Волшебная гондола - Ева Фёллер

— В случае если ты удивляешься, почему я не ношу черное, портниха еще не пошила мое траурное платье, — сказала Доротея. При слове черное ее лицо скривилось, похоже, носить черную одежду было хуже, чем кончина ее мужа.

Между тем я выразила свое сожаление, на что она небрежно пожала плечами. —

Таддео был стариком, он годился мне в дедушки.

— О, Боже мой! — испугано сказала я. — Тебя кто-то заставил выйти за него замуж?

Она засмеялась.

— Ах, ты что. Он был сказочно богат. Старые мужчины с деньгами выглядят зачастую моложе, чем есть на самом деле. Во всяком случае, сначала. Но позже это уже больше не помогает. И в конце же ему нужен только дукат пеленок.

Пораженная я смотрела на нее, но похоже она легко пережила стресс, потому что сразу же бросилась с изумленными возгласами к моему открытому сундуку, чтобы посмотреть на мои платья. В свою очередь она вытащила свои вещи и доставала платье за платьем из своего сундука, чтобы показать. Платья и аксессуары были действительно великолепны, постепенно я разобралась, что было в моде.

— Как тебе здесь? — спросила она, в то время как покрывала желтым шелковым платком плечи. — Я только что купила! — Она кружилась, пока ее юбки и платок не начали развеваться вокруг.

— Монна Доротея, мое сокровище! — закричал Полидоро. — Монна Доротея, моя красавица!

— Платок правда очень красивый, — сказала я.

Доротея вздохнула.

— Ах, такая жалость, вероятно, я его больше никогда не смогу надеть, потому что требуется, чтобы я до конца жизни ходила в черном. Уже на днях меня заберут.

— Родственники?

Она кивнула.

— Моя старая-престарая золовка и старый шурин, которые меня заставят жить в старом-престаром доме моего старого и теперь уже умершего мужа.

— Я не хочу обратно в Неаполь! — завизжал неистово Полидоро. — Я не хочу обратно в Неаполь!

— Полидоро часто схватывает вещи, которые не предназначены для других ушей, — сказала она извиняясь.

Мне пришла в голову идея. Как только Доротея ушла ненадолго, ей нужно было в уборную, я встала перед клеткой.

— Привет, Полидоро, меня зовут Анна и я из будущего, — сказала я. Или скорее, я хотела сказать. Вместо этого вышло: — Приветсвую тебя, Полидоро, меня зовут

Анна, и я пришла из далека. — После этого я попробовала еще разок с айподом, который сразу же преобразился в зеркало.

Так сложно перехитрить этот запрет.

Ужин, который получали жительницы монастыря после общей молитвы в трапезной, был неожиданно хорош, такой же вкусный и богатый, как и завтрак у куртизанок. Здесь питались действительно хорошо.

Вероятно, эта роскошь была связана с тем, что монашки происходили из богатых семей. Их семьи должны были платить уйму денег за место в монастыре, поэтому для них было важно, чтобы девушкам там хорошо жилось.

Я себя спрашивала, почему не разместили Клариссу здесь, ей было бы легче, чем у

Матильды. Кларисса... По-прежнему меня не покидало чувство, что я о ней далеко не все знаю. Во-первых, из-за неясных намеков Себастиано, во-вторых, из-за ее странных слов во время моего отъезда.

"Я разве недостаточно поплатилась?"

Что она имела в виду? Пару часов назад я могла бы спросить Себастиано, но у меня в голове вертелось так много других проблем, что я об этом совсем забыла.

Доротея вернулась из уборной и сказала, что было самое время готовиться к торжеству. Я без комментариев приняла это к сведению, будучи далеко не в настроении для всяких вечеринок. Я бы лучше спокойно посидела в каком-нибудь уголке и подумала бы обо всем. Или поспала и хорошо отдохнула. Хотя я и спала до обеда, я уже была уставшей. Ничего удивительного после всего того, с чем мне в последнее время пришлось иметь дело.

Но мне не хотелось быть занудой, это было бы неблагодарно с моей стороны. В конце концов, Доротея отнеслась ко мне любезно и даже предложила свои красные туфли, попросив взамен мою нижнюю юбку с оборками. Я не была против, даже если и не могла ими воспользоваться, потому что они были на два размера меньше.

Доротея убрала свои вещи, просто отправив весь беспорядок за ширму, включая клетку. Затем она села перед зеркалом и пустилась во все тяжкие. Она обвела глаза черной краской и нанесла обильно румяна, затем заколола волосы шпильками, что напоминало что-то вроде водопада, украсила все испанской мантильей и затем поинтересовалась, как она выглядела. Я уверила ее, что она была сногсшибательна, на что она порадовалась, обмахиваясь обшитым бархатом веером.

— Сегодня я действительно прекрасна, — думала она, чем воодушевила Полидоро кричать, хотя он сидел за ширмой в клетке и не мог ее видеть. После того как он минимум десять раз прокричал: "Монна Доротея, моя красавица!" — я накинула желтый платок на клетку и тем самым заставила его замолчать. Доротее же напротив это дало возможность говорить еще больше. Она рассказала мне обо всех деталях ее муже Таддео: его волосах в носу, его запахе изо рта, подагре и неиссякаемом позыве на мочеиспускание. Кроме того, она энергично подчеркнула, насколько неопытные люди иногда переоценивали стоимость денег, прежде всего в браке.

— Пусть моя судьба послужит тебе уроком, — рекомендовала она мне. — Лучше сочетайся браком с бедным, но прекрасным юношей, чем богатым, но древним пнем.

Я пообещала ей, что запомню ее совет, если когда-нибудь соберусь строить свадебные планы.

— Нет, только не думай, что я была бы непочтительная, — продолжала Доротея. —

Я очень благодарна Таддео и буду всеми силами уважать его память. Все-таки он оставил мне все свое имущество. Вместе с ним я могу вести достойную жизнь как вдова и могу ни в чем себе не отказывать.

Как будто для подтверждения этой реплики, она вытащила из-под своей кровати винный кувшин. Она налила два бокала до краев и подала мне один. Сначала она чокнулась со мной, затем с самой собой в зеркале.

— За тебя, дорогой Таддео.

Хотя я сделала всего несколько глотков, сразу почувствовала, как крепкое вино сразу ударило в голову. Доротея выпила свой бокал в несколько глотков и, напевая что-то, начала расставлять свежие свечи по углам.

— Они придут, как только снаружи стемнеет, — поведала она мне клятвенно, пока в изобилии поливала себя духами.

Я чихнула, так как внезапный запах роз был оглушительным.

— Кто же? Другие монахини?

— Они конечно тоже. И мужчины. С которыми праздник будет действительно веселым.

— Как же они заходят внутрь?

— Они перебрасывают веревочную лестницу через стену в огороде под покровом ночи. Затем они пробираются в спальню.