Тринадцатая редакция - Ольга Лукас

Если мунги подходят к вопросу защиты информации со скрупулёзностью, достойной секретных агентов, то шемоборы предпочитают играть с огнём. Во-первых, они уверены в своей неуязвимости (и очень напрасно – многих именно это и губит); во-вторых, непонятно почему полагают, что в случае чего их как исключительно ценных специалистов «прикроют» (то есть верят в помощь «духов» совсем как деревенская девочка Анна-Лиза); в-третьих, не привязаны к какой-то определённой территории, так что, даже проколовшись, вполне могут запутать следы и уйти от преследователей самостоятельно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Дмитрий Олегович и его вновь обретённая «старшая сестрёнка» вполне открыто решили обсудить её проблемы на крыше дома, в котором жил Джордж. Правильно, чего мелочиться! Знали бы, что ближайшее логово мунгов находится совсем близко, пошли бы беседовать прямо у них под окнами.

Квартира, которую Джордж арендовал с тех пор, как вступил во владение Мутным домом и прилегающим к нему рестораном, находилась на последнем этаже, и попасть в неё можно было, только поднявшись по крутой и тёмной лестнице чёрного хода. Это неудобство компенсировала крыша, с которой открывался великолепный вид и которая очень напоминала ту самую крышу, на которой Джордж с Димкой в школьные годы любили посидеть, поговорить о важных вещах, выпить портвейна, выкурить косяк-другой. Впервые поднявшись сюда, добрый господин Маркин весьма иронично отозвался об удивительной особенности некоторых петербуржцев запоминать совершеннейшие мелочи и хранить их в своём сердце годами. На что Джордж заметил, что есть и другой сорт петербуржцев: самые важные моменты своей жизни они называют мелочами, но при этом почему-то вспоминают о них при всяком удобном случае. Словом, обменялись любезностями и, довольные друг другом, отправились на кухню, обмывать встречу.

Теперь на персональной крыше Джорджа оказалась Анна-Лиза – она что-то, смеясь, сказала про Карлсона, которого отсюда непременно бы сдуло, и тогда не миновать землетрясения в Нурланде, а потом замолчала, любуясь впечатляющим переплетением дворов, арок и подворотен, с высоты напоминающим не дело рук человеческих, а некое непостижимое творение природы.

– Нет ничего приятнее, чем после хорошего обеда прогуляться в каком-нибудь красивом месте, – заявила Анна-Лиза, усаживаясь на самом краю крыши. Высоты она не боялась, как, впрочем, и всякой прочей ерунды, которой положено бояться девчонкам.

– Скажите, пожалуйста, каким тонким эстетом она стала. Неужели специализируешься теперь только на художниках и поэтах?

– Ой, да ну, у них никаких желаний, одни муки творчества, – отмахнулась Анна-Лиза. – Я вот в последний раз целую семью порадовала.

«Порадовала» – это значит обвела вокруг пальца, обменяла их бессмертные души на одно заветное желание. Просто добрая фея!

– И как же ты порадовала этих людей? – усмехнулся Дмитрий Олегович. Ему очень понравилось это слово. Надо бы запомнить.

– Довольно легко. Они мечтали уехать жить в жаркие страны: мама, и папа, и двое сыновей. Но им было чертовски лень трудиться по этому поводу. И они жили на пособие и смотрели целыми днями фильмы о жарких странах. Тогда я нашла в жаркой стране одну бабушку, такую старую, одинокую бабушку, которой хотелось понянчить внуков. Страна называется Южная Америка, или что-то вроде того. Начальство помогло мне связаться с одним нашим парнем, Флоренсио, он всё ловко провертел, подделал кое-какие бумаги, немного поработал с бабушкой, чтобы она поверила в дальних родственников из Финляндии, и мои клиенты подписали договор, даже не читая. Они и за пособие тоже так расписывались.

– А что сталось с бабушкой? Она тоже подписала договор? – заинтересовался Дмитрий Олегович.

– Нет, бабушка попалась крепкая, – с уважением к вышеупомянутой бабушке произнесла Анна-Лиза.

– После этого удачного выстрела ты и обрела способность к языкам? – догадался Дмитрий.

– Даже чуть раньше. Мы же с этим Флоренсио не понимали друг друга. Он оказался какой-то совсем бестолковый, впрочем, чего ещё ждать от исполнителей? На испанском, на французском, на английском со мной пытался разговаривать. Нет чтобы по-фински заговорить.

– И тогда по-испански пришлось заговорить тебе?

– Точно. Всё равно, говорят мне, тебе положена премия, ну так вот, получи. Дальше что-то со мной произошло, типа как я оказалась внутри здоровенного куска льда, но не холодного, а вообще никакого. Вот веришь – меня в этот лёд вморозили, в самую середину, а я ничего не чувствую, как будто вишу в воздухе и меня из кондиционера прохладным ветерком холодит.

