Рыцарь без позывного. Том 1 и Том 2 (СИ) - "Бебель"

— Погоди… — я перехватил знакомую женщину, ведущую пьяного клиента в коридор, который раньше шел в купальню. — Ты тут парнишку не видела… Длинноволосого такого и с всякими резинками в волосах? Ну, то есть, с повязками? Разноцветными такими?

Придержав еле стоящего на ногах «синяка», дамочка игриво притронулась к жетону на моем рукаве:

— О-о-о… Так ты уже оловянный? А зачем тебе парнишка, когда есть я? — дохнув на меня кислым яблочным вином, она облизнула пожелтевшие губы.

— Слышь, я лучше свой хрен в блендер… Тьфу! Короче, видела или нет?!

Дежа-вю какое-то…

— Может и видела, может и нет…

Поглядев в жадные шлюшьи глазки, я быстро сунул ей первую попавшуюся монету. Тратить время на пререкания не хотелось — не хватало еще с хозяйкой столкнутся. Та непременно попробует поиметь меня на предмет бабла за молчание насчет Аллерии с герцогиней.

Засунув медный лепесток в узкую щель между огромными грудями, женщина опять демонстративно облизала губы и ткнула пальцем в левое крыло:

— Там твой мальчишка. Но я бы на твоем месте поторопилась, а то он уже вот-вот станет мужчиной…

Оставив барышню с упившимся в хлам синим «аватаром», я двинул в коридор.

И за каким хреном Гену сюда понесло? Он же из благородных, да и денег куры не клюют — мог бы на Заречную сходить. Там-то бабы всяко получше, а бабла бы у него хватило… Или тот мешочек был единственным? Если так, то он еще глупее, чем я думал.

Бывшая столовая, вместо масляных ламп и потертых лавок, встречала кучей ширм да кустарных перегородок, образующих узкий коридор с потрескивающей печкой в конце. Судя по шепоткам, поросячьему визгу и пьяному хохоту — рабочий «день» находится в самом разгаре.

Уже смирившись, что придется заглядывать за каждую шторку, а потом долго-долго пить, дабы забыть увиденное, я вдруг приметил пару знакомых сапог у самой печи. Крепкая черная кожа, широкие точеные каблуки да излишне качественная выделка сильно выделялись на фоне закопченной печки и нестиранных занавесок.

— Ты летать научился или по жизни дятел? Сопрут же! — заявил я, раздвинув ширму закинув пару сапог прямиком на линялый матрас.

Сияя голым торсом, Гена удивленно вылупился на меня, продолжая сжимать деревянную кружку в одной руке, а другой — тянуться к пухлой женской груди. Притворно засмущавшись, Молочная Мэри прикрыла свои дряблые прелести еще более сморщенным платьем:

— А говорили, будто ты уехал…— то ли обрадовалась, то ли расстроилась женщина с комплекцией, больше подошедшей корове, нежели человеку. — Вы что это, мальчики… — она перевела взгляд с меня на Гену: — Вдвоем вспахать удумали? Э-не! За то — двойная плата положена!

Тетка принялась загибать толстые пальцы и озвучивать расценки:

— Устами любить — розочка. Женою быти — две! Ну а коли в седалище ужалить изволите, — то готовьте по пятаку! И никаких «ой, та у меня маленький…» Эй! — воскликнула Мэри, когда я схватил ее за руку и потащил прочь из завешанной тряпками каморки.

— А деньги?! — заверещала она, оказавшись выкинутой в коридор.

— Потом отдашь! Свободна! — задернув штору, я вновь повернулся к раскрасневшемуся Геннадию.

Парнишка неуверенно теребил деревянную кружку в руках и, похоже, ощущал себя сродни школьнику, пойманному за рисованием на обоях:

— Я… — запинаясь, начал он. — Я бы не хотел вас видеть, сир. Если позволите…

— А я бы не хотел бегать по всему городу и выспрашивать у прохожих, не видели ли они ревущего придурка с фенечками в волосах. — оценив кислую мину пацана, я потер ушибленную руку и уселся на матрас.

Парень неуверенно дернул бледными плечиками и, взглянув на дорогие ножны в углу каморки, приложился к кружке. Похоже, он очень хотел послать меня куда подальше, но отчего-то не решался. То ли боялся получить по заднице, то ли просто стеснялся.

Не то, чтобы я так уж порывался утирать сопли какому-то благородному сопляку, но все же с рапирой вышло некрасиво. Вещь очевидно дорогая и, судя по реакции мальца — очень ценная.

