Мессия. Том 2 - Бхагаван Раджниш

Потом просил ученый...

Ученые — это самые глупые люди в мире, потому что они не знают ничего, однако ведут себя так, будто знают все. Это те люди, которые живут заимствованным знанием — прогнившим знанием, устаревшим за века. Их головы полны, их сердца пусты, и они не знают ничего существенного.

Единственное знание, достойное называться знанием, — это опыт вашего сокровенного центра, центра циклона. Чувства, настроения, эмоции, — все это циклоны. Мысли, как бы украшены они ни были, — не что иное, как внешняя сторона циклона.

Ваша сущность совершенно тиха, безмолвна: там нет мысли, нет чувства, нет эмоции — чистая... Сама ее чистота так девственна... Что можно сказать о других? — даже вы не вступали в свою девственную душу.

Ученый — это коллекционер всевозможного хлама. Я встречал ученых почти всех религий, я встречал философов, преподающих в университетах, но все, что они говорят, только поверхность; лишь царапните немного, и вы узнаете их темноту, невежество. Потому-то они очень, очень обидчивы. Потому-то каждый день я продолжаю получать претензии от людей — их чувства задеты, их религии задеты. Истина никогда не задевается — только ложь бывает задета, — потому что истина никогда не может быть разоблачена. Ложь можно разоблачить в любой миг...

Но они верят в ложь как в истину. Они не побеспокоятся даже взглянуть на корни и увидеть, настоящий ли у них розовый куст или что-то из пластика.

И они совершенно счастливы — по крайней мере, во внешнем мире, — потому что мир платит им уважением и продолжает осуществлять их эго. А поскольку их эго осуществляется, они набирают все больше и больше хлама.

В Джабалпуре был специальный базар, называемый воровским базаром, Чор Базар; там можно было достать что угодно, там продавалось все, что было украдено в Джабалпуре и соседних городах. Я был постоянным посетителем — особенно небольшой лавки, где обычно торговал старик. Обычно он продавал газеты, старые журналы, книги — краденые книги. Он не назначал цену на них, они продавались на вес: Шримад Бхагавадгита — один килограмм... Старик вскоре полюбил меня, потому что я был постоянным посетителем. Я сказал старику: «Вы, наверное, величайший ученый в мире». Он сказал: «Что вы? Я бедный человек. Я могу немного читать, но я не ученый».

Я сказал: «Но у вас столько хлама...» У него в лавке можно было найти все священные писания, все великие романы, книги обладателей Нобелевской премии. Я вспоминаю его сегодня, потому что получил «Пророка» из его книжной лавки всего за две анны — такой оказалась цена, ведь книга небольшая и весит не много.

Я сказал: «Я говорю, что вы величайший ученый, потому что ваша лавка — не что иное, как увеличенный ум ученого». Он нагружен знаниями — и не знает ничего. А если вы спрашиваете его — вы задеваете его; если вы поспорите с его знаниями, он поведет вас в суд.

Что за странный мир мы создали? Чтобы быть ученым, вам не требуется никакого разума, только механическая память; разум — это совершенно иной феномен. Ученый может ответить только на тот вопрос, который заложен ему в память, в его биокомпьютер. Иногда компьютеры даже более разумны.

Кстати о компьютере... Один человек был очень изумлен, услыхав о чудесах, которые может совершать компьютер. Он сказал: «Мне хотелось бы проверить это. Не могу поверить, что машина может отвечать на вопросы».

Поэтому он отправился на центральную станцию, где был доступ к самому большому и хитроумному компьютеру, и спросил: «Можешь ты сказать мне, где мой отец?»

Компьютер помолчал, а потом произнес: «Твой отец? Вот уже почти пять лет как он умер».

Человек рассмеялся. Он сказал: «Я знал с самого начала, что все это ерунда! Мой отец ушел на рыбалку. Только что я оставил его на берегу реки и пришел сюда, а ты говоришь, что мой отец вот уже пять лет как умер!»

Когда компьютер громко засмеялся, он не мог поверить в это. Он сказал: «Боже мой, ты тоже можешь смеяться!»

Компьютер произнес: «Почему бы нет? — ведь тот человек, которого ты оставил в лодке, не твой отец; он только муж твоей матери».

Он был совсем ошарашен — столько людей слышали это. Все учреждение поняло: «Это незаконнорожденный. Этот человек считал отцом всего лишь мужа своей матери, его же настоящий отец вот уже пять лет как умер».

Даже такого разума вам не найти в ученом. Спрашивайте только то, что вложено в его биокомпьютер. Он может повторить вопрос, он может дать ответ, но если возникнет что-то новое, что не было заложено в его память, он абсолютно беспомощен. Разум — это совершенно иная материя. Это ваша готовность встречать новую ситуацию и раскрывать пути и способы поведения в ней.

Эта страна знала величайших ученых мира за десять тысяч лет, но каков их вклад? Никакого вклада. Они способны лишь повторять то, что для них повторяли другие.

Ситуации все меняются, жизнь несет новые проблемы, новые вопросы. Но эти ученые — все продолжают кое-как давать старые ответы, совершенно не касающиеся реальной ситуации, о которой идет речь; а ведь за десять тысяч лет разума... эта страна могла стать настоящим раем, не воображаемым, а реальным. Но, наоборот, эта страна становится адом. А кто в ответе? — все ваши ученые. Память дешева — даже у идиотов она есть.

Разуму нужны неимоверные усилия, — чтобы войти в ваше одиночество, во тьму, и разыскать центр вашей жизни. Как только вы обнаруживаете этот центр, тотчас пробуждается что-то спавшее. Мы назвали такого пробужденного человека настоящим и подлинным человеком. Мы назвали его Джина, потому что он победил себя. Мы назвали его Будда, потому что он просветлен. Мы назвали его провидцем, потому что сейчас — только сейчас, впервые — у него появились глаза; до сих пор он был слепцом.

Альмустафа сделал бы лучше, если бы слегка стукнул того ученого и обратил внимание на скудность его вопроса.

Потом просил ученый: «Скажи о Речи...»

Только попугай может задать такой вопрос. Речь? — разве ученый дитя, которое не знает, как разговаривать? Альмустафа не сказал: «Ваш вопрос глуп, а вы сами — ученый идиот». Он начал отвечать ему. Он не уделяет никакого внимания вопрошающему. И я говорю вам снова и снова: если вопрошающий не удовлетворен, в ответе на вопрос не много пользы, потому что вопрос возникает из вопрошающего и его невежества. Сначала вам надо зажечь свечу в его существе, быть может, тогда он будет способен понять то, что вы собираетесь сказать. Это не пустяк, это самое важное.

Вот почему самые глубокие утверждения Халиля Джебрана читались миллионами людей просто как поэзия: никто и не подумал, что в этом есть хоть какая-то истина. Да, каждый говорил, что в том, как он высказывается, есть своя собственная красота — его слова так поэтичны и так музыкальны. Но это то же, что говорить о красоте женщины, рассказывая о ее одежде: «Вы очень красивы: ваши одежды так прекрасны, у вас такие ценные украшения» — вы и не упоминаете о ее глазах, ее лице, вы не упоминаете о теплоте ее тела, не упоминаете о любви, которая окружает ее. Она начнет капризничать: «Ты, оказывается, торговец одеждой или золотых дел мастер! Я не одежда и не украшения. Ты не упомянул ничего, что принадлежит мне».

Вы прибегаете к словам, когда вы в разладе со своими мыслями...

Это не обязательно так. Вы прибегаете к словам, когда вы в разладе со своими мыслями. Зачем вам говорить — и о чем вы собираетесь говорить, — когда все ваши мысли мирно и крепко спят? Мне хочется сказать вам: вы говорите, или вы способны говорить, когда ваш ум совершенно перестает нарушать ваше сознание — но это не обязательно. Если вы хотите неприятностей — говорите. Если хотите оставаться мирными, тихими и довольными — замолчите. В этом безумном мире высказывать что-либо истинное, означает бросить вызов всем идиотам, ведь их ложь разоблачается. Но дело даже не в том, чтобы быть в мире со своими мыслями.

Мысли никогда не бывают мирными.

Либо они есть, либо их нет.

Он противоречит сам себе. Возможно, у него и есть некоторые далекие прозрения в истину, ему не вполне ясные. Его слова... мир со своими мыслями... Либо у вас мысли, либо у вас мир; потому что мысли — это лишь беспокойство в вашем сознании.

Вы прибегаете к словам, когда вы в разладе со своими мыслями;

И когда вы не можете долее обитать в одиночестве своего сердца, вы переселяетесь...

Почему люди хотят разговаривать? Все на свете говорят. Я слышал, что только однажды, давным-давно, на одну минуту все говорящие на земле остановились, потому что пророк объявил: «Если вы хотите услышать Бога... на одну минуту, когда солнце будет точно в зените, пройдет половину пути, как только ваши часы начнут бить двенадцать, на одну минуту остановитесь... если вы хотите услышать Бога».

Это древняя история о Чжуан-цзы, имя которого носит эта аудитория. Я люблю многих-многих людей, но Чжуан-цзы стоит особняком — как класс, категория сам по себе. Он был действительно великим святым мошенником. Я люблю его не за то, что он был святым, — святые по одной рупии за дюжину, — а за то, что он был святым мошенником: это редкая, очень редкая комбинация.