Око Каина - Патрик Бовен

— А нельзя ли найти какой-то окольный путь, по которому пойдет вода, прежде чем успеет загрязниться?

— Отличный вопрос, Элизабет. Именно это нам и нужно сделать.

— Как?

— Найти источник. Вода поступает из колодца — ее качает насос. Нужно добраться до него и привести его в действие. В водопровод вода не поступит, но мы сможем набрать ее в бидоны и принести сюда.

Карен задумчиво потерла подбородок. Потом встала.

— Пока еще не слишком жарко. Идем!

Ha деле все оказалось сложнее, чем предполагала Нина. Им пришлось карабкаться на водонапорную башню, взламывать вход, разбираться с насосом и блоком электропитания, проверять состояние батарей и так далее. Однако два часа спустя большая часть работы была закончена. Оставалось лишь отвернуть пресловутый вентиль. Но для этого не было необходимого инструмента.

Элизабет вновь опустила закатанные рукава, чтобы закрыть предплечья.

— Что теперь?

— Нужно спуститься в шахту, — ответила Карен. — Вчера мы с Камероном там были. Я думаю, там найдется что-нибудь подходящее.

Нина присела на камень в тени водонапорной башни.

— Я совсем вымоталась. Сходите вдвоем, я вас подожду.

Обе женщины пошли обратно вдоль бывшего водопроводного канала, облицованного бетонными плитами — здесь было посвежее, — и вернулись к развилке дороги в форме буквы Y. Улица, идущая направо от них, была пуста. Они пошли налево и спустились в каньон. Элизабет почти сразу же споткнулась о рельсы. Дальше виднелись изъеденные ржавчиной вагонетки.

— Они, должно быть, еще восьмидесятых — девяностых годов, — заметила Карен. — Похоже на декорацию из вестерна, правда?

Еще через сто метров каньон углубился в шахту. Она напоминала кратер с обрывистыми стенами, в которых виднелось с полдюжины отверстий. Рельсы спиралью уходили вниз до самого дна, разветвляясь возле каждого отверстия.

Элизабет склонилась над кратером.

— Глубоко. Я и не думала, что шахта такая глубокая.

Туннели были узкие, облицованные бетоном и забранные решетками.

Элизабет всматривалась в эти темные ходы. Она не знала почему, но это место вызывало у нее мурашки по коже.

— Осторожнее, — сказала Карен, — края могут осыпаться. К тому же внизу жидкая грязь, а над ней тучи москитов. Здоровенные, заразы! Меня уже покусали.

— Наверно, вода просачивается сквозь камень, начиная от горизонта грунтовых вод, откуда она поступает и в водонапорную башню. Жара и влажность — самый подходящий климат для москитов. Должно быть, их тут тысячи в этих туннелях.

— И не только их. Вам предстоит еще столкнуться с семейством рукокрылых, мадам энтомолог.

Карен увлекла свою спутницу к единственному строению — приземистому бараку, крытому гофрированным железом. На крыше были укреплены два белых стальных прямоугольных корпуса, очевидно служивших футлярами для каких-то наблюдательных технических устройств, и нечто вроде черной телеантенны.

— Corynorhinus townsendii, — произнесла Карен тоном школьной учительницы. — Таунсендские ушастые летучие мыши. Кажется, студенты из университетов приезжают сюда их изучать. Вот эти аппараты — измеритель влажности, температуры и барометрического давления.

— А, понятно.

— Шахта уже давно не функционирует. Она превратилась в природный заповедник. Все данные о нем записаны в реестры, которые хранятся там, внутри.

Элизабет вспомнила бар «У Пинка», постеры с голыми девицами и коллекцию разноцветных презервативов на стойке. Должно быть, студенты-практиканты не были единственными обитателями этих мест. Другие ребята — вроде Дика, — должно быть, наведывались сюда для экспериментов совсем другого рода.

Обе женщины вошли внутрь строения. Там оказалась единственная комната, стены которой были увешаны изображениями летучих мышей и анатомическими чертежами, а на полках стояли ящики с чучелами этих рукокрылых. На этажерке, затянутой паутиной, громоздились пыльные шахтерские каски. Все это было едва освещено — в бараке имелось лишь одно небольшое окошко.

— Просто супер, — сказала Элизабет. — После гостиницы Скуби-Ду — замок Дракулы.

Карен в задумчивости грызла ногти, размышляя, с чего начать. Перехватив взгляд Элизабет, она с вызовом произнесла:

— Да, я грызу ногти. И что?

— Я ничего не сказала.

— Меня это успокаивает. Да и потом, у врача-хирурга ногти должны быть короткими, чтобы не прорвать перчатки. Так же как и волосы (она провела рукой по своим коротко подстриженным волосам). Такая стрижка более практична под колпаком ортопедиста.

