Северянин - Игорь Ковальчук

Его меч удостоился особого, почтительного внимания. Каждый селянин счел необходимым подержать оружие в руках или хотя бы рассмотреть поближе. Викинг был настроен благодушно, поэтому никому ничего не запрещал – правда, и глаз не спускал со своего меча. Наблюдая за реакцией белгов, он убеждался, что ничего подобного его оружию здесь изготавливать не умеют.

Впрочем, это в любой момент может измениться, к тому же, у местных наверняка еще есть какие-то секреты. А если и не у местных, то у дальних соседей белгов, которым никто не запрещает с ними торговать. То, что белги торгуют, причем товар до них добирается из необозримых далей, Агнар понял в тот момент, как увидел у одной из селянок одеяние из шелка. Шелк доставлялся с Востока, издалека, стоил дорого, но сам факт того, что кто-то здесь мог его купить, означал – торговля идет полным ходом.

Следовательно, и оружие могут привести хорошее. Получше того, которым орудовал Шеан Крода, даже лучше того, которым владел сам Агнар.

– Есть, есть оружие получше, чем эта узорная сталь, – с видом знатока сказал парень из соседней деревни, явившийся вечерком помериться силами с викингом. Он еще разок оглядел клинок и вернул его молодому мастеру. – Есть. Искусники друидов знают множество наговоров и чар, которые придают железу твердость и гибкость одновременно, и ими можно рассекать камни…

– Разве друиды владеют оружием? Я думал, они жрецы, и им запрещено проливать кровь.

– Запрещено, верно. Все верно. Даже когда преступнику, нарушившему один из самых главных законов нашего народа, – а таких судят именно друиды, – выносится смертный приговор, они казнят его, топя в болоте. Но кому же еще хранить тайны ремесел, как не друидам? И именно они куют лучшие клинки, когда считают необходимым наделить кого-то из правителей или лучших воинов чародейской силой. К тому же я слышал, есть какие-то другие металлы, из которых мечи получаются поистине волшебными.

– Например? – заинтересовался Агнар.

– Ну… Например… Небесное железо, морское серебро… Правда, я ничего не могу тебе рассказать толком… Нет-нет, не могу. Не знаю. Я только слышал, будто такое есть. Но сам не видел.

– Жалко, – протянул викинг. Когда разговор перешел на тему, интересную ему даже больше, чем схватки, близость тайны только разожгла его интерес. – Жалко…

Мысль о загадочном оружии друидов не оставляла его целый день, из-за этого он умудрился проиграть поединок на мечах одному из местных крепышей, – отвлекся и получил палкой, игравшей роль меча, прямиком по лбу, да так, что искры из глаз посыпались. Потом постепенно пришло понимание, что даже если тайны есть, ему до них не добраться. Стать для этого друидом? Ну, нет. Слишком долго. Да и удастся ли?

– Как становятся друидами? – спросил он Нихассу, когда они вечерком прогуливались по опушке леса – там, где Агнару еще было можно ходить.

Усталая после дневной работы девушка иногда зевала и пропускала мимо ушей половину того, что он ей говорил. Но на этот раз ответила немедленно и живо.

– Уж не захотел ли ты стать друидом?

– А что?

– Поздновато тебе, – она белозубо улыбнулась ему, но в ее улыбке он почувствовал снисходительность и слегка взбеленился.

– Интересно, это до какого же возраста не поздно?

– Друиды берут в ученики детей. Не старше шести-восьми лет. Это тот возраст, когда ребенок уже все понимает, но память его поистине совершенна. И он может заучить несколько десятков тысяч стихов, а это необходимо для того, чтоб стать бардом, а потом и друидом.

– А также потому, что в этом возрасте ум человека пластичен и послушен чужой воле, как кусок глины. Из него можно вылепить все, что угодно.

Нихасса пожала плечами. Было видно, ей скучно говорить об этом.

– Какая разница? Ты же не хочешь стать друидом, правда?

– Да нет, пожалуй, – ответил он задумчиво.

Они присели на огромный, выступающий из-под земли на локоть корень старого дуба, и Агнар машинально обнял девушку за плечи. Иногда она здорово раздражала его, но без нее было скучно. Как-то само собой получилось, что с ее плеча сползло платье, а его губы прижались к ее округлому, прохладному плечу. И если бы он не почувствовал рукой, прижатой к ее талии, как она напряглась, пожалуй, все пошло бы своим чередом…

– Что случилось? – пробормотал он, неохотно отрывая губы от ее кожи.

– Вот там, – прошептала она, слегка дергая подбородком.

Он покосился в ту сторону, мысленно намереваясь схватиться за меч.

В паре шагов от них над землей, будто змея, извивался еще один корень, такой же крупный, но неудобно топорщащийся, – оттого они и выбрали другой в качестве сидения. Ни на нем, ни за ним, собственно, Агнар не увидел ничего подозрительного. Только крупная жаба, бурая, будто сама покрытая корой, с огромными лапами, смотрела на них с откровенным любопытством.

Викинг взглянул на спутницу вопросительно. Она не отрывала взгляда от жабы и была очень бледна. Что страшного Нихасса могла увидеть в обыкновенной, хотя и довольно крупной жабе, молодой мастер не понял. Он слегка подтолкнул девушку, и лишь тогда она повернула к нему голову. Глаза у нее были круглые – то ли от ужаса, то ли от удивления.

– Ты чего? – спросил он.

– Это же…

– Ну?

– Это карлик, – пробормотала она, не отрывая глаз от жабы.

Скандинав с недоумением посмотрел на большое земноводное. Жабьи глаза показались ему хитрыми.

– Ты думаешь? По-моему, это обычная лягушка-переросток.

– Посмотри на его лапы.

Агнар посмотрел. Ничего необычного не заметил – лапы как лапы.

Жаба же взглянула на молодого мастера с откровенным укором.

– Лягушка-переросток, – проскрипела она. – Ты на себя посмотри… Великан-недоросток. Жалкий человечишка. Хоть и с фанабериями.

– Ого, какая болтливая лягушка, – викинг удивился собственному спокойствию, ибо тот факт, что с ним непринужденно и даже довольно нагло беседует земноводное, не вызвало в его душе никакого беспокойства. Пожалуй, он даже воспринял это как должное.

– Да и ты болтлив не меньше. Язык мелет, что попало, а голова думать не хочет. Не обучена, что ли?

– Странное поведение для маленького склизкого комочка плоти, – задумчиво произнес викинг. Он даже не обиделся. – Если я, к примеру, на тебя наступлю, от тебя лишь мокрое место останется. А ты так настойчиво напрашиваешься на неприятности.

– Еще те ноги не отросли, которые смогут меня раздавить и потом не пожалеть об этом, – заверещала жаба. – Но глупого человечишку я, пожалуй, прощу. На убогих и младенцев не обижаются. А вот девушка мне нравится, – существо томно потянулось на кривых лапках с перепонками и перестало напоминать лягушку.