тема: "Псы любви" - Ник Перумов

«Ну, совсем крантец мне, — затосковал Семен. — Даже по следу найдет, как собака». И поддал ходу. Зягура без усилий тоже увеличила скорость и бежала рядом, ловко перескакивая через корни и отклоняя ветки. Так они домчались до платформы, взбежали по ступенькам и остановились. Дальше бежать было некуда. Семен похолодел от мысли, что совсем скоро подойдет электричка, и ему придется сесть в вагон с этой голой идиоткой. Да и ладно бы в вагон. Она же, поди, и домой за ним придет. По запаху следов. Это ему совсем не понравилось, и он предпринял еще одну попытку:

— Знаешь, я готов подарить тебе свободу. Теперь ты вольный человек и можешь идти, куда хочешь.

— В таком случае, я хочу пойти с тобой, мой господин! — обрадовалась Зягура. — Я могу оказаться тебе полезной. Умею вылечивать малярию и кишечные расстройства, отваживать злых духов и охотиться на антилоп. Могу найти для тебя сокровище, и ты станешь богатым и счастливым.

— Сокровище? — с сарказмом переспросил Семен. — А сейчас можешь? А то нам доехать до города не на что.

Зягура желчи не заметила.

— Могу! — радостно вскинулась она, соскочила с платформы и ломанула в лес. Только кусты закачались и затрещали сухие ветки.

Семен прикинул: или правда сокровище найдет, или, бог даст, в лесу заблудится, или к электричке вернуться не успеет — в любом случае хорошо.

Вскоре провода залязгали и вдалеке показалась темная точка приближающейся электрички. Зягуры все еще не было, и Семен, затаив дыхание, сжал кулаки на удачу — пусть бы не успела. И только когда вскочил в вагон, и двери закрылись, вздохнул с облегчением.

Проплыла мимо табличка с надписью «67 километр», за окном, балетно поворачиваясь, побежали в противоположную сторону мокрые елки, на стекло длинными росчерками косо ложились дождевые капли. В вагоне горел свет и дремали утомленные дачники, подтянув к ногам полные грибов корзины и рюкзаки с овощами. Свободных мест было немало, но Семен вдруг понял, что войти в вагон и сесть на скамейку рядом с людьми не сможет. Вдруг стало страшно, что каждый пассажир, заглянувший в его глаза, прочтет в них полную историю совершенной подлости. И оправдаться Семену будет нечем. Он представил себе, как Зягура мечется по пустому перрону, ловит в воздухе запах его следов, а вокруг сгущается вечер. А потом, когда она поймет, что брошена, спрыгнет на пути и пойдет в сторону города. Или не пойдет. Будет сидеть на платформе и встречать все проходящие мимо электрички полным надежды взглядом. Семену совсем стало дурно — хоть выпрыгивай на ходу и обратно иди. «Сойду на следующей остановке и вернусь. Может, найду», — решил он.

Дверь, ведущая в соседний вагон, с лязганьем открылась, пропуская в тамбур двух дюжих теток с повязками на рукавах. Следом показалась Зягура, одетая в мешковатый оранжевый жилет поверх все той же папоротниковой юбки. Она радостно вскрикнула и кинулась к Семену.

— Вот он! Я с ним еду!

— Ну, слава богу, — заулыбались контролеры. — Получай, парень, свою невесту. Билет-то у вас есть? Нету? Ну, не важно. Девчонка твоя рассказала, в какую переделку вы попали. Повезло еще, что все хорошо закончилось. А ты, парень, с виду и не скажешь, что такой героический. Ну, бывай, Зяма! Жилетку себе оставь, нам еще выдадут.

— Ты чего им наговорила? — спросил обалдевший Семен, когда тетки прошли в вагон и начали шерстить пассажиров.

— Почти правду. Что ты меня от смерти спас, — она замялась и сменила тему. — А я тебе сокровище нашла! Вот, глянь, — Зягура достала из-за пазухи пучок грязных корешков. — Это корень зулу! Самое ценное в нашем государстве. У кого есть хотя бы один корень зулу, тот не работает и живет в хижине из баобаба. А два корня есть только у короля. У тебя теперь много корней зулу, как пальцев на двух руках и одной ноге. Ты — самый богатый человек, который встречался мне в жизни!

Семен покрутил корни в руках. Вот ведь ирония судьбы! Самый богатый человек, а едет на халяву в электричке и умирает с голоду. И хижина из баобаба ему даром не нужна, и от корней этих в его мире проку мало. Зягура радостно смотрела на него снизу вверх, только хвостом не виляла. И разочаровывать ее не хотелось.

— Ладно, — вздохнул Семен. — Ты замерзла, наверное. Бегаешь полуголая. На вот, свитер мой надень. Он длинный, тебе как раз до колен. Как платье будет.

Зягура натянула свитер и радостно улыбнулась.

— Ты очень добрый. Самый добрый человек, который встречался мне в моей жизни. А теперь еще и богатый. Возьми меня в жены. Я тебе хорошей женой буду. И титул мой унаследуешь.

— Какой еще титул? — загрустил Семен. Если и титул, как это богатство, никчемушный, так на фиг надо.

— Станешь королем Зулумбии! И все-все будут обращаться к тебе «Ваше зулумбийское величество», будут стоять в твоем присутствии и почтительно обходить твою тень на дороге.

«Липовый титул», — приуныл Семен и уставился в окно.

Уже совсем стемнело, и выкатилась на темно-синее небо желтая луна. Проплывали мимо силуэты деревьев, и бежали вдоль полотна, ломаясь, квадраты освещенных окон. Проскочили с грохотом мост над рекой, блеснула под луной вода, показались домишки с треугольными крышами. Там сейчас уютно и тепло, там пьют вечерний чай и расстилают кровати.

— А еще у тебя будет самая сухая хижина и много жен. А подданные будут приносить тебе самые крупные орехи и самые спелые плоды, — продолжала щебетать Зягура.

Электричка въехала в город. Домишки сменились гигантскими сотами многоэтажек. Вдоль полотна растянулось шоссе, и побежали по нему лупоглазые автомобили. А Зягура все расписывала прелести королевской жизни.

— Каждый житель Зулумбии станет твоим добровольным рабом и предоставит тебя право первого куска мяса.

При слове «мясо» желудок Семена уныло сжался.

— Это как — право первого куска?

— Охотники будут приносить тебе пойманную дичь и просить разрешения ее съесть. А ты сперва отрежешь себе лучший кусок и выберешь самые сладкие мозговые кости. А если что-то останется, отдашь им.

— Зягура, не смогу я на тебе жениться, — вздохнул Семен. — Мне и самому сейчас есть нечего, а теперь еще и тебя кормить придется.

— О, пусть моего господина это не волнует! — с жаром откликнулась Зягура. — Я могу прокормиться сама, и смогу прокормить мужа, каким бы неурожайным не выдался год.

Они вышли из электрички, прошли по мокрому от дождя перрону и нырнули в метро, затерявшись в толпе. В электрическом свете среди цивильно одетых граждан Зягура смотрелась бомжом, затесавшимся на светской вечеринке. Пассажиры с удивлением пялились на ее босые ноги и торчащие из-под растянутого свитера листья папоротника. А Зягура встречала эти бесцеремонные взгляды с королевским достоинством, светилась от гордости и продолжала нести ахинею: