Тайна русского слова. Заметки нерусского человека - Василий Ирзабеков

– Пушкин, Крылов, Гоголь, Достоевский, Иванов, Суриков, Глинка, Мусоргский, Чайковский, Римский-Корсаков – XIX золотой век русской культуры;

– Перелом позапрошлого века – это Толстой, Чехов, Блок, Репин, Скрябин.

– Революционная буря, взрыв 1917-го, советский период искусства – отечественная культура сверкает такими именами, как Есенин, Шолохов, Прокофьев, Шостакович, Свиридов, Вучетич, Бондарчук, Твардовский, Распутин, а за рубежом творят Бунин, Стравинский, Рахманинов, Шмелев.

Однако на протяжении XX и в начале XXI века появилось племя разрушителей, извратителей, свергателей русской культуры. Порой они принимали разное обличье, шли под разными знаменами, но главное для них было – извергнуть, разрушить образец и образ и представить его то в виде разлома, распада, то в рифмованных несуразностях, то в разорванных кусках мелодии, то в черных дырах и квадратах. Они – передовые, прогрессивные, революционно готовые во имя грядущего завтра растоптать «искусства цветы», сжечь Рафаэля, объявить фальсификатором Шолохова, русских писателей – эпигонами. Эти неистовые ревнители, овладев органами печати, средствами массовой информации, постоянно понижали уровень художественного восприятия, уровень понимания культуры. Это не только соответствовало их собственному уровню – это был социальный заказ на невежество масс, на дебилизацию людей.

К сожалению, массы ныне не могут пользоваться богатством великой культуры: в стране закрылось множество сельских, школьных и других библиотек, билет в Большой зал консерватории стоит от 300 до 1500 рублей, Большой театр тоже стал недосягаем – разве может попасть туда студент? Скажу честно, если 10–15 лет назад в консерватории на концертах бывало по 10–15 коллег-писателей, то ныне их 1 или 2. А как туда попасть? Где взять такие деньги?

Фонды библиотек пополняются плохо, да и не тем, чем нужно. Невиданная пелена невежества опускается на страну. Она обеднена и не может воспользоваться своим художественным богатством. Олигархия и ее порождение – массовая культура – подчиняют культуру. Она вносит свои суждения, оценки, играет «на понижение», развенчивая святыни, оскверняя их. На первый взгляд, это стихийный процесс: «мы же не вмешиваемся в культуру» – но на самом деле коммерциализируем ее, торгуем ею, обедняем ее. А поскольку надо повысить прибыль, ибо это единственный критерий и ценность для нашего «экономического человека», то действительно идет постоянная «игра на понижение». Высшие измерения культуры, да и всего бытия, уводятся из оборота и вместо них появляются подделки, которые умело раскручиваются до уровня шедевров, и эта коммерческая культура уже не может быть обращена к морали, ибо та ограничивает беспредел массовой культуры. Тут уже не может быть место разуму, ибо она адресована самой примитивной стороне человеческого существа.

Сегодня я хотел сказать об одной важной, принципиальной, может быть, и парадоксальной части нашего бытия: рынок в его нынешнем проявлении, в торжестве и победоносности тех, кто обладает материальным богатством, делает бедной, порой нищей нашу истинную культуру . Ее повсеместная коммерциализация приводит к вымиранию в небольших городах (или уходу на задворки общественного, а тем более государственного внимания) таких институтов высокой культуры, как библиотека, театр, филармония, сельская школа, симфонический оркестр. Если раньше мы имели самую читающую страну, то теперь 37 %, по данным, приведенным на съезде книгоиздателей, заявляют, что они не читали, не читают и читать не будут! Разве это не воинственная нищета невежества?

Писатели, художники, музыканты, архитекторы влачат жалкое существование, если они не поддались мамоне и потребностям рынка. Нам говорят: будьте ближе к интересам народа, пишите о том, что интересно, и тут же навязывают читателям «интерес замочной скважины» через всевозможные средства – кто что пьет и ест на Рублевке, кто с кем и кто о чем, причем извлекают из человека самое низменное. А государство остается в стороне – мол, разбирайтесь сами с рынком, старайтесь ему угодить.

Однако у России во все времена была задача перед всем миром задача сохранения на планете культурного слоя . Так что весь мир всегда ждет от нее не просто сопротивления мировому злу, но сопротивления посредством сохранения этого слоя культуры, независимой от рынка, которая позволит и всему миру выжить – одухотворенной святостью подвижничества, подвига «за други своя».

