Двери открываются - Екатерина Анатольевна Шабнова

class="p1">– Это было бы неплохой встряской. Или основой для крипипасты… Даже не уверена, что мне нравится больше. Но всё куда проще: одобрения сверху все равно поступают.

– Цензура в печатном деле! Какой скандал.

Уля готова была поспорить, что улыбке Рахи сейчас позавидовал бы любой трикстер. И ее это почему-то задело. Должно быть, из того самого «только я могу так шутить о месте, в котором работаю», которое невозможно выкорчевать из местных.

– А твое Ателье даже не удосужилось выделить, не знаю, средства для помощи своему… как вы вообще называетесь? Агентами? Швеями? Портными?

– Мы были бы портными, если бы кроили костюмы, но сомневаюсь, что прореха в форме выкройки для фрака меня поблагодарит, – фыркнул Рахи, снова стиснул зубы и продолжил уже сквозь них. – Хотя Геллу, пожалуй, можно считать и портнихой. Вообще, вопрос хороший, потому что нас не так уж и много, и универсального названия попросту не придумали… Мы работаем на Ателье, а Ателье работает на нас. А ты совсем не шьешь?

Уля снова упустила брошенный в ее сторону метафорический мячик разговора. Прореху тряхнуло, Рахи издал какой-то странный звук – то ли зубами скрипнул, то ли фыркнул, – и Уля поспешно открыла рот.

– Уроки кройки и шитья в пятом классе считаются? – спросила Уля и тут же сама ответила: – Думаю, что нет. Так почему ты здесь один? Что, Ателье переживает нехватку кадров?

– Не знаю, почему за мной не прислали целую рать, – процедил Рахи. – То есть какой из меня Шалтай-Болтай, я и на стенах-то никогда не сидел… Ладно, разок таки было. А, нет, два, если считать ту огромную песочную, которую мы вначале приняли за природные расслоения. Но, если тебе все-таки так интересно это знать…

Рахи глубоко вдохнул, подался вперед и сделал последний стежок. А потом еле слышно закончил фразу.

– …похоже, они просто не могут этого сделать.

Он опустился на пол, как в замедленной съемке, держа левую руку – ту, которой сжимал края прорехи, – перед собой, словно от чего-то заслоняясь. Сел, вытянув ноги и прижав эту руку к груди. А потом лег и откинул руку с иголкой в сторону. Медленно выдохнул сквозь зубы.

– Ты… в порядке?

– Это довольно выматывающее занятие. – Рахи едва заметно кивнул в сторону шва, и Уля прищурилась. – А я недавно штопал еще и за крокодилом, так что…

Снова выдохнув, он откинул в сторону и левую руку. Разжал кулак. Уля охнула.

Прежде она не присматривалась к рукам Рахи, но была уверена, что запомнила бы эти шрамы. На ладони они были менее заметны, но тянулись и дальше, где кожа была смуглее, а контраст – почти ужасающим.

Рахи повернул голову влево, мазнул взглядом по своей руке и улыбнулся.

– А, ваще пустячок.

Язык у него немного заплетался. Уля не заметила, как сама опустилась на пол, аккуратно поддев юбку, чтоб сидеть было удобнее.

Похоже, прореха не хотела закрываться и сопротивлялась. Там, в комнате отдыха, иголка мелькала быстрее, и все казалось таким простым… А теперь?

– То есть в вашем Ателье есть иглы, зашивающие дыры в Мироздании, волшебный станок, позволяющий прыгать по времени, и, не знаю… «кафки». – Уля махнула рукой. – Но нет возможности прикрыть работника?

Рахи еле слышно выдохнул сквозь сжатые зубы:

– Как думаешь, Вселенная в восторге от того, что по ее тщательно выверенным узорам прыгают какие-то умники?

– На ее месте я бы порадовалась, вы ведь… устраняете нанесенный вред? Так что… – заметила Уля.

Рахи выдержал паузу, а потом проговорил:

– Забавно, что ты об этом заговорила. Запомни на будущее.

Уля не понравилось, с какой обреченностью он это произнес. Видимо, тема была такой же болезненной, как и разговоры про семью. Семейный бизнес…

– Только не говори, что все сотрудники вашего Ателье – твои родственники?

Рахи повернулся к ней – в глазах полыхнуло пламя смешка, – и плечи его затряслись.

– Знаешь, я почти жалею, что братец мой никогда тебя не встретит!

– Не зарекайся, – машинально ответила Уля.

Тишина между ними стала уютной – насколько это вообще было возможно в сложившихся обстоятельствах. Уля не помнила, когда ей в последний раз было так легко общаться с незнакомым человеком. Ей не хотелось вскочить и убежать куда глаза глядят. Ей не казалось, что кто-то дергает за привязанные к ее запястьям нити. Ей хотелось продолжить разговор.

– И как работает этот ваш Временной Станок?

– С трудом, – отозвался Рахи. – Но забавно, что ты назвала его «волшебным». В Ателье ходит легенда, что он свалился в руки человечества сквозь очередную прореху – вместе с парочкой волшебных ножниц и парочкой чужих пальцев.

– Что, кто-то так торопился от него избавиться?

Рахи снова улыбнулся, обнажив свои неровные зубы.

– На деле все было чуть проще: Станок спроектировали. Хотя, признаться, мысль о соседних вселенных, в которых магию разрезают на кусочки и собирают заново, довольна привлекательна…

– Ножницы интереснее волшебных палочек, – задумчиво протянула Уля.

– И куда опаснее.

Уля подняла взгляд на все еще висевший в воздухе шов. О магии думалось в первую очередь. Во вторую… Разглядеть шов удавалось куда легче, чем предыдущий, хотя бы потому, что этот был разноцветным. И неровным: в паре мест линия скакала, как кардиограмма.

Улю всегда завораживали больничные мониторы в сериалах и фильмах. Те самые, на которых отражалась борьба персонажа со смертью. Эта линия была отличным подарком для любителей символизма: вот они, все человеческие взлеты и падения в одном кадре. От рождения и до смерти. Которая, кстати, может ждать его через пару мгновений! Но ждет ли – узнаете после рекламы.

Та часть нити, которую Уля видела, походила на шерстяную. Ярко-фиолетовую, почти режущую глаза. До странности знакомую.

– Это нить разговора.

Уля резко повернулась и посмотрела на Рахи. Тот лежал, прикрыв глаза правой рукой и продолжая улыбаться. Словно забыл, что можно обойтись и без этого, что у вечной радости есть свои последствия. Словно лицо его разучилось выражать что-то другое.

– Сойдут любые нематериальные – или почти нематериальные, тут уж как поглядеть, – нити. Нити мыслей самые удачные, но я промок и выдохся, и во второй раз это вряд ли бы прокатило…

Рахи махнул рукой со шрамами, которые уже стали заметно меньше. Хоть на глазах не затягивались, и на том спасибо. Но стоило отвернуться на мгновение, а потом снова на них посмотреть – картинка менялась. Интересно, что случится, если пялиться не моргая?.. Уля одернула себя. Об этом она еще успеет подумать. Или даже спросить. А пока…

– Ты поэтому попросил меня с тобой поболтать?

– Не просто поболтать, поговорить.