На берегу Тёмного моря - Эндрю Питерсон

пёсик заботился о ней гораздо лучше, чем старший брат. Джаннер вспомнил звонкий голосок, наполнявший дом музыкой, и ему стало очень тоскливо. Он откинулся на спинку кушетки и уставился в потолок, чтобы не заплакать.

Сларб прыгнул на Лили, злобно обнажив клыки. Девочка, напуганная до полусмерти, старалась не думать о длинных зубах, впивающихся в её тело, о яде, проникающем в жилы, – она вдруг вспомнила о своём уютном доме и чуть не заплакала при мысли о том, что больше никогда его не увидит.

Лили представила братьев, дедушку и маму, которые стояли на лужайке и махали ей. Она подумала о Малыше, надеясь, что Джаннер и Тинк будут его кормить и хоть иногда чесать брюшко…

Вдруг рык Сларба оборвался. Лили, дрожа, открыла глаза и увидела, что Клык отчаянно цепляется за чью-то руку, которая крепко держит его за глотку.

Лица человека она не видела, только прядь белых волос – но рука, обхватившая шею Сларба, была до локтя скрыта грязным вязаным носком.

Вращая глазами, Сларб царапал и рвал обтянутую носком руку – но тщетно: противник не сдавался. Сларб попятился и развернулся – и тогда Лили увидела долговязого Пита Носка, которому хватило то ли храбрости, то ли глупости (возможно, того и другого вместе), чтобы напасть на Клыка с голыми руками… ну, не считая носков.

Напрягая все силы, крепко зажмурившись, Пит душил извивающегося Сларба. Клыки ящера истекали желтоватым ядом, но двигался он всё медленней.

Лили подумала, что, может быть, она и не умрёт. Пит тяжело дышал и из последних сил удерживал бьющегося Клыка, и хотя в тех местах, где когти Сларба прорвали кожу, сквозь носок проступила кровь, Пит и виду не подавал, что ему больно.

Сларб снова развернулся – так резко, что ноги Пита оторвались от земли. Клык стал метаться туда-сюда и хлестать хвостом по кустам. Наконец он рухнул на колени, а потом и вовсе повалился без сознания.

Пит лежал сверху, хватая ртом воздух. Затем он осторожно высвободил руку, которой держал шею твари. Заметив Лили, Пит встал и смущённо принялся отряхиваться.

Лили по-прежнему лежала, скорчившись, у кромки леса и подозрительно разглядывала своего спасителя.

– Спасибо, – робко сказала она. – Вы очень храбрый.

Пит, утомлённый борьбой, молча смотрел на неё.

Лили показалось, что она разговаривает с испуганным животным. Её всей душой повлекло к Питу, как когда-то к Малышу, когда тот был ещё слепым щенком. Что-то в лице Пита показалось девочке знакомым… хотя раньше эта мысль никогда не приходила ей в голову. Она, конечно, видела, как он расхаживал по городку, но никогда не задерживалась, чтобы посмотреть на него повнимательней. Лили знала, что Пит склонен болтать с фонарными столбами и атаковать уличные вывески, но никогда в жизни с ним не разговаривала. Да и никто не разговаривал. Жители Глибвуда обращали на Пита Носка не больше внимания, чем на бродячую собаку.

Лили подумала, что на её месте любой нормальный человек испугался бы – но ей почему-то не было страшно. В нескольких шагах от неё лежал ещё живой Клык; кроме того, она находилась на опушке Глибвудского леса, в обществе безумца, хотя и спасшего ей жизнь. В безумии Пита можно было не сомневаться, как и в том, что Тёмное море тёмное[31]. Но почему-то, как ни странно, Лили стало спокойно. Она выбралась из-за куста. Пит вскрикнул и шарахнулся.

– Не бойтесь, – сказала Лили, которой по-прежнему казалось, что она успокаивает перепуганного щенка.

Взгляд Пита, рослого оборванного мужчины, метался как у загнанного зверя. Лили остановилась перед ним и улыбнулась:

– Вас правда зовут Пит?

Наконец он устремил на неё свой безумный взгляд. На мгновение страх пропал, и в глазах Пита девочка заметила проблеск жалости. Он протянул обтянутую носком руку и коснулся растрёпанных волос Лили. Ей вдруг снова стало жутко. Отскочив, она споткнулась о хвост Сларба и упала. Пит ахнул и отдёрнул руку, словно коснулся раскалённого угля. Его глаза опять наполнились безумием.

Сларб застонал и попытался встать. Приоткрыв чёрный глаз, он смотрел на Лили.

Девочка вскрикнула и поползла прочь, но Сларб не погнался за ней.

Пит крепко пнул его и так двинул чешуйчатой мордой о землю, что Клык вновь потерял сознание. Шагнув к Лили, Пит взял её на руки, и она с ужасом поняла, что её несут не в сторону дома. Пит тащил девочку в глубь Глибвудского леса.

Подо остановил коня на опушке. Он не бывал в Глибвудском лесу с детства – в те времена охотники и лесничие истребляли опасных животных. И вот теперь одноногий безоружный старик стоял на краю леса, кишащего голодным зверьём. Малыш тяжело дышал и вглядывался в сумрачные заросли.

След Сларба было нетрудно заметить. Он вёл от города через поля. Чем ближе к опушке, тем чаще попадались заброшенные фермы. Старые заборы покосились, остовы домов стояли среди полей обгоревшие и пустые. Некогда там жили, трудились и любили – а теперь развалины напоминали могильные камни. Погоняя Данни, Подо вспомнил юность, проведённую в Глибвуде. В те времена жители Скри ещё не слышали имя Нага Безымянного…

И сердце старика наполнилось гневом.

– Она там, Малыш, – сказал Подо, кивнув в сторону леса, и похлопал коня по холке. – Пойдём искать нашу девочку, Данни.

Он щёлкнул языком, и Данни перешёл на галоп.

Хотя над домом Игиби сгустились сумерки, огонь в очаге не разводили. Лампы тоже не горели. Джаннер, Тинк и Ния молча сидели в темноте и ждали. Уже не первый час.

– Мама, – наконец сказал Джаннер.

Ния, сидящая с опущенной головой на стуле, посмотрела на сына.

– Прости меня. Прости, что я снова её потерял… – Джаннер отвернулся: его душили слёзы.

Ния встала и зажгла лампу. Поставив её на подоконник, она села рядом с сыном.

– Ну-ну, не плачь. Всё будет хорошо. Не надо плакать из-за того, что уже случилось. Главное – то, что сейчас. Прошлое и будущее не в нашей власти…

– Я боюсь, что Лили не вернётся, – признался Тинк.

– Думай только о настоящем, мой милый. Ни о чём больше. Глупо ломать голову над тем, чего ещё не произошло. Для Подо сейчас самое главное – найти Лили, а не думать о том, что случилось и кто виноват. А мы должны ждать дедушку дома и не терять надежды. Она как угли в очаге: даже если вечером они потухли, утром их можно раздуть заново…

Джаннер не удержался:

– Поэтому вы с дедушкой никогда не вспоминаете о нашем отце? Потому что «прошлое и будущее не в нашей власти»? – Глаза мальчика наполнились