Поллианна - Элинор Портер

Хотя слезы затуманивали ему глаза, мужчина увидел перед собой искаженное страданием, подергивающееся лицо. Невольно он вернулся мыслями к тому, что сказала ему Поллианна, когда он в последний раз просил ее переехать к нему; «Я не могу оставить тетю Полли… теперь!» Именно это воспоминание заставило его, как только он сумел овладеть своим голосом, спросить очень мягко:

— Не знаю, известно ли вам, мисс Харрингтон, как я старался уговорить Поллианну перейти жить ко мне.

— К вам!.. Поллианну!

Мужчина чуть поморщился от ее тона, но его собственный голос, когда он заговорил опять, звучал холодно и сдержанно:

— Да, я хотел удочерить ее — юридически, вы понимаете. И разумеется, сделать ее моей наследницей.

Мисс Полли, сидевшая напротив него, чуть смягчилась. Ей неожиданно пришло в голову, какое блестящее будущее это означало бы для Поллианны. И она задумалась, была ли Поллианна достаточно взрослой — и достаточно корыстной, — чтобы соблазниться деньгами и положением этого человека.

— Я очень люблю Поллианну, — продолжал мужчина. — Я люблю ее и из-за нее самой, и из-за ее матери. Я был готов дать Поллианне любовь, которую хранил в сердце двадцать пять лет.

«Любовь». Мисс Полли вдруг вспомнила, почему она сама взяла этого ребенка, и это воспоминание оживило в ее памяти и те слова Поллианны, которые она слышала сегодня утром: «Я люблю, чтобы меня называли „дорогая“ близкие люди!» И этой истосковавшейся по любви девочке была предложена любовь, не угасшая за двадцать пять лет. А ведь Поллианна была достаточно большой, чтобы поддаться такому искушению! С упавшим сердцем мисс Полли осознала это. С упавшим сердцем осознала она и другое — каким мрачным будет ее собственное будущее без Поллианны.

— Ну и?.. — спросила она.

Мистер Пендлетон, почувствовав, как трудно было ей владеть своим голосом, печально улыбнулся.

— Она отказалась, — ответил он.

— Почему?

— Она не хочет покинуть вас. Она сказала, что вы были так добры к ней, и хочет остаться с вами. Ей кажется, что вы тоже хотите, чтобы она осталась, — закончил Он, поднимаясь со стула.

Он не взглянул на мисс Полли и решительно повернулся лицом к двери, но в следующее мгновение услышал рядом торопливые шаги и увидел поданную ему дрожащую руку.

— После визита специалиста, когда будет известно что-то определенное о Поллианне, я дам вам знать, — сказал дрожащий голос. — До свидания, и спасибо, что вы пришли. Поллианна будет… рада.

Глава 25. Игра в ожидание

На следующий день после того, как Джон Пендлетон посетил дом Харрингтонов, мисс Полли решила подготовить Поллианну к визиту врача-специалиста.

— Поллианна, дорогая, — начала она осторожно, — мы решили пригласить еще одного доктора осмотреть тебя. Может быть, этот другой доктор посоветует нам что-нибудь новое… чтобы ты скорее поправлялась.

Лицо Поллианны осветилось радостью:

— Доктора Чилтона? О, тетя Полли, мне так хочется, чтобы пришел доктор Чилтон! Я все время этого хотела, но боялась, что ты не согласишься, из-за того что он видел тебя тогда на веранде, помнишь? Поэтому я молчала. Но теперь я так рада, что и ты хочешь его позвать!

Мисс Полли побледнела, потом покраснела, потом снова побледнела. Но, когда она заговорила, чувствовалось, что она пытается говорить легко и безмятежно:

— О, нет, дорогая! Я имела в виду совсем не доктора Чилтона. Это будет новый доктор — знаменитый доктор из Нью-Йорка, который много знает о… о таких травмах, как твоя.

У Поллианны вытянулось лицо:

— Я не верю, что он знает и половину того, что знает доктор Чилтон.

— Ты ошибаешься, дорогая, я уверена.

— Но именно доктор Чилтон лечил сломанную ногу мистера Пендлетона, тетя Полли! Если… если ты не очень возражаешь, я хотела бы, чтобы пришел доктор Чилтон… правда, я очень хотела бы!

Мучительно-жаркий румянец залил лицо мисс Полли. Минуту она молчала, потом сказала ласково, хотя и с оттенком своей прежней суровой решительности:

— Но я возражаю, Поллианна, и притом очень. Я сделаю что угодно… почти что угодно для тебя, моя дорогая. Но по причинам, о которых я не желаю сейчас говорить, я не намерена приглашать доктора Чилтона в данном случае. И поверь мне, он не может знать так много о… о твоей травме, сколько знает этот знаменитый доктор, который завтра приедет из Нью-Йорка.

