Ветер забытых дорог - Наталья Михайлова

Но Белгест отверг эту царскую милость. Он не захотел отречься от своего рода, жить за Стеной, не ходить по матери-земле и все время бояться оскверниться. Йосенна поддержала его. Она больше не считала небожителей совершенным народом.

Йосенна просила царя, чтобы он отпустит их с Белгестом за Стену. Ей казалось, у ее отца больше не поднимется рука на человека, который вернулся живым из Подземья. Ведь это - грозное чудо, такое же, как умереть и воскреснуть.

Но царь Бисма приказал покарать отступников по старинному обычаю Сатры. За самые страшные преступления небожителей не убивали сразу, а просто изгоняли за Стену. Ступив на землю Обитаемого мира, преступник считался оскверненным и приравнивался к «говорящим зверям» - людям. Тогда его расстреливали лучники со Стены.

Для всего царства не было теперь никого ненавистнее Белгеста. С ним уходила самая красивая из всех небожительниц Сатры. Кованые ворота настежь распахнулись перед ними. Как только Белгест и Йосенна ступили на «нечистую» землю, Бисма приказал стрелять. Лучники натянули тетивы и пустили стрелы. Но Белгест успел заслонить Йосенну собой. Сразу три стрелы вонзились ему в грудь. Белгест прошептал: «Славься, Йосенна!» - и осел к ее ногам. Она опустилась рядом с ним на траву. Небожительница наложила руки на его раны, чтобы смягчить боль и чтобы он ушел легко.

Лучники в длинных кольчугах с начищенными пластинами на груди опять спустили тетивы. Но на этот раз стрелы вонзились в землю недалеко до царевны или пролетели поверх ее головы. После того как человек закрыл Йосенну собой, и его, проклятого всей Сатрой, не стало, небожители на Стене не посмели стрелять в свою царевну и нарочно целились мимо.

Тут из-за деревьев появился оседланный светло-серый конь с белыми копытами. Это был конь Дасавы: он нашел путь из Подземья и сам возвратился домой. Украшенная серебряными подвесками узда волочилась по траве.

Йосенна подозвала его. Конь Дасавы узнал и царевну, и лежащего на земле человека. Он подбежал и смирно остановился около них, наклонившись к Белгесту и почти касаясь ноздрями его груди. Йосенна подняла тело человека в седло и, держа коня за узду, повела его в лес.

Дайк не знал, умер ли Белгест. Он подошел к сидящей у камина Гвендис и встал около нее. Она подняла голову:

– Дайк, ты устал. За эти дни ты много вспомнил, но слишком много ради этого пережил. Глазами Дасавы и Белгеста ты видел Подземье и смерть, - она протянула Дайку руку, и тот подал свою. - Тебе больше не нужно пить никаких возбуждающих средств. Хватит. Может быть, Светоч - это и есть то, что ты должен был вспомнить.

– Почему ты думаешь? - спросил Дайк.

– Не знаю, - призналась Гвендис. - Куда делся этот перстень после того, как Белгест принес его в Бимасатру?

Дайк призадумался.

– Светоч?.. А!.. Светоч остался у Белгеста. Перстень из Подземья показался царю зловещим, Бисма не посмел даже коснуться его, а Белгест не боялся носить Светоч, потому что добыл его сам.

– А потом?

– Я не знаю, - Дайк помотал головой. - Йосенна увезла Белгеста на светло-сером коне Дасавы. Если Белгест еще дышал, наверное, она вылечила его. Тогда они ушли на север и вошли в какой-нибудь человеческий род. А если Белгест умер, должно быть, Йосенна похоронила его, а Светоч мог так и остаться у него на пальце.

– Ушли на север? - тихо переспросила Гвендис.

– А куда им еще? - повел широким плечом Дайк.

– И Даргород на севере, - так же тихо продолжала Гвендис. - Гойдемир Даргородский - северянин.

Дайк быстро нахмурился.

– Да. И что?.. Ты думаешь, Гойдемир нашел Светоч? И окажись я Гойдемир, то нашел Светоч я? - не выпуская из руки ладони Гвендис, другой он в раздумье схватился за лоб. - И из-за Светоча со мной случилась какая-то беда, так что я потерял память, ты об этом?..

– Не знаю, Дайк, - Гвендис чуть крепче сжала его руку. - Может быть, мы вообще угадали неправильно. Когда придет ответ из Даргорода, мы узнаем наверняка, правда ли, что ты Гойдемир.

На исходе зимы даргородский гонец разыскал на окраине Анвардена старый дом Гвендис. Он привез письмо, где говорилось, что, получив известие о Гойдемире, его