Зимние наваждения (СИ) - Чоргорр Татьяна

Аю захлопала прекрасными голубыми глазами, совсем как раньше:

— То есть, я могу даже в другие покои перебраться, подальше от твоего зеркала? А почему я до этого сразу не додумалась?

Вильяра вздохнула:

— А потому же, почему тонущий не выпускает из рук самое занозистое бревно. Ты уже чуешь дно под ногами, но у берега могут быть опасные ямы. Да и на берегу бревно пригодится, чтобы костёр развести.

— То есть, мне лучше не переселяться в другие покои?

— Да, оставайся пока здесь, Аю. Таково моё слово целительницы.

Аю снова уткнулась носом в Вильяру. Прижалась, словно детёныш к матери, источая горячую благодарность. Через некоторое время Вильяра ласково потрепала её по загривку и предложила вместе сходить на кухню, а то что-то есть очень хочется.

Глава 12

На кухне вдвоём хозяйничали старый Зуни и тётушка Ракиму. Всех подростков Лемба увел в снега, наставлять в охотничьих премудростях. Вильяре стало досадно за Рыньи, которого она нагрузила заботой о Нимрине и лишила возможности поучаствовать в этой вылазке. Но раз уж так вышло, нужно улучить время и сводить Рыньи в снега самой. Заодно выгулять зверя Юни — последнюю память о матери, о прежнем доме Углежогов у Синего фиорда.

Аю тем временем ластилась к тётушке Ракиму, как к родной. Зуни тоже поглядывал на жертву запретных чар тепло, словно на непутёвую внучку. Вильяра видела: Аю угождает старшим охотникам, как угождала купчихе Тари, тщетно добиваясь материнской любви. Здесь-то почва более благодатная, но ещё немного, и сиротские ужимки Аю начнут раздражать тех, чьего расположения она ищет. Взрослой охотнице не пристало так юлить ни перед кем. Но объяснять это выздоравливающей — точно не время, и гораздо полезнее, если Аю сама дорастёт, осознает и найдёт свою меру достоинства.

— Старый, я хочу поговорить с тобой наедине, — окликнула Вильяра Зуни, когда в кухонных хлопотах наметился перерыв.

— Внимаю тебе, о мудрая.

Они присели на перевёрнутые корзины в одной из кладовок, мудрая спела песенку, чтобы никто не подслушивал.

— Зуни, я ношу серёжку мудрой, — она дёрнула себя за ухо. — Но я обращаюсь к тебе сейчас как младшая к старшему. Я нуждаюсь в твоём разумном совете и помощи.

Зуни нахмурил брови.

— И что же такого я тебе посоветую, о мудрая Вильяра, чего не посоветует мудрый Альдира?

— Зуни, я хочу знать, кто в нашем клане пострадал от моего первого наставника или других мудрых. Я желаю возместить, изгладить ущерб, насколько это будет в моих силах. И я хотела бы знать, кто из Вилья затаил зло на всех посвящённых. Кого мне следует остерегаться? От кого ждать удара в спину?

Теперь густые брови Зуни поползли на лоб. Старик покачал головой, сглотнул и задал вопрос, который при других обстоятельствах прозвучал бы непростительной дерзостью.

— Вильяра, а ты, правда, готова возмещать ущерб этим охотникам?

— Да, Зуни, в меру моих сил. Конечно, если мудрые кого-то беззаконно убили, я не воскрешу погибшего. Но я должна знать, во что обошлось клану моё обучение. И на какие обиды охотники побоялись мне жаловаться?

Зуни не отводил пытливого взгляда:

— О мудрая Вильяра, тебя так крепко задели за живое самозваные поборники справедливости?

Колдунья досадливо поморщилась:

— Гораздо больше меня задела Аю. Как она не позвала на помощь мудрого Стиру, когда мать и отец зачаровывали её. И как весь дом Ула молчал, когда купец привёз из угодий Наритья безумную жену. Они все не доверяли мудрым и боялись, оттого вышло много бед и беззакония.

Зуни протянул руку и коснулся её плеча, будто в самом деле успокаивал молоденькую охотницу.

— Знахаркина дочь, тебе всегда рады в доме Кузнеца, и тебе здесь некого опасаться. Я, Зуни из дома Кузнеца, доверяю тебе, потому поведаю тебе не одну и не две поганые истории про твоего наставника. Ведь я и сам тебе задолжал, если ты сочтёшь это за долг. Когда мудрые выбирали, кого посвящать, тебя или Лембу, я отстаивал внука — для дома.

