Замок горного короля - Джудит Тарр

Аварьян закатился в потоке огня. На небе одна за другой зажглись звезды. Полумесяц Ясной Луны должен был появиться позже; Великая Луна уже поднялась в небо позади них, громадная и призрачно-бледная. Бешеный скакал, словно тень среди теней, но Мирейн нес с собой последний отблеск заката, который венчал его, слабый и тем не менее различимый; он пылал, отбрасывая алые блики на плащ принца.

— Рожденный Солнцем, — сказал кто-то, скакавший далеко позади Вадина. Лорд Аварьяна. Ан-Ш'Эндор.

Голос был звонким и пропел эти слова, как песню, хотя все остальные экономили дыхание, чтобы выжить. Вадин ощутил, как это имя эхом отдается в его мозгу в такт ударам копыт Рами. В нем была сила, в нем была мощь и магия истинных имен. Оно связало их всех с тем, кто вел их, кто прокладывал им путь через сгущающуюся тьму. Рожденный Солнцем, лорд Ава'рьяна, Ан-Ш'Эндор.

Лишь перед первым проблеском утренней зари Мирейн разрешил им сделать остановку. Он обнаружил источник среди камней и клочок земли, покрытый травой, потрепанной зимним ветром. Здесь они наконец дали остыть своим изнуренным сенелям, накормили и напоили их, вытерли досуха и после этого повалились на землю и уснули мертвым сном.

Вадин боролся с усталостью. Он должен смотреть… он должен быть уверен… Мирейн…

Солнечный свет заставил его открыть глаза. Они лежали на склоне, словно павшие в битве, разве что стервятники не спускались потревожить их. Они кружили высоко в небе, надеясь на добычу, но не решаясь снизиться.

Мирейн стоял рядом, обратив лицо к солнцу, словно питаясь его живительным сиянием. Вадин вспомнил обрывок своего сна, который вполне мог бы оказаться реальностью: нежный и звонкий голос пел небу песнь об Аварьяне. Принц повернул голову, чуть улыбаясь. Вадину и без вопросов было ясно, что Мирейн не спал, на его лице не было ни тени усталости. Его улыбка стала шире.

— Сан жреца, — сказал Мирейн. — Долгое бодрствование идет жрецу на пользу. — Он наклонился и положил что-то возле руки Вадина. — Ешь, пей. Уже поздно.

Вадин тяжело вздохнул, но повиновался. Мирейн обошел весь отряд, переходя от человека к человеку, к каждому прикоснулся и одарил словом, хлебом, кусочком плода, показал на ручей. Никто не издал ни слова жалобы. Через короткое время они поднялись, оседлали сенелей и вскочили в седла. Их фляги были полны воды, кони отдохнули, хотя сперва двигались с осторожностью, разминая утомленные мускулы. Солнце согревало их; ветер был свежий и довольно сильный. Кони мало-помалу переходили на бег.

Черные пики возвышались перед ними, вздымаясь над долиной Умиджана; гребни гор сменялись долинами, а скалы окружали озера, и где-то в этом хаосе двигался враг. К закату он мог бы поспеть к воротам Умиджана. Поэтому они должны встретить закат уже внутри, за этими воротами, и добиться того, чтобы барон Устарен присягнул им и стал их союзником.

— Молите богов, чтобы мы оказались в Горловине раньше предателей, — сказал Джеран, который был родом из Окраин, — или они сожрут нас на глазах Устарена.

Горловина — последний отрезок пути, длинное узкое ущелье меж каменных стен, которое сначала медленно, а потом все круче поднималось к скалам и замку. Восемь всадников и принц, вооруженные только мечами, верхом на утомленных лошадях, никак не могли обрести здесь прикрытие и защиту.

Вадин не боялся. Он был полностью сосредоточен на том, чтобы не сбиваться с общего аллюра. Поэтому, когда они начали подъем на очередной из бесчисленных безымянных холмов, он так же безотчетно остановился, удивляясь лишь тому, что седло Бешеного опустело, а Мирейн бежит, пригнувшись, по склону к вершине. Все еще бессознательно Вадин почти прижался к земле, стараясь следовать за принцем настолько бесшумно, насколько позволяло измученное тело. Гребень горы спускался к берегу реки, усеянному воинами вражеской армии. Всадники, пехотинцы, даже несколько колесниц переправлялись через проток, словно волны прилива набегая на противоположный берег, уверенно и непреклонно.

— Это Горловина? — прошептал Вадин, хотя ничего похожего на замок видно не было.

— Пока еще нет, — ответил Мирейн. — Но это единственный путь туда.

Вадин уставился на скалы. Не такими уж крутыми казались они ему, рожденному в горах, но сенелю было не под силу преодолеть их. Вся долина кишела бунтовщиками. Не было ни рощицы, ни отдельных деревьев, чтобы скрыть отряд, лишь трава, камни и яркая лента реки.

Джеран подполз к ним, отважился высунуться и, когда увидел то, что и должен был увидеть, тихо присвистнул.

— Они идут медленнее, чем я думал: еще час галопа до Горловины. Изможденный, как и все остальные, Джеран был покрыт пылью, дрожал от усталости, но улыбался. — Мы сделаем это, Рожденный Солнцем.

Мирейн никак не отреагировал на этот новый титул. Его занимала только армия.

— Они самонадеянны, — пробормотал он, — идут без разведки, без авангарда. И арьергарда нет. Все тут, в этой долине. Мы вышли на них с фланга. Это удачно, но недостаточно. Если только… — Он замолчал, прищурившись. Смотрите, в их рядах порядок, но не такой строгий, как следовало бы. Они не ждут неприятностей.

— А мы слегка испортим им жизнь, мой господин, — быстро сказал Джеран, не в силах скрыть нетерпения.

Мирейн сверкнул на него глазами. Вадин отметил про себя, что Мирейн так свеж, будто только что лениво встал с постели. Но его уравновешенность была результатом волевого усилия: уверенное лицо короля перед подчиненным. Мирейн дотронулся до плеча Джерана, и тот вспыхнул, охваченный новым приступом энергии.

— Скажи людям, пусть немного отдохнут. Если кто-то не доверяет своему сенелю или самому себе, пусть скажет честно. Мы должны добраться до Умиджана прежде, чем это сделает та армия. Никто не осмелился признаться в усталости.

Никто не отступил под пристальным взглядом Мирейна, хотя он не смягчал его силу, всматриваясь в напряженные лица. Наконец принц склонил голову и глубоко вздохнул, словно принимая решение. Он медленно поднял руки.

— Наше терпение достигло предела. Но нам придется гнать коней так, как никогда в жизни, причем прямо через вражеские ряды, иначе мы пропали.

Та его рука, на которой не было божественной отметки, указала в сторону сенелей. Даже гордо изогнутая шея Бешеного поникла, хотя он старался не дрогнуть под властным взглядом хозяина; его бока были покрыты потом и пеной, дыхание вырывалось с трудом. А ведь он был лучшим из всех! Мирейн вытянул свою золотую ладонь, чтобы на нее упали солнечные лучи.

— У меня нет силы, чтобы хватило на всех вас, но все, что я имею, я отдам вашим сенелям. Даете мне разрешение на это?