Дорога длиною в жизнь - Алекс Войтенко

в городке Людвигсфельд, на первой остановке, после выезда из Берлина, и будет ожидать меня у вокзала. Или скорее я буду ждать ее там, так как намеревался добраться туда, гораздо раньше нее. Так оно в итоге и получилось. Вдобавок во всему, оказалось, что ее поезд должен был следовать не напрямую в Мюнхен, а через Кассель, Франкфурт-на-Майне и Штутгард. Это сильно, почти вдвое, удлиняло маршрут следования, зато делало его много дешевле. К тому же, учитывая, поезд идущий по этому маршруту считался рабочим, то есть в нем имелись только сидячие места третьего класса, билет на него стоил сущие копейки, или точнее пфенниги. Советы всегда старались сильно сэкономить на своих работниках.

Оказавшись в моей машине, Татьяна сразу же предъявила мне билет, где был указан маршрут, и мы на всех парах помчались в Аугсбург, небольшой городок в семидесяти километрах от Мюнхена. Там я снял номер в отеле, и проведенные с моей подругой тридцать часов с небольшим, были самыми счастливыми в моей жизни. Именно тогда, я и признался ей в том, кто я есть на самом деле, и предложил ей руку и сердце. Увы, моим мечтам было не суждено сбыться. И главной причиной всего этого был отец Татьяны, работающий в Москве. Стоило ей согласиться на брак со мною, как отца тут же, обвинили бы во всех грехах и это могло закончиться для него весьма плачевно. Работникам советских посольств сейчас было запрещено вступать в любые контакты с местным населением, вне своей служебной деятельности. И уж тем более иметь какие-то личные контакты со старшим офицером люфтваффе. Поэтому, увы, пока отец, находится там, ничего изменить нельзя. Но есть надежда на то, что рано или поздно он может появиться здесь в Германии. Тем более, что однажды это уже случалось, и возможно повторится еще раз. Его должность в Наркомпросе, как раз и подразумевает международные сношения по линии образования. Тогда, может быть появится хоть какой-то вариант, а пока увы, придется ограничиться редкими встречами.

Тогда я еще не знал, что эта встреча окажется последней. Но эти тридцать часов, заменили нам всю будущую жизнь. Мы гуляли по городу сфотографировались у местного фотографа и дождавшись распечатанных снимков, разделили их на двоих. Посещали выставки, рестораны, просто бродили по городу и болтали ни о чем. Нам было хорошо друг с другом, и мы прекрасно это понимали. Увы, обстоятельства, порой бывают гораздо сильнее нас, и довольно скоро нам пришлось расстаться. Татьяна села в тот самый поезд, который покинула в Людвигсфельде. И если кто-то и встречал ее на вокзале, то должен был убедиться в том, что она никуда не отлучалась и послушно провела все это время в вагоне. Больше мы с ней не виделись. Хотя она и обещала позвонить, как только появится такая возможность, но не в Мюнхене, где у меня жил хороший приятель, номер которого я ей сообщил, не в Берлине, куда я вернулся спустя декаду, больше не раздалось ни единого звонка.

Все это наводило на тревожные мысли, и поэтому мне очень захотелось узнать, что произошло. Несколько дней подряд, я дежурил возле советского посольства, в надежде поймать момент, когда моя знакомая выйдет из него, чтобы я мог поговорить с нею, и понять причину разрыва. Увы, я так и не дождался ее появления. Тогда я, решил действовать несколько иначе. В какой-то момент, я отследил молодого человека, который своими действиями напоминал то, чем еще недавно занималась моя подруга. Выловив его на одной из окраинных улиц, прижал к стене, и потребовал объяснений, что же произошло.

Молодой мужчина в общем-то не особенно испугался, и между нами произошла небольшая потасовка, закончившаяся вничью. После этого, мы, как-то спокойно взглянув на случившееся между нами недоразумение, довольно быстро нашли общий язык, и то, что рассказал мне Михаил, повергло меня буквально в шок.

Как оказалось, та поездка в Мюнхен и была организована для того, чтобы достаточно безопасно и без лишнего шума, вывезти Татьяну за пределы Германии в СССР. Тогда в Мюнхене формировался железнодорожный состав, на котором в СССР, должны были вывозить оборудование для какого-то завода. В это время, подобное происходило довольно часто. СССР, поставлял в Германию нефтепродукты, уголь, железную руду, лес, а взамен получал станки, автомобили и что-то еще. Под большим секретом, Михаил поведал мне о том, что отец Татьяны был арестован. Именно поэтому, Татьяну, как дочь «врага народа», тут же эвакуировали в союз. К тому же, как оказалось наши с нею встречи, тоже не остались вне поля зрения, и то, что она встречалась с немецким офицером, дало лишний повод убрать ее из Германии.

— Я, конечно понимаю твои чувства, Алекс, но будет гораздо лучше для всех, если ты не станешь наводить справки о том, где именно она сейчас находится. Поверь, этим, ты только усугубишь ее участь. Да и найти ее практически невозможно.

— Где она хоть может быть?

— Где угодно. Одно то, что она встречалась с тобой может грозить ей обвинением в шпионаже. А в Союзе тысячи лагерей, и куда именно отправили ее, знают только высшие руководители. И радуйся если все сложилось именно так, вполне могли просто расстрелять.

Правду сказал мне Михаил, или же соврал, ради каких-то высших, одному ему известных целей, я не знаю. Но, то, что Татьяны действительно нет среди сотрудников посольства, я убедился чуть позже, когда смог разговорить одну из немок, пожилую женщину, служащую там в качестве уборщицы. Она рассказала, что да, там действительно работала некая Татьяна, но вот уже как минимум месяц, а то и больше как уехала обратно в СССР.

Больше надеяться было не на что. В какой-то момент, мне в одной из газет попалась статья о репрессиях, царящих сейчас в СССР, и это наложившись на мои потери, вызвало у меня такую ярость, что я тут же, немедля не минуты, отправился в Берлин, где, добившись встречи с фон Рихтгофеном, потребовал отправить меня на фронт. Генерал, знавший меня еще с Испании, не возражал против моего участия в боевых действиях, правда посетовал на отсутствие в данный момент новой авиатехники. На что я предложил ему, приобрести истребитель за свой счет.

Моим самолетом стал Messerschmitt Bf 109 серии Е-4 с двумя спаренными пулеметами калибра 7,92 мм смонтированными в корпусе и двумя пушками в консолях крыльев, с обтекателями по двадцать снарядов на ствол. Кроме того, кокпит защищала стальная плита, со стороны спины, перекрывающая весь диаметр