— Я знаю, Зуни. Я сама наблюдала, как ты до сих пор отстаиваешь внука для дома, — улыбнулась мудрая. — А тогда я ужасно обижалась и злилась на вас. Зато ныне я благодарна пособникам моей судьбы за то, кем я стала. И Лембе тоже хорошо с его судьбой. Пусть так будет.

— А я решил, что нам повезло с мудрой, когда ты после посвящения не сорвала зло на ком-нибудь из дома Кузнеца.

Вильяра пожала плечами, мол, как иначе. И не стала рассказывать Зуни, как соблазнял её наставник: явить силу и власть над любым своим прежним обидчиком, недоброжелателем, врагом. Чего стоило ей самой возмущённое: «Нет, я не хочу!» А после — ещё более решительное: «Нет, я не стану никого мучить, унижать и запугивать, это же мои Вилья!» Она промолчала об этом, желая вернуть доверие охотников к мудрым, а не окончательно его порушить.

Зуни старательно обгрыз заусенец на пальце, только потом спросил:

— Мудрая, а всё-таки, какого совета ты от меня ждёшь?

— Зуни, пожалуйста, посоветуй, как мне помочь пострадавшим, кого ты знаешь?

— Давай, я сначала расскажу тебе о них, а после ты сама рассудишь. Как мудрая. И как знахаркина дочь.

Остаток дня Вильяра слушала: сначала Зуни, потом других обитателей дома Кузнеца. Слушала, говорила, пела песни, облегчающие боль воспоминаний… Прямо сказать, не лучший денёк в её жизни. Наставник Наритьяра оставил по себе препоганую память. Вильяре было ужасающе стыдно, хотя на неё саму никто не затаил зла — посчитали юную ученицу мудрого своей сестрой по несчастью. Только знахарка Алита, дважды изнасилованная в круге Наритьярой Старшим, задала Вильяре вопрос, на который та не смогла ответить прямо и бестрепетно. Если бы наставник не погиб, и Совет не объявил его вне закона, посмела бы Вильяра возвысить голос против сильнейшего среди мудрых? Или по-прежнему молча смотрела бы в сторону, позволяя ему творить то, что он творил? Конечно, когда смута уже началась, хранительница Вилья встала против беззакония. Но до того — терпела… Алите мудрая сказала, что не гадает о несбывшемся, а живёт в сбывшемся. Живёт и изживает, изглаживает следы беззаконий.

В логово при Ярмарке Вильяра вернулась поздно ночью, совершенно без сил. Она даже не заглянула по пути к Зачарованным Камням. С таким настроением даже в знакомый круг лучше не соваться, заведёт неведомо куда. В логове хозяйничал мудрый Альдира — топил очаг и беседовал с Нимрином.

— А где Рыньи? — спросила Вильяра сразу после приветствия.

— Я отпустил его к Зачарованному Камню, — ответил Альдира. — В котелке похлёбка. Если ты голодна — поешь.

— Спасибо, я сыта по горло, — угрюмо буркнула колдунья. — Когда Рыньи обещал вернуться?

— Я дал ему срок до рассвета, он должен будет сменить меня здесь. И не смотри на меня так сердито, о прекраснейшая! Рыньи не пропадёт ни у Камня, ни на Ярмарке, я приглядываю за ним.

Вильяра вдохнула — выдохнула, и даже зов посылать не стала. Спросила.

— Нимрин, как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, уже лучше. Готов потерпеть без твоих целительских песен, о мудрая. Пока ты отдохнёшь. Кто и где тебя так умотал?

— Да, Вильяра, я тоже желаю это знать, по праву временного наставника, — присоединился Альдира.

— О! Я разбирала очередной сундук из наследства Наритьяр. Оно ужасно! В доме Лембы Старший Наритьяра таскал в круг и едва не сгубил четверых взрослых и двух подростков. Один ребёнок не родился: Алита скинула его и с тех пор бесплодна. А я… Я так старательно смотрела в другую сторону, что обо многом узнала только сегодня, когда напрямую спросила старого Зуни, — Вильяра закрыла лицо руками и зарыдала, горько и отчаянно, как утром рыдала Аю.

Альдира тут же возник рядом, обнял её за плечи. Вильяра уже привычно прижалась к его груди. Нимрин ничего не сказал, зыркнул с непонятным выражением и больше на них не глядел — черкал в своей тетради.

— Да, это тяжкое, поганое наследство, — сказал Альдира, когда Вильяра немного успокоилась. — И вам, недавно посвящённым, досталось его больше других. Что ты намерена делать?