СТИХИя - Алексей Владимирович Шарычев

в во́лнах Леты

Найти утопшие сознанья

И получить от них ответы.

В реке времён сокрыты знанья…

Ты видишь эту рябь воды?

Она и есть реальность мира;

Здесь те, кто жив и, кто мертвы

В волна́х присутствуют единых.

Каждый канувший в омуте след

Ясно видит с тобой этот свет.

Поэтический монолог

Пивко шипит в моём стакане,

Я пью его чуть-чуть, глотками,

И стих скорее начинаю

На компьютере чеканить

"Клавой"; еле успеваю

За строкой клепать строку.

Вот пишу, а сам не знаю,

Чем бы разогнать тоску?

(То есть, что бы сочинить)?

Быстро мчится моя нить

Мыслей; что же мне пошить

Ею? Много говорить

Любят лирики о солнце;

Лесе, где берёзы, сосны

Зеленеют. И о звёздах,

Что во мгле ночной пестреют.

И о море, и о поле;

В общем, о природе блеют.

А любовные поэты?

Те строчат свои куплеты

О страстях в крови кипучей,

О красавицах раздетых,

И поклонниках, в падучей

Бьющихся за их сердца;

Нет их песенкам конца.

Мудрые стишки — те лучше;

Только мало их могучих,

Мысль избита, слог кривой.

Нужен мне другой покрой

Для материи стихов;

Так, чтобы поменьше слов,

Больше смысла… Только как

Это сделать? Эх, дурак

Я, а не Омар Хайям.

А у него-то что же там

Было? Не писал про пиво,

Восхвалял одно вино.

Понял я! Ща всё красиво

Сделаю! Бегу в ларёк!

Микстура от тоски

Творческий родник иссяк,

Высохли благие мысли.

Чтобы победить сушняк,

Нужно свежей рифмой прыснуть

На пустыню из извилин.

Хватит в скучной прозе киснуть!

Без куплетов в этом мире

Серо, мрачно и тоскливо.

Поведу речитативом

Сказ про то, как жить красиво

Можно нам по вечерам

И утрам; рецепт я дам

От тупой хандры унылой.

Сила бета эндорфинов,

При физической зарядке,

Нас спасает от упадка

Настроенья, — нет побочных

В этом радостном лекарстве;

Это говорю вам точно.

Станете вы, как из сказки

Богатырь, и тонус ваш

Воспарит над бренным миром.

Из души уйдёт мандраж

Нервный, и прибудут силы.

А вторым рецептом — книги

Пропишу, в обед и ужин.

Чтиво для сознанья нужно,

Без него оно в веригах

Скудоумия плетётся;

А со знаньем вдаль несётся,

Обгоняя скорость света.

Мудрость крутит всю планету.

Я ещё бы дал рецептов

От тоски, но все они

Вред несут с собой при этом.

Все дорожки, косяки

Снова приведут по кругу

К надоевшему недугу.

Лишь здоровой эйфорией

Победим мы дисфорию.

Самогон

Мозги свои изрядно протравив

На минувших выходных,

В будни я пишу злой стих.

В желчном ритме рифма льётся

Резво, быстро; очень лих

Я, когда во мне смеётся

Бес-пропойца. Остаётся

Буквы в строки загонять

И столбцами их ровнять.

Плачет бедная тетрадь:

"Сколько можно?! Он смеётся!

Вот пошёл, пошёл опять;

Да когда уже уймётся

Сей рифмач?! Меня терзать

Днём и ночью он привык!

Его письменный язык

Не отсохнет никогда!

Нет покоя мне, беда

Горько плачущим страницам!

Не поэт, а кровопийца!

Он давно моим сестрицам

Всю бумагу испоганил,

А теперь и я в опале…

Вот могла бы материться,

Столько бы ему сказала!"

Так тетрадка мне шуршала

Испещрёнными листами;

На пол, с воплями, упала.

Да, друзья, она кричала!

Если б слышали вы сами

Эти злые причитанья,

Точно пить бы завязали!

Ну а я же, на закланье

Не отдам бумажной твари

Радость пьяного сознанья!

Снова буду лить стихами

Быстро на её страницы

Крепкий-крепкий, чистый-чистый

Самогон души моей.

Им заполнить сто морей

Я могу, когда с похмелья.

Трезвым чуждо вдохновенье.

Пивное вдохновение

Под пиво пенное рифмуется бодрее,

Журчит струя стиха, стекает на тетрадь

И льётся строками, и ароматом веет,

И в хмеле истину даёт познать.

Поэзия — вино, оно не постареет,

С годами станет терпче и сильней.

А я рифмач, и пиво мне милее,

С ним младость чувствую в душе своей

И ощущаю духом вдохновенье.

Неведомо тяжёлое похмелье,

Когда струится рифма в пене слов;

Речитативное бушует опьяненье

Под выхлопы этиловых паров

И повышает градус настроенья!

Сейчас я здесь, но я и там, я был всегда

Ведут беседу демоны и боги

С душой бессонной в поздний час ночной.

Сомненья сеют и плодят тревоги,

Надежду дарят и сулят покой.

На звёздном небе в бездне бесконечной

Льёт бледный свет печальная луна.

Глядит она с тоской унылой вечной,

Желты её печальные глаза,

И хочется сказать ей: "Человече,

Ты лишь виденье в мёртвом царстве сна.

Взгляни, как по дороге млечной

Спешат кометы, чтобы исчезать;

Но по сравнению с тобою, долговечны

Они в путях своих. Тебе же, стать

Лишь искоркой дано во тьме кромешной,

Мгновение ты будешь здесь мерцать

И растворишься в пустоте безбрежной.

Питай надежду, — ну а вдруг? как знать?

Быть может, я открою вежды

В мирах иных? Иль снова в прежнем

Очнусь, чтоб жить и умирать?

Скажу тебе я истину, невежда,-

Ты вечен; нет "снова" и "опять",

Ты был и есть, и будешь бесконечно

В сознаньи мироздания сиять;

Ты целое, ты часть, ты миг, ты вечность."

* * *

Миг настоящего, что есть в тебе?

Есть я и комната, и блики на окне

От зимних солнечных лучей,

Которые, искрясь, не греют;

Зелёные обои на стене

И рёбра раскалённой батареи.

На улице мороз, а дома мне тепло,

Но холодом на сердце веет

Тоска, и это оттого,

Что Мама моя с каждым днём стареет.

Она почти не ходит, не встаёт

С неубранной измявшейся постели.

Я с ней, моя душа живёт,

Покуда вместе время делим.

Рождество в вечность

Разум Создателя

Через сознание

В мире явился,

В жизнь воплотился.

И на заклание

О́тдал себя,

Правду любя.

Истины свет

Вечно не меркнет.

Письменный след

В Библии, — дверью

Стал к небесам;

Там будут, Там,

Те, кто глас веры

В сердце взлелеял.

Им Рождество

В вечность дано.

Зёрна от плевел

Мудрый отде́лит,

И ясно узрит

Новое Небо,-

Туда воспарит,

И вспомнит, где не был.

Они смотрят

Церковный кагор

Я пью в Рождество.

Не нужен собор,

И пенье басов,

Фальцетов визгливых,

И лозунгов лживых,

Чтоб видеть добро

В разнузданном Мире.

Когда-то волхвов

Звезда поманила,

И чудо без слов

Пред ними явила.