Но Поллианна все еще не была убеждена:

— Но, тетя Полли, ведь если бы ты любила доктора Чилтона…

— Что? — Голос тети Полли был теперь очень резким, а щеки очень красными.

— Я говорю, что если бы ты любила доктора Чилтона, как я, и не любила этого, другого, доктора, — вздохнула Поллианна, — мне кажется, была бы некоторая разница между тем, что может сделать он, а что — доктор Чилтон.

В этот момент в комнату вошла сиделка, и тетя Полли быстро поднялась на ноги с выражением облегчения на лице.

— Мне очень жаль, Поллианна, — сказала она холодно, — но, боюсь, на этот раз тебе придется позволить мне решать, что делать. Кроме того, все уже устроено, и доктор из Нью-Йорка приезжает завтра.

Однако случилось так, что нью-йоркский доктор не приехал «завтра». В последний момент пришла телеграмма, в которой сообщалось о неизбежной отсрочке визита, вызванной неожиданной болезнью самого специалиста. Это позволило Поллианне возобновить просьбы о замене его доктором Чилтоном: «…что было бы так легко, ты ведь знаешь».

Но, как и прежде, мисс Полли отрицательно покачала головой и сказала: «Нет, дорогая» — очень решительно, но добавив к этому еще более заботливые уверения, что она сделает что угодно — «что угодно, кроме этого», — чтобы доставить удовольствие своей дорогой Поллианне.

Дни ожидания проходили один за другим, и действительно казалось, что мисс Полли делала все («кроме этого»), чтобы обрадовать свою племянницу.

— Я бы не поверила! Никто не заставил бы меня этому поверить! — говорила Ненси однажды утром Старому Тому. — Кажется, не бывает ни минуты в течение всего дня, когда бы мисс Полли не скакала вокруг нашего бедного ягненочка, ожидая случая сделать хоть что-нибудь для нее, пусть даже всего лишь впустить котенка… И это она, которая еще неделю назад ни за что на свете не позволила бы ни Флаффи, ни Баффи войти в спальню! А теперь она позволяет им кувыркаться на кровати, только потому что это нравится Поллианне! А когда она уж ничего другого не может для нее сделать, так передвигает эти маленькие стеклянные висюльки на окне, чтобы «радуги танцевали», как говорит наша дорогая девочка. Три раза она посылала Тимоти в оранжереи Кобба за живыми цветами, и это помимо всех тех цветов, что люди приносят. А на днях, ей-богу, вхожу и вижу — сидит она перед кроватью, сиделка делает ей прическу, а Поллианна смотрит на это и руководит из постели, и глаза у нее так и сияют от счастья. И провалиться мне на этом месте, если мисс Полли не носит теперь такую прическу каждый Божий день, только чтобы угодить нашей милой девочке! Старый Том засмеялся.

— Да и меня поразило, что мисс Полли выглядит ничуть не хуже с этими локонами надо лбом, — заметил он сдержанно.

— Конечно, не хуже, — ответила Ненси раздраженно. — Наконец-то стала похожа на человека… Она действительно почти кра…

— Осторожней, Ненси, — прервал старик с лукавой усмешкой. — Вспомни-ка, что ты сказала, когда я тебе говорил, что она когда-то была красавицей!

Ненси пожала плечами:

— Ну, красавицей ее, конечно, не назовешь, но, я признаю, она выглядит совсем по-другому с этими лентами и кружевными воротничками, которые Поллианна заставляет ее носить.

— Я тебе говорил, — кивнул Том, — я тебе говорил, что она не… старая. Ненси засмеялась:

— Ну, я согласна, что теперь она уже не так хорошо притворяется старой, как это было прежде, до приезда Поллианны. Послушайте, мистер Том, а кто был ее женихом? Я еще не узнала, не узнала!

— Не узнала? — переспросил старик со странным выражением. — Ну, так ты и не узнаешь… от меня.

— О, мистер Том! Ну скажите, — вкрадчиво упрашивала девушка. — Вы ведь знаете, здесь так много людей, у которых я могла бы спросить об этом.

— Может быть, и так. Но есть, во всяком случае, один, кто тебе не ответит, — усмехнулся Старый Том, Но вдруг лукавый огонек, погас в его глазах. — А как она сегодня, наша девочка?

Ненси покачала головой. Ее лицо тоже омрачилось.

— Без перемен, мистер Том. Никакой заметной разницы, насколько я, да и любой другой, может видеть. Она лежит в постели, спит или говорит и пытается улыбаться и «радоваться» тому, что солнце садится или луна восходит, или чему-нибудь подобному, и прямо сердце разрывается на нее глядя. — Я знаю, это игра… Благослови ее Господь! — кивнул Старый Том, чуть прищурившись.