– Просто как на курорте! – даже позавидовал Дмитрий Олегович. – Но я даже предположить теперь боюсь, какой куш тебя ждёт в моём милом городе. Ты ведь теперь души скупаешь оптом, не менее трёх за раз?

– Глупости. Сколько поймаю – все мои. А с этой семейкой мне просто повезло, на такое рассчитывать раз за раз не приходится. От меня, понимаешь, убежал один умник. Который вбил себе голову что-то на непонятном языке. Такой подходящий, выполнимым желанием от него обоняло за несколько метров. Убежал сюда, в Петербург – я с его супервайзером поговорила, сомнений быть не может.

– Ну, если не может быть сомнений – тогда ты легко справишься с ним.

– Как бы не так! – покачала головой Анна-Лиза. – Когда я не понимаю, о чём он хочет, – как я его сцапаю? А ты должен такое знать. Ты же образовывался в университете!

– Тогда рассказывай, – решительно сказал Дмитрий Олегович. И продолжал, увидев недоверие в глазах своей грозной собеседницы: – Да не бойся, не уведу я у тебя носителя. Считай, что поверяешь свой секрет Эрикссону.

Услышав фамилию учителя, Анна-Лиза стала милой, кроткой и даже доверчивой, перестала сомневаться в «младшем братике» и рассказала ему о странном носителе. Она и не подозревала, что «непонятный язык», на котором «чего-то хотел» её клиент, был языком программирования.

В конце лета, проезжая через один небольшой город, расположенный не слишком далеко от границы с Россией, Анна-Лиза наткнулась на Гумира. Фанатичный программист остервенело красил крышу и размышлял о том, что если бы лето в Финляндии длилось хотя бы шесть месяцев, то он бы смог накопить на беззаботное существование в течение следующих шести и провести их в России, корпя над своей операционной системой. Несмотря на незаурядные интеллектуальные способности, парень так и не понял, что именно подобные мысли привлекают к нему этих странных людей с договорами о приобретении души. Гумир отказывался продавать душу Майкрософту, посылал шемоборов подальше, а сам поскорее подыскивал себе новое место, и правильно делал, потому что каким бы умником ты ни был, а хороший шемобор рано или поздно найдёт к тебе правильный подход – просто из любви к искусству, а не только ради денег. Пока Анна-Лиза прикидывала, как бы поудачнее зацепить этого маляра или хотя бы приблизительно понять, что же ему, гаду, надо от этой жизни, контракт закончился, и Гумир – шух – улетел из очередного силка. Но не таким человеком была Анна-Лиза, чтобы бросить перспективного клиента, пусть он хоть в Южную Америку умчался. Если ты – носитель и Анна-Лиза об этом прознала, то лучше бы тебе самому сдаться, по-хорошему.

Уже здесь, в Петербурге, колеся по центру города в поисках какой-нибудь приличной гостиницы, где тебя ни о чём не спрашивают и вообще не пристают без дела, Анна-Лиза почувствовала «общее начало». Если говорить по-простому, то «общее начало» – это некий неуловимый след, который оставляют в пространстве учителя или их наследники, и прочитать – а точнее, унюхать его – могут только те, кому положено. Как бы поступил в таком случае любой нормальный шемобор? Он бы порадовался своей удаче, осторожно вышел из автомобиля и аккуратно пошел по следу, пока бы не уткнулся в наследника своего обожаемого учителя. Что сделала Анна-Лиза? Ну, вы помните. Однако своего она добилась – впрочем, как и всегда. И теперь была очень довольна тем, что и клиент, которого она вот-вот сцапает, и Димсу, который наверняка объяснит ей, чего именно хочет этот самый клиент, оказались в одном городе.

– Это судьба. А значит – я снова выиграю! – заявила Анна-Лиза. – Ты ведь поможешь мне?

– Я помогу тебе. А ты поможешь мне. Ещё не знаю как – но поможешь, – кивнул Дмитрий Олегович, достал из кармана мобильный телефон и зачем-то снова перечитал SMS от Маши.

– Пишет таинственная незнакомая? – поинтересовалась Анна-Лиза.

– Нет, просто клиентка. Если помнишь, я иногда оказываю психологическую помощь. Бескорыстную.

– Ага, бескорыстную. Я помню, что ты делал с этими бедными богатыми людьми из Москвы, когда ходил к ним в костюме доктора-клоуна и ставил диагноз из римских народных пословиц. Слушай, а за здоровые души платят больше или наоборот? Ведь я тоже, если посмотреть, очень бескорыстная.