Клуб адского огня - Том Нокс

— Идеальное место. Самое пыльное во всем музее. Самая дальняя часть подвала. Безопасно, закрыто и фактически забыто.

— Ладно, — отозвался Роб. — Но ведь это всего лишь безумная гипотеза. Бездоказательная.

— Возможно. Хотя…

Тут до Роба дошло.

— Вы специально сказали это Кирибали?

— А его реакцию вы сами видели! Я права. В подвалах что-то есть.

Чай уже совсем остыл. Роб одним глотком допил его и посмотрел на Кристину. В ней определенно имелись потаенные глубины. Хорошо скрытое коварство.

— Значит, вы хотите пойти и посмотреть?

Она кивнула.

— Да. Правда, подвал заперт. И дверь на кодовом замке.

— Еще один взлом? Не слишком ли опасно?

— Опасно, знаю.

Ветерок шелестел в кронах лаймов. За протокой у дальнего конца моста стояла женщина, с головы до пят закутанная в черное. На руках она держала младенца и целовала его пухлые розовые пальчики, один за другим.

— Кристина, зачем вам это? К чему заходить так далеко? Интуиция?

— Я хочу знать, как и почему он умер.

— Я тоже. Но ведь мне за такое платят. Работа. Я готовлю материал. А вы почему рискуете?

— Я… — Она вздохнула. — Я делаю это потому… потому что он сделал бы то же самое для меня.

Неясные подозрения Роба, похоже, подтверждались.

— Вы с Францем были…

— Любовниками? Да. — Француженка отвернулась, очевидно не желая выдавать свои чувства. — Несколько лет назад. Он ведь дал мне первый реальный шанс в археологии. В изумительном месте — в Гёбекли-тепе. Здесь не было никаких костей, и остеоархеолог ему совершенно не требовался. И все же он пригласил меня, потому что ему нравилось, как я работаю. А через несколько месяцев мы… влюбились друг в друга. Но вскоре все кончилось. Мне было не по себе. Слишком уж большая разница в возрасте.

— Значит, это вы прекратили ваши отношения?

— Да.

— Он продолжал любить вас?

Кристина кивнула, зардевшись.

— Думаю, что да. Он был таким благородным, таким деликатным. И никогда не допускал, чтобы наши отношения влияли надело. Он давно мог попросить меня уехать отсюда, но не просил. А ведь ему, вероятно, было не так легко переносить мое присутствие из-за чувств, которые он ко мне испытывал. Он был прекрасным археологом, а уж мужчиной — просто потрясающим. Одним из самых изумительных, каких мне доводилось встречать. Слава богу, после того как он женился, стало легче.

— Вы считаете себя в долгу перед ним?

— Совершенно верно.

Еще несколько минут они сидели молча. Солдаты кормили карпов в пруду. Роб проводил взглядом водовоза на осле, плетущегося по аллее. И вдруг журналисту пришла в голову одна мысль.

— Кажется, я знаю, как вы можете узнать код.

— Как?

— От музейных работников. Ваших приятелей.

— Вы имеете в виду Касама и Бешета? Курдов?

— Да. В первую очередь — Бешета.

— Но…

— Он по уши влюблен в вас.

Она вновь покраснела.

— Быть того не может.

— Еще как может. — Роб наклонился к ней. — Кристина, вы уж поверьте мне. Я знаю, как распознать тайную, безнадежную мужскую влюбленность. Достаточно того, как он смотрит на вас… прямо как спаниель. — Кристина выглядела чуть ли не оскорбленной. Роб усмехнулся. — Мне кажется, вы недооцениваете то воздействие, которое оказываете на мужчин.

— При чем здесь это?

— Идите к нему. Спросите код. Уверен, он сообщит его вам.

Женщина в чадре перестала целовать своего младенца. Официант чайханы пристально смотрел на европейцев, намекая без слов, что хорошо бы освободить столик для новых посетителей. Роб достал деньги и положил на скатерть.

— Итак, вы идете и узнаете код. А потом мы отправляемся в музей и смотрим, что там спрятано. Если ничего нет, мы уезжаем. Согласны?

Кристина кивнула:

— Согласна. — И добавила: — Но ведь завтра праздник.

— Тем лучше.

Оба одновременно поднялись. Но Кристина замешкалась и с тревожным видом посмотрела по сторонам.

— Ну, что еще? — осведомился Роб.

— Роберт, мне страшно. Что Франц мог найти настолько важное, что решил спрятать это в подвал, ничего не сказав нам? Настолько страшное, что считал — это нужно скрыть от всех? Настолько ужасное, что сравнимо с черепами Чайеню?