— Ортопедист — он чем занимается?

— Костями. Пациент предъявляет мне раздробленную кость — я заменяю ее новой. Пока я еще интерн. А в данный момент, как видишь, заколачиваю гвозди и изображаю шахтера-бурильщика, хотя рядом полно здоровых мужиков, в два раза больше меня по весу и в три раза образованнее, но они вместо этого предпочитают где-то шляться, да и вообще половина из них — кандидаты на мировой конкурс мудаков! Что делать, приходится брать все на себя…

Элизабет пропустила мимо ушей завуалированный упрек в свой адрес, вольный или невольный, и сказала:

— Вообще странно, что такая девушка, как вы, решила принять участие в телешоу…

Ей, в отличие от Карен, так и не удавалось перейти на «ты».

— Это моему отцу пришла такая идея. В своих владениях он царь и бог. У него своя сеть частных клиник. Половина его пациентов живут в Голливуде, вторая половина — в Вашингтоне. Его излюбленный принцип — «Умей подать себя», а это как раз имеет нечто общее с реалити-шоу, когда ты на виду у всех… Я сказала, что мне не слабо. Мы вообще любили бросать друг другу вызовы…

— В моем случае идея тоже была не моя, а Дика.

— Кто это?

— Мой муж.

— А, понятно.

Карен помолчала и спросила:

— Он тебя бил, ведь так?

В первый момент Элизабет показалось, что она ослышалась.

— Ты из тех женщин, которых обычно называют жертвами домашнего насилия? — спросила Карен почти небрежным тоном. — Это и есть твоя тайна?

Элизабет совершенно не была готова к такому вопросу — во всяком случае, к тому, что он будет задан так внезапно. Она почувствовала, что ей не хватает воздуха. Все ее тело охватила дрожь.

— Конечно, нет, — пробормотала она.

— Стыдиться этого бесполезно, — сказала Карен. — Ты, наверно, спрашиваешь себя, как я догадалась. Все очень просто — твои рукава.

— Рукава?..

— Они у тебя всегда длинные. Даже в эту адскую жару. И блузки ты застегиваешь на все пуговицы. Так обычно поступают женщины, которых бьют мужья. Чтобы синяки были не видны.

Элизабет было невыносимо слушать дальше. Щеки ее горели как в огне. Ей хотелось поскорее выйти отсюда.

— Это же классика, — продолжала Карен. — Медики легко определяют такие вещи. Возможно, Линкольн тоже…

— Вы сами не знаете, что говорите! — перебила Элизабет.

— Ты злишься, потому что я говорю правду. Это тупиковая ситуация, очень частая. Парень бьет жену, а она, бедняжка, убеждена, что сама в этом виновата. Я поговорю об этом с моим отцом, если хочешь. Я уверена, что он сможет тебе помочь.

Элизабет больше ничего не слышала. Ей казалось, что ей в уши заливают расплавленный свинец. Она едва успела открыть дверь и выбежать на воздух, иначе наверняка упала бы в обморок. Она с трудом прошла несколько шагов по гравию, потом, тяжело дыша, села на шину от грузовика, валявшуюся тут же. Долгое время взгляд ее был устремлен в пустоту, потом она стала рассматривать колодцы на дне шахты. Вокруг было темно, как ночью. Элизабет продолжала сидеть неподвижно, блуждая взглядом в сумраке.

Ей казалось, что она куда-то проваливается.

Если Карен Уэлш обо всем догадалась, то же самое могут и другие.

Ее соседи. Ее семья. Те, кто принимает ее за обычную, ничем не примечательную домохозяйку.

— Элизабет, с тобой все в порядке?

Карен стояла перед ней с бутылкой в руках.

— Смотри-ка, что я нашла! Мистер Джонни Уокер собственной персоной! Хочешь глоточек?

Элизабет отвернулась. Карен засунула бутылку в накладной карман брюк.

— Ну, как хочешь.

Она снова скрылась в здании и через какое-то время показалась наружу, волоча за собой какой-то металлический ящик.

— Тут целая куча инструментов, настоящий арсенал. Надеюсь, с их помощью мы сможем привести в порядок электрогенераторы.

Элизабет подхватила ящик за ручку с другой стороны. Ее дрожь прекратилась, взгляд снова стал осмысленным. Теперь она поняла, почему это место вызывало у нее мурашки: черные колодцы напоминали два глаза на голове гигантского паука.

И сама она была не более чем мелкой мошкой, попавшей в его паутину, откуда ей никогда не выбраться. Измученной, беззащитной. Всю дорогу обратно она не произнесла ни слова.