— Ты из-за рапиры, что ли, расстроился? Да не парься — починим.

— Не починим. Севернее Хребта не найдется столь искусного мастера… Но не в том дело. — он вдруг сжал кулаки и решительно повернулся ко мне лицом. — Я более не желаю нести ваши оскорбления!

— Это чем же я тебя оскорбил-то? Сам-то на меня своего родственничка натравливал! Гена, ты ничего не попутал…

— Я не «Гена»!!! Я Геннаро Клебер-Сале и требу…

— А ну заткнулись там!!! — раздался недовольный мужской голос из-за ближайшей занавески. — Пока я тебе «клебера» в твое «сале» по самое «геннаро» не вогна-а-а… Да, вот так! Еще! Суй глубже! Поиграй там пальчиком!

Недовольство клиента прервалось напряженным сопением и неприличными звуками. Поглядев на стушевавшегося пацана, я вздохнул и, перехватив его кружку, потянулся к кувшинчику с какой-то бурдой. По-моему, — яблочное вино вперемешку с пивом. Нафига он такую дрянь-то пьет?

— Я надеялся, что хотя бы вы будете относиться ко мне с должным уважением. — наконец заговорил он. — Но вам нужны лишь мои деньги… И относитесь ко мне, словно к слуге или мусору! Даже ни разу не спросили… А, не важно… — горько вздохнув, парень и крепко приложившись к кружке, истошно закашлялся.

Дешманское пойло ему явно не по нраву.

Поглядев на парнишку, я устало откинулся на матрасе и уставился взглядом в криво настеленный потолок. Устал я. От клоповников, от городов, от мирка дурацкого… Свалить бы куда подальше. От всех этих мечей, феодалов и дураков, пытающихся что-то кому-то доказать.

А малец знай себе бубнил. Мол, я его не уважаю, не ценю и вообще, то за кузнечиками отправляю, то пирожков требую, то городским психом или содомитом представляю.

— А я просто хочу чтобы… Чтобы… Чтобы меня всерьез принимали! Я ведь защитил вас от того огромного разбойника! Отправился вместе с вами к этим северными дикарям! А если бы пришлось, то и в бой вступил, а вы… Вы будто и не замечали моего существования!

Кажется, до меня начинает доходить, что с этим пацаном не так…

— Ладно! Ты прав. — я снова принял сидячее положение и взялся за кружку. — Я действительно не относился к тебе с должной серьезностью. Тут уж без обид, со срочниками у меня всегда так.

Пацан затравленно уставился на меня, явно ожидая подвоха.

— И раз уж я прозрел, то позволь извиниться за сегодняшнее. Ну, что все так обошлось. И если вдруг хочешь поделиться терзающими тебя мыслями — я внимательно слушаю.

— У меня больше не осталось денег, если вы об этом.

— Ну, тогда возьми немного. — я снял с пояса свой кошель и положил перед пацаном.

Глаза Гены недоверчиво поблескивали в свете вонючей свечки. Судя по его отвисшей челюсти, он ожидал чего угодно, но только не этого. Пф… Можно подумать, я с раскисшими срочниками дел не имел.

— Не удивляйся так! За слугой или мусором по всему городу не бегают, знаешь ли. И за «Гену» не обижайся — мне так привычнее просто. Да не телься ты! Выкладывай, что беспокоит? Нафига к шлюхам намылился? Чего на площади-то заплакал?

Полуголый парнишка еще пытался что-то возразить про то «я не плакал!» да «вам все равно не интересно», но факт, что жаловаться мне можно бесплатно, а шлюхам только за деньги, все же сыграл свою роль. Бабла-то у парня не осталось. От слова совсем.

— Если вы и вправду желаете выслушать… — сдался он, сияя голым торсом в свете сального огарка.

Длинная заунывная история и плаксивые нотки действовали убаюкивающе, но актерское мастерство продажных женщин и неистовство клиентов так и не позволили заснуть. А жаль! Ибо слушать очешуительные истории меня задолбало еще позавчера — спасибо Аллерии с малолетней герцогиней.

Со слов парнишки выяснилось, что приставка «Сале» значила нечто вроде «низкий» или «грязный». Короче, незаконнорожденный. Маман у него загуляла с каким-то смазливым слугой и сдуру притащила благородному дедуле подарок в подоле. Тот, само-собой, не шибко обрадовался такому «киндер-сюрпризу», но дочь не выгнал и даже оставил новорожденного при дворе. И все было бы нормально, если бы не «Визжащий шторм».