Пандемоний - Дэрил Грегори

Она взялась за ручку сумки.

— Всего доброго, мистер Пирс. Это последний день нашего с вами знакомства.

Мать Мариэтта спустилась с тротуара на проезжую часть и прошла между бамперами припаркованных машин. Затем зашагала дальше, сумка подпрыгивала у нее на плече.

— Подождите! Вы должны мне помочь. Что мне делать, скажите?!

Мать Мариэтта остановилась на середине перекрестка и обернулась.

— Вы ничего не можете сделать, — ответила она. — По крайней мере ничего против демонов, зато они могут поступить с вами, как им вздумается. Я бы на вашем месте… — зажегся зеленый свет, но Мариэтта даже не обратила на это внимания, — подыскала бы себе хорошего адвоката.

С этими словами, не обращая внимания на машины, Мариэтта перешла улицу. Сейчас ее не составило бы труда задавить или по крайней мере сбить с ног. Ведь это Чикаго, черт побери.

Но нет. Она без приключений дошла до противоположного тротуара и зашагала на север, к озеру Мичиган. Пластиковые колеса ее чемодана продолжали грохотать по неровному асфальту.

Лью и Амра жили в Гарни, северном пригороде Чикаго, где также расположен самый большой парк аттракционов во всем Иллинойсе, «Шесть флагов Великой Америки». Из комнаты для гостей мне был виден горб американских горок, вздымающийся над голыми деревьями. Вернее, там находились спаренные горки, так что теоретически одна часть могла соревноваться наперегонки с другой, но на самом деле тележки на них никогда не катались с одинаковой скоростью.

— Вы когда-нибудь там бываете? — спросил я.

Когда мы с Лью были детьми, то каждое лето посещали парк раза два или три. Это было в те времена, когда он назывался просто «Великая Америка».

Брат поднял глаза, понял, о чем я говорю, и вновь принялся убирать с кровати вещи.

— Нет.

Он использовал кровать как еще один рабочий стол, завалив ее пачками бумаги, какими-то техническими справочниками и коробками с пенопластовыми прокладками, в которых, по всей видимости, доставляли пиццу. Большая часть этого мусора перекочевала в кладовку.

Лью был на меня страшно зол, хотя и пытался сдерживать себя. В этом противоестественном состоянии он не мог пребывать слишком долго. Он вновь станет самим собой лишь после того, как взорвется и выплеснет все наружу.

— Амра тебе уже сообщила? — спросил я.

— Что именно?

Я не сомневался, что жена рассказала ему все. Дорога домой заняла у нас почти час и прошла почти в гробовом молчании, а после того как мы приехали, они с Лью какое-то время оставались в кухне, пока я, нагруженный синей сумкой через плечо и черным нейлоновом пакетом, который мне выдали на конференции, прошел в гостевую комнату, и, закрыв за собой дверь, расстегнул молнию на синей сумке. Кое-что из своей одежды я не нашел — когда работники отеля выносили из номера мои вещи, они не стали утруждать себя доставанием из шкафа рубашек и брюк, которые я там развесил. Впрочем, может, оно и к лучшему. Мне не хотелось, чтобы кто-то рылся в моих вещах. Потому что там лежало самое главное: велосипедные цепи, криптонитовые замки и пистолет моего отца. Все было на месте.

Я едва не разрыдался. Слезы подступили к глазам, мешая смотреть. Я развернул старую промасленную тряпицу, в которую был завернут пистолет, и подержал оружие в руке. Затем поднес его к лицу, потер о нос и понюхал. Пистолет, если из него стреляли, насколько мне известно, пахнет кордитом или чем-то вроде того. Правда, источником моих знаний о пистолетах были телевидение и детективные романы Элмора Леонарда.

Никакого запаха я не ощутил. Оружие в моих руках не отличалось от того, которое я завернул в тряпицу у себя дома. Пушкой никто не пользовался, подумал я. Ни я, ни Хеллион, и даже ни Правдолюб.

Ощущая, как с души сваливается камень, я вновь завернул пистолет в тряпицу. Пока я засовывал его назад в сумку, находящийся по ту сторону двери Лью издавал возмущенные звуки, которые даже не пытался замаскировать. Значит, Амра все ему рассказала. Счет, выставленный отелем, зашкаливал за четыре тысячи баксов. Никаких кредиток не хватит, чтобы его оплатить.

И вот теперь Лью даже не смотрел в мою сторону. Он стащил с кровати покрывало, отчего на пол посыпались скрепки и куски пенопласта, и смял его в ком.

— Я принесу тебе чистое одеяло, — пообещал он и унес покрывало в коридор.

Перевязанными руками я пытался очистить карманы. Бумажник, ключи, мятые купюры в один и пять долларов, мелочь, сложенная вдвое карточка из отеля, на которой красовалась надпись «Скажите нам, все ли мы сделали». Насколько это было возможно, я распрямил ее и разгладил. Затем записал «Т и С» и телефонный номер. Том и Селена. Мне смутно вспомнилось, что я обещал им позвонить, как только вернусь в Калифорнию. Но что заставило меня ляпнуть, что я отправляюсь в Калифорнию?

В комнату снова вошел Лью и, не говоря ни слова, начал расправлять одеяло.

— Я верну деньги, — заявил я, хотя мы оба знали, что за моими обещаниями ничего не стоит.

Еще в школе мы сделали для себя вывод: работа Лью заключается в том, чтобы получать хорошие отметки, сделать карьеру, купить себе двухэтажный дом в пригороде и обзавестись собственной семьей. Моя работа состояла в том, чтобы все шло наперекосяк. Иногда это меня самого сильно доставало, но большую часть времени я оставался доволен таким разделением труда. Работа Лью требовала от него неимоверных усилий. Моя давалась мне как песня, без каких-либо усилий.

— Можешь не волноваться, — ответил он.

— По крайней мере деньги за залог.

Я не смог удержаться. Хотелось посмотреть, что будет, когда он взорвется.

— Полотенца в ванной, — добавил Лью. — Пойду принесу тебе кое-что из одежды…

— Лью! Дэл! Вы только посмотрите! — донесся до нас голос Амры.

Я прошел вслед за братом в кухню. На кухонном столе стоял маленький телевизор. На экране — лицо доктора Рама. Я мгновенно его узнал — точно такое же фото было на обложке его книги. Увы, в следующее мгновение его сменил репортаж о беспорядках в Пакистане.

— Кто-то вчера вечером застрелил его в отеле, — сообщила Амра. Было видно, что она потрясена. — Так вот почему там была полиция. Его фамилия Рам, и он был ведущим неврологом или кем-то в этом роде.

Лью повернулся ко мне. Злость оставила его, на смену ей пришел шок или нечто подобное.

— Это не я.

— Этот доктор, которого убили… Насколько мне помнится, ты вчера вечером устроил в отеле погром, и на тебя заведено дело. Откуда ты знаешь, что ты здесь ни при чем?

— Все гораздо хуже. — Я осторожно опустился на кухонную табуретку. Спина все еще давала о себе знать. — Я не только утратил самоконтроль. Люди видели меня в обществе доктора Рама, а потом слышали, как я громко жаловался, что он отказался мне помочь. Потом меня занесло на чужой этаж — тот самый, на котором находился номер доктора Рама, примерно в то самое время, когда произошло убийство.