24

Неужели они опоздали? И снова упустили преступников?

Форрестер посмотрел на круг из камней, за которым раскинулись зеленые вересковые просторы Камберленда. Детектив припомнил другое дело, расследуя которое искал улики в подобном месте. В Корнуолле. Муж закопал труп жены на вересковой пустоши. То убийство было ужасным — голову так и не нашли. Тем не менее по продуманной жестокости даже это чудовищное преступление не могло сравниться с нынешним делом.

Банда помешанных на жертвоприношениях представляла собой настоящую опасность: психопатическая страсть к насилию сочеталась с развитым интеллектом. Комбинация такая, что хуже не придумаешь.

Форрестер переступил через низенькую деревянную ограду, продолжая обдумывать недавно полученные свидетельские показания. Теперь он точно знал: банда покинула Мэн через несколько часов после убийства. Они переправились на первом же автомобильном пароме из Дугласа в Хейшем, на Ланкаширское побережье, задолго до того, как полиция объявила тревогу, взяв под контроль порты и аэродромы. Один наблюдательный докер из Хейшема вспомнил, что два дня назад видел черную «тойоту-лендкрузер» на утреннем пароме и обратил внимание на пятерых молодых мужчин, которые вышли из машины на стоянке у причала. Все пятеро отправились завтракать. Докер тоже шел на завтрак и сел в кафе рядом с ними.

Форрестер подошел к изящному стоячему серому камню, украшенному изжелта-зеленым мхом. Вынул из кармана блокнот, перелистал несколько страниц и перечитал запись рассказа докера. «Все пятеро были молодыми и рослыми. В дорогой одежде. Но что-то в них было не то».

Необычность их облика пробудила в молодом докере любопытство. Паромная линия Дуглас — Хейшем не относилась к числу оживленных судоходных направлений. Ранним утренним рейсом обычно пользовались фермеры, среди которых иной раз попадались бизнесмены и, совсем уж редко, туристы. Но пятеро молчаливых рослых парней на дорогом черном внедорожнике? Поэтому докер, расправляясь с яичницей и беконом, попытался завязать с ними разговор. В чем не преуспел.

Форрестер пробежал глазами запись. «Говорить они не хотели. Лишь один бросил в ответ: „Доброе утро“. Похоже, с иностранным акцентом. Французским или еще каким-то. Не исключено, что с итальянским. Но поручиться не могу. А у другого классический английский выговор. Потом они просто поднялись и ушли. Как будто я испортил им аппетит».

Номера машины докер тоже не разглядел. Зато он услышал, как кто-то из пятерки произнес слово, похожее на «кэстлайг», — когда они уже выходили из кафе под бледное утреннее небо к поджидавшей машине. Форрестер и Бойжер тут же кинулись проверять название.

Оба не удивились, не обнаружив такого. Зато неподалеку от Хейшема имелся Каслриг. Широко известное место.

Как выяснилось, в Каслриге находился круг камней, сохранившийся едва ли не лучше всех остальных, имевшихся в Англии. Состоял он из тридцати восьми монолитов различных форм и размеров и был создан приблизительно за три тысячи двести лет до Рождества Христова.

Еще одной известной его деталью были десять камней, образовывавших прямоугольное замкнутое пространство «неизвестного назначения». Сидя у себя в кабинете, Форрестер набрал в Google «Каслриг» и «человеческие жертвоприношения» и получил длинный список ссылок. В 1880-х годах в Каслриге откопали каменный топор. Тогда появилось мнение, что друиды пользовались им во время своих жертвенных церемоний. Конечно, многие ученые оспаривали данную версию. Но собиратели древностей и фольклористы утверждали, что веских доказательств, которые опровергали бы возможность жертвоприношений в тех местах, не имеется. Зато традиция, связывающая Каслриг с сакральными кровопролитиями, была очень давней. Ее даже отразил в своих стихах известный местный поэт Вордсворт в тысяча восьмисотых годах.

Ощущая спиной камберлендский ветерок, Форрестер прочел несколько строк из поэмы. Он выписал ее в хейшемской библиотеке.

В полдневный зной бежал я прочь,В кромешный мрак священных рощ,Где суеверия витают,В кругах друидов обитаютИ ткут там черною рукойСвой мрачный саван гробовой.И уж я слышу арфы звон —Друид виденьем порожден.Зачем глазами ты сверкаешь?Меня для жертвы простираешь?

Стоял теплый весенний день; солнце подходившего к концу апреля освещало зеленые холмы Камберленда, блестящие после дождя травы на торфяниках, темнеющие в отдалении ельники. И все же Форрестер почему-то поежился, читая эти стихи.