Новая критика. Контексты и смыслы российской поп-музыки - Иван Белецкий

Другим свойством клиповой культуры, которое ярко соотносилось с эпохой, стала скорость. Идея ускорения социальных процессов была одним из главных лозунгов перестройки, а в 1990-е стала реальностью. Плотность информации и событий, быстрая смена лидеров и их статусов, колоссальная динамизация жизни общества — все это, пусть и опосредованно, оказалось созвучным мелькающей эстетике видеоклипов. Причем осмысленность и того, и другого мельтешения одинаково вызывала сомнение.

На фоне современных клипов клипы 1990-х выглядят крайне наивными и часто технически несовершенными, но в большинстве из них есть подкупающая искренность в воплощении даже самых сумасбродных сценариев. Неслучайно на волне ностальгии по 1990-м поп-звезды наших дней усердно копируют не только тексты и саунд поп-песен того времени, но и воспроизводят визуальные мемы в своих видеоклипах (Дима Билан — «Пьяная любовь», «Про белые розы»; Ольга Бузова — «Лайкер» и так далее). И если в клипах 1990-х китч возникал незапланированно, зачастую был следствием избытка идей и скудности технических ресурсов, то китч в современном музыкальном видео выглядит крайне цинично — он «паразитирует» на слабостях «покойного», но совершенно не отражает его исходного характера, его болезненной сложности.

Леонид Грибков

«Просто оставьте нас в покое»: журнал «Птюч» и культурная политика постсоветского рейва

Об авторе

Родился в 1997 году, вырос и живет в Москве. Закончил бакалаврскую программу «Культурология» в Высшей школе экономики (2019). Основные исследовательские интересы — история позднесоветских и постсоветских неформальных объединений, история и теория электронной музыки, а также политическая теория медиа. В настоящее время наслаждается академическим gap year и страдает от типичных проблем прекариата, а в свободное время пишет в «ПОЧВА-медиа» и свой телеграм-канал «Кейдж ну не читай».

Музыка, о которой идет речь в статье: https://www.youtube.com/watch?v=ryKEJ4ctNNc&list=PL7f_ywlsJjeM_cm7roc_tciq2wero-u14

1. «Птюч» как медиафеномен

К концу 2010-х годов рейв прочно закрепился в актуальной медиаповестке. «Медуза» и Esquire не первый год изучают отношения рейва с силовиками; бывшие авторы «Афиши» размышляют, не станут ли эти отношения причиной смерти российской рейв-культуры; приглашенные эксперты «Афиши» нынешней отвечают, что слухи о смерти рейва сильно преувеличены[188]. Более молодые медиа, среди которых особо выделяются The Village и российский филиал Mixmag, уделяют чуть меньше внимания социополитической составляющей, зато не забывают информировать свою аудиторию о том, где провести ближайшие несколько суток. Не менее важными в этом смысле оказываются бесчисленные телеграм-каналы, откуда можно извлечь всю необходимую информацию: от списков новых релизов и готовящихся привозов до мемов про цыганское техно и серотониновые ямы. Короче говоря, сейчас материалами о рейве и связанной с ним культуре сложно кого-то удивить.

В свете этого многообразия ситуация, когда практически вся информация о рейв-культуре исходила из одного источника, кажется до ужаса неправдоподобной. Тем не менее именно в таких условиях создавался «Птюч» — журнал, который до сих пор ассоциируется с рейвом и радикальными экспериментами 1990-х (как в области СМИ, так и в области сознания). Основной причиной, гарантировавшей популярность журналу на ранних этапах, стало новаторство в целых трех аспектах. Среди них можно назвать особый статус в современной «Птючу» медиасреде, уникальный стиль и специфическую культурную функцию, определяющую характер взаимодействия журнала со своими читателями.

Идея создания «Птюча» принадлежала главному редактору Игорю Шулинскому, «идеологу» журнала Асаду Мир-Касимову и спонсировавшему журнал бизнесмену Александру Голубеву. Все трое жили в Москве, имели «интеллигентное» происхождение и проявляли интерес к искусству. Особенно их привлекало американское искусство 1960-х годов, в частности литература битников. Не менее важную роль в их становлении сыграла возможность выезжать за границу, преимущественно в Европу и США. В конце 1980-х и начале 1990-х там началось формирование — как многим тогда казалось — принципиально новой культурной ситуации с новыми способами коммуникации и выстраивания отношений между людьми. Шулинский, Мир-Касимов и Голубев предположили, что могут стать «вестниками» этой культуры в России, и их решимость только усилилась по возвращении в Москву[189].

Создатели «Птюча» долгое время не могли взять в толк, в какой форме лучше всего представить свое детище. Сначала их приоритетом был ночной клуб, а журнал воспринимался только как красивое приложение к нему. Затем появилась идея сделать «жесткий» и «концептуальный» арт-журнал. Наконец, был принят третий, компромиссный вариант, своеобразное авторское СМИ, отражающее весь «творческий путь» его создателей. В нем нашлось место и клубной культуре, и заметкам о художественных практиках, и другим важным составляющих культурной повестки начала 1990-х[190]. В итоге «Птюч» стал одним из первых примеров молодежного глянца, и его формат в значительной степени отличался от других СМИ, возникших на предыдущих этапах формирования российской медиасреды.

Начавшаяся в конце 1980-х и начале 1990-х реструктуризация медиа была напрямую связана с отменой цензурных ограничений и медийной госмонополии. СМИ наконец-то оказались свободными от государственного патронажа и больше не обязаны были колебаться вместе с линией партии (тем более что партий стало много). Однако упразднение цензуры одновременно приводило к утрате финансовых гарантий, в результате чего СМИ оказались вынуждены искать способы привлечения аудитории в условиях новорожденной рыночной экономики. Возникшие в результате этих процессов новые модели работы СМИ исследовательницы Хиллари Пилкингтон и Ульяна Блюдина разделяют на три категории по числу этапов реструктуризации.

Для медиа первого типа принципиальную роль играла информация. Поскольку появилась возможность говорить и писать обо всем, основной стратегией стала эксплуатация ранее непригодных для печати тем, а основными критериями успеха — новизна, значимость и скорость передачи информации[191]. Первый этап реструктуризации затронул бывшие советские медиа, тиражи которых с 1980-х годов упали в десятки раз[192]. Для сохранения массовой аудитории газеты вроде «Московского комсомольца» вынуждены были сместить свою повестку в сторону сенсационных и табуированных тем, позволивших им сохранить часть аудитории[193]. Медиа второго типа были в большей степени озабочены поисками «своего лица» и отбором публикуемой информации в зависимости от запроса не слишком массовой, но лояльной аудитории[194]. Наиболее характерным примером здесь кажется «Коммерсантъ», который обращался к принципиально новой социальной группе, заинтересованной в экономическом взгляде на актуальную новостную повестку.

«Птюч» появился позже — в середине 1990-х, на третьем этапе реструктуризации СМИ, во время которого отбор информации стал менее приоритетным по сравнению с уникальным стилем и языком, предлагаемыми отдельными медиа. На этом фоне произошло разделение между «старыми» и «новыми» медиа. К числу первых можно отнести большую часть телевидения и печатной прессы тех лет, а ко вторым — «новые радиоканалы, глянцевые молодежные журналы, независимые и международные теле- и радиопроекты (например MTV), видео и компьютерные сети»[195]. К тому моменту медиа окончательно