленькая сова.

Всем известно, что вискаша составляет характерную особенность фауны пампасов. К югу она встречается до Рио-Негро под 41° широты, но не дальше. Она не может, подобно агути, жить пустынных, покрытых гравием равнинах Патагонии, но предпочитает глинистую или песчаную почву, производящую более обильную и притом иную, растительность. Близ Мендосы, у подножия Кордильер, она встречается в близком соседстве с родственным альпийским видом. В ее географическом распределении любопытно то обстоятельство, что, к счастью для жителей Банды Орьенталь, она никогда не встречается к востоку от реки Уругвай, а ведь в этой провинции есть равнины, которые, казалось бы, удивительно подходят для ее образа жизни. Уругвай составил непреодолимое препятствие на пути ее переселения, несмотря на то, что более широкую преграду — Парану — вискаша перебралась теперь распространена в Энтре-Риос, провинции, лежащей между этими двумя большими реками. Близ Буэнос-Айреса вискаши чрезвычайно много. Излюбленным ее местопребыванием служат, видимому, те части равнины, которые в течение полугода зарастают гигантским чертополохом, вытесняющим тут все другие растения. Гаучосы заявляют, что эти животные питаются кореньями, и представляется вероятным, если учесть большую силу их резцов и характер мест, где они водятся. По вечерам вискаши во множестве выходят из нор и тихо сидят на задних лапках у входа. В эти миниуты они совсем доверчивы, и, если проехать мимо верхом, они только степенно разглядывают всадника. Ходят они очень неуклюже, а когда бегут, спасаясь от опасности, то своими торчащими хвоста короткими ногами очень напоминают больших крыс. Мясо их, его изжарить, очень белое и вкусное, но в пищу употребляется редко. У вискаши есть одна очень странная привычка, а именно тащить любой твердый предмет ко входу в свою нору: множество костей скота, камни, стебли чертополоха, твердые комья земли, сухой навоз ит.п. громоздятся вокруг каждой группы нор неправильной кучей, которая зачастую так велика, что могла бы наполнить целую тачку. Мне передавали заслуживающий доверия рассказ о том, как один человек, ехавший темной ночью верхом, обронил часы, а утром вернулся и, осматривая каждую нору вискаши вдоль дороги, вскоре как и ожидал, отыскал их. Эта привычка вискаши подхватывать все что бы ни лежало на земле где-нибудь поблизости от ее жилища, доставляет ей, должно быть, немало хлопот. Я не могу даже самого маловероятного предположения, чтобы объяснить, для чего она это делает; это не может иметь своей целью защиту, потому что весь хлам кладется главным образом над входом в нору, уходящую в землю под очень маленьким уклоном. Несомненно, тут должна быть какая-то реальная причина, но местные жители ничего о ней не знают. Я знаю только один аналогичный факт: это привычка той необыкновенной австралийской птицы, Calodem maculata, которая устраивает из веток изящный сводчатый коридор, где занимается игрой, и собирает около этого места раковины наземных и морских моллюсков, кости и птичьи перья, в особенности ярко окрашенные. М-р Гульд, описавший эти факты, сообщает мне, что туземцы, потеряв какой-нибудь твердый предмет, осматривают эти беседки, и ему известно, что таким образом была разыскана курительная трубка.

Маленькая сова (Athene cunicularia), о которой я уже не раз упоминал, на равнинах вокруг Буэнос-Айреса живет исключительно в норах вискаши, но в Банда-Орьенталь сама устраивает себе жилище. В ясные дни и в особенности по вечерам со всех сторон видны эти птицы, сидящие в одиночку, а нередко и парами на бугорке у своих нор. Если их потревожить, они уходят в нору или же, испустив резкий пронзительный крик и описав какую-то особенную волнообразную линию, отлетают на короткое расстояние, а затем, обернувшись, пристально смотрят на своего преследователя. Иногда по вечерам слышен крик этой совы. Я нашел в желудке вскрытых мной двух сов остатки мыши, а однажды видел, как сова убила маленькую змею и унесла ее с собой. Говорят, что змеи — их обычная дневная добыча. Чтобы показать, как разнообразна пища сов, могу здесь заметить, что у одного вида, убитого среди островков архипелага Чонос, желудок был наполнен довольно крупными крабами. В Индии живет род сов-рыболовов, которые точно так же ловят крабов.

Вечером мы переправились через Рио-Арресифе на нехитром пароме, сооруженном из связанных между собой бочек, и заночевали на почтовой станции на другом берегу. В этот день я заплатил прогонные за 31 лье, и, хотя солнце сильно пекло, устал я совсем мало. Когда капитан Хед говорит о езде верхом по 50 лье за день, я не могу себе представить, чтобы это расстояние равнялось 150 английским милям. Во всяком случае, эти 31 лье составляли всего лишь 76 миль по прямой линии да разве еще 4 мили на излучины дороги, что в открытой местности, по-моему, надбавка достаточная.

29 и 30 сентября. — Мы продолжали ехать по равнинам все того же характера. В Сан-Николасе я впервые увидел знаменитую реку Парану. У подошвы кручи, на которой расположен городок, стояло на якоре несколько больших судов. Не доезжая Росарио, мы пересекли Саладильо, речку с прекрасной чистой водой, но все-таки слишком соленой, чтобы ее можно было пить. Росарио — большой город, выстроенный на мертвой равнине, которая спускается к Паране обрывом высотой около 60 футов. Река здесь очень широка, на ней много островов, низких и лесистых, как и противоположный берег. Она была бы похожа на большое озеро, если бы не вытянутой формы островки, которые одни только позволяли понять, что вода течет. Всего живописнее обрывы над рекой: одни совершенно отвесны и красного цвета, другие как бы расколоты на огромные глыбы, покрытые кактусами и мимозами. Но подлинное величие такой громадной реки, как эта, ощущается только при мысли о том, какое важное представляет она собой средство сообщения и торговли между различными народами, какое расстояние она проходит и с какой громадной территории собирает всю ту массу пресной воды, которая течет тут у ваших ног.