Повседневная жизнь Парижа в Средние века - Симона Ру

Эта связь осуществлялась и через оформление входной двери. В описи имущества, составляемой после смерти владельца, порой говорится о «седалище, выставляемом у двери», то есть о скамеечке, которую ставили у порога. На ней с раннего утра сидел помощник или ученик, присматривавший, чтобы с лотка не воровали выставленные товары, или же ее предлагали клиенту во время торга, чтобы тому было удобнее и чтобы разговор завершился к выгоде торговца.

Рассредоточение производства по всему городу, организация кустарного промысла в домах любого типа — это общая черта, которую следует уточнить. Конечно, производственная и торговая деятельность не распределялась систематически, цех за цехом, по улицам, о чем будто бы говорит топонимия. Не только торговцы лесом проживали на улице Бюшри, на ней жили представители и других ремесел. Однако в налоговых документах, где последовательно перечисляются налогоплательщики, живущие на одной улице, указаны ремесленные объединения, члены которого связаны семейными узами: брат, сын или зять селились рядом с домом главы семьи. Другие объединения обусловлены общностью происхождения: люди из одной деревни или провинции стремились жить рядом в большом городе.

Но упорядочить пространство — значит и постараться выселить на задворки «грязные» ремесла, создающие неудобства соседям. Случай с бойнями показателен в том, что касается трудностей, связанных с принудительным переселением по приказу городских или королевских властей. Мясники с правого берега, поселившиеся у Большого моста, сосредоточили там свои мясные лавки, которые принадлежали всего нескольким семьям и которые те сдавали, когда не использовали сами. Все отходы от забоя скота и помои можно было сбрасывать в Сену. Но в Париже были и другие бойни, в том числе и принадлежащие аббатству Святой Женевьевы на левом берегу и устроенные в верхней части одноименной улицы. В XIV веке велся долгий судебный процесс, дающий возможность понять, в чем состояли претензии людей, живших рядом с этими бойнями, и каким образом власти пытались эти претензии удовлетворить.

Жители жалуются на грязь и вонь и причиной этого считают резкое увеличение количества мясников, что подтверждается документами аббатства. Мясники выплескивают на улицу помои и часть отходов. Увеличение числа мясников приводит к тому, что сток воды на улице, несмотря на сильный уклон с «холма святой Женевьевы», становится затруднен. Местные жители требуют восстановить первоначальное число мясников, то есть закрыть лишние лавки. Обоснованность подобной просьбы, подразумевающей, что раньше от боен не было грязи (что маловероятно), здесь не обсуждается. Удивительно то, что не только жители, но и престижный Наваррский коллеж, предлагают в качестве выхода из положения лишь возвращение к прошлому, ко времени, считающемуся идеальным: несчастья настоящего проистекают из несоблюдения старых правил.

Аббатство Святой Женевьевы — феодал, которому подчинялись мясники, вызвавшие нарекания со стороны обитателей улицы, подавших на них жалобу сначала в Шатле, а потом в парламент, — повело речь о новых потребностях, которые не может полностью удовлетворить Большая бойня Шатле, — обоснованный аргумент для отказа закрыть мясные лавки, но акцент делается на другой причине, которая в те времена выглядела вполне обоснованной и даже бесспорной. Каждая мясная лавка платит феодалу большую ежегодную ренту за право вести свою деятельность на территории его владений. Эти пошлины образуют внушительную часть доходов, ожидаемых аббатством, а эти доходы используются для исполнения религиозных обязанностей аббатства. Сократить доходы — значит посягнуть на божественную службу и религиозные обязательства, а такого не допустит ни один добрый христианин. Однако аббатство ведет себя осторожно и предлагает несколько конкретных решений: безалаберным мясникам напоминают, что они должны хранить отходы производства в закрытых сосудах и выбрасывать их за пределами города, а не на улицу. Предлагает разделить забой скота и продажу мяса в лавках. Отныне мясники будут забивать скот в Сен-Марселе, рядом с Бьевр. Сен-Марсель недалеко, это обеспечит качество продаваемого мяса и поможет соблюсти гигиену, о чем попутно напоминает аббатство. Такая мера осчастливила далеко не всех. Парижане, имевшие загородные дома на берегах Бьевр, а также мастеровые из других цехов, например красильщики, протестовали против такого неудобного и вредного соседства, но аббатство-феодал возразило, что, где ни устроишь бойню, везде возникнут такие неудобства, но надо же их где-то устраивать.

Эта тяжба важна для нас тем, что сообщает некоторые подробности о том, что считалось неприемлемым для горожан и какие решения предлагали власти. Можно отметить смешение очевидного и невероятного. Кровь, помои, отходы бойни распространяют зловоние, и нашим предкам это казалось невыносимым; аббатство отвечает, что мясники должны быть более внимательны и предупредительны к соседям, и напоминает им правила гигиены для вывоза отходов. Затем следует совершенно ожидаемое решение проблемы, связанной с увеличением числа городских мясников: разделить места забоя и продажи, вывести бойни за город, разместить их возле воды, которая послужит естественной сточной канавой. Но удивительнее, на наш взгляд, решение, предложенное истцами: сокращение в приказном порядке мясных лавок Святой Женевьевы, словно их увеличение было злом и не представляло никакого важного преимущества, из которого можно было извлечь выгоду. Точно так же аббатство говорит о защите интересов парижан, только чтобы оградить от посягательств свою религиозную миссию, а следовательно — сохранить доходы.

И другого рода деятельность вызывала загрязнение окружающей среды: в этом были повинны торговцы требухой, кожевенники, гончары; зловоние считалось опасным для здоровья, ибо в испорченном воздухе видели причину многих болезней. Шум тоже мог считаться вредным, о чем свидетельствуют некоторые положения договоров о найме, отказывающие в аренде помещений «шумным ремеслам с использованием молотов». Но в целом обычная жизнь парижских кварталов была соткана из разнообразных запахов, звуков, движений. Не было и речи о социальной или экономической сегрегации.

Мир ремесленников

Он состоял из небольших общин и оставил письменные подтверждения своего стремления к организации: уставы и их официальное признание — доказывают многочисленность мастеровых и их экономическую роль в столице, говорят об их горячем желании снискать уважение в городском обществе, стать его неотъемлемой частью. Тексты уставов и других нормативных актов часто становились объектом исследований, однако историки сожалеют о том, что не сохранилось тех документов средневековой эпохи, в которых показывалось бы, как действовали эти уложения. Документация о маленьких людях или богатых мастеровых появилась в избытке лишь в последующие века. Однако если внимательно вчитываться и в существующие источники, можно разглядеть в них нечто большее, чем простые формулировки правил.

Это относится и к часто цитируемой «Книге ремесел» Этьена Буало. Этот список был составлен в 1260–1268 годах и по инициативе королевского прево Этьена Буало в рамках широкой административно-политической реформы времен Людовика Святого. Главы ремесленных цехов явились в Шатле, в резиденцию прево, зарегистрировать свои уставы; одни вдавались в многочисленные подробности, как, например, булочники, другие ограничились несколькими статьями общего порядка. Но каждый цех заявляет, что их ремесло является свободным, что они платят общую подать, включающую и торговые пошлины, признают за собой обязанность нести дозорную службу и браться за оружие для охраны города. К этим общим вопросам, которые, без сомнения, задавал чиновник, регистрирующий уставы, добавляются те пункты, которые каждый цех считал необходимым записать, ибо у всех существовали проблемы, порождающие конфликты, а письменный документ позволил бы их разрешить.

Реестр Этьена Буало — прекрасный путеводитель по миру ремесленников и купцов французской столицы, поскольку обладает несколькими достоинствами. В определенный исторический момент — конец правления Людовика IX, когда столица королевства процветает, — этот реестр дает общую картину парижских ремесел. Конечно, их список не полон, однако более сотни ремесел все же представляют собой широкую панораму. Другое преимущество этого документа состоит в том, что он создает тот образ мастеровых, какой хотели представить они сами.

Каждый цех привнес свою собственную черточку, свой нюанс в общую схему для всех уставов. Конкретные уточнения в подробных уставах показывают, чем были озабочены мастеровые и торговцы времен доброго короля Людовика Святого. В их мире сложилась своя иерархия: есть мастера, и среди них — руководители: присяжные, старшины, синдики; и есть подчиненные или зависимые люди — слуги и помощники, ученики и подмастерья на жалованье.