И если государство желает выжить, оно неизбежно будет вынуждено строить свою жизнь на культурном слое высокого образца, не потакая низменному рыночному, создавая издательства с государственной поддержкой лучших писателей, пропагандируя и поддерживая классическую музыку, школу национального пения, художественный реализм в искусстве. Неизбежно это должно произойти!

И если богатые не будут заботиться о доступности культуры для бедных, о доступности образования для бедных – неизбежны новые Кондопоги, социальные конфликты и расслоения. А кому помешали симфонический оркестр, выступающий на заводе, писатель, выступающий на дальней заставе, в сельском клубе или на стройке? Такой социальный заказ на достойный образец культуры необходим и сегодняшней России.

Думаю, что следующий мой вывод приведет в ужас либералов-рыночников. Но от этого его истинность, к сожалению, не уменьшается. Сегодня рынок довел критерии в культуре до самой низкой оценки, он готов ее кастрировать, если она не коммерческая и самодостаточная, если она не приносит прямую финансовую прибыль. Рынок проявляет сегодня себя по отношению к культуре как самый отъявленный тоталитарист. Вот истинная для нее опасность.

Если общество и власть не отринут этот чисто коммерческий поход к культуре, не заявят о борьбе за торжество высших ценностей, нас ждет всеобщее культурное обнищание, невежество, бедность духа, наша культура не будет способна рожать не только гениев, но и просто талантливых людей с широким взглядом на мир, людей, способных открывать новые горизонты, людей нравственных.

Мне представляется необходимым, чтобы наш Собор высказался за немедленное и решительное выдвижение национального проекта в области культуры, где были бы прочерчены основные линии движения общества и государства в поддержке духовно-возвышенной, национальной, гуманистической, ценностно-ориентированной культуры. И проект этот не должен быть однодневным, а должен стать программой национальных приоритетов на долгие годы.

Русский языковой союз

Юрий Лощиц

Слушаешь выступления участников, гостей Собора, «соборян» – и душа не нарадуется. Как это важно, что все до единого: священнослужитель, писатель, многодетная мать, министр, ученый, парламентарий, гость из «ближнего зарубежья», русский эмигрант – ясно, твердо и доказательно говорят о великой беде, в которой оказалась Россия на рубеже тысячелетий! С какой горечью свидетельствуют все о неслыханной доныне позорной кабале нищеты, оцепенившей наше общество, какие предлагают здравые, даже мудрые, пути выхода из тупика. И к кому обращаемся, к кому взываем? Да, конечно, как и в прежние времена, не к министрам и прочим чиновникам, не к немилосердным богатеям, а непосредственно – то к царю, то к вождю, то, как нынче, к президенту страны… И ведь не молчит президент, он и сам обращается к нам как будто почти с такими же словами предельного беспокойства. Но если мы думаем не по-разному, если говорим вслух так похоже, то почему же многие годы подряд ничего к лучшему не меняется. Кто мешает ему и нам? Или мы на разных языках изъясняемся? Пусть скажет нам вслух: мне мешает то-то и то-то, те-то и те-то, помогай, народ русский, народ православный… Да мы как один поднимемся – и разом повалим стену, что застит всем свет. Только скажи нам свое русское слово чести.

И вот, кажется, слышим: нынешний 2007-й год официально объявлен в России Годом русского языка. Это ли не призыв, не сигнал о беде? Разве такие события от хорошей жизни случаются?

Надо лишь сразу заметить: в принципе для русского языка должно быть обидно, что ему посвящается некоторый годовой отрезок. Это отдает авралом. Нужно ли нам снова привыкать к стилистике прошлого века, охочего, как помним, до всяческих декад, субботников, починов, бурных урочных кампаний и аварийных мероприятий? Что до русского языка, то по отношению к нему за все предыдущее тысячелетие подобных мер никогда не применялось. Бывали раз от разу отдельные авторские выступления в защиту достоинства родного языка – вспомним протопопа Аввакума, Ломоносова, адмирала Шишкова, Грибоедова. Но эти мнения и реплики никогда не перерождались в кампанейщину. Не возникало такой нужды перед образом громадного разворота языка в большом времени. Разворота, который мы по справедливости можем оценить как состоявшуюся и длящуюся до сих пор Эру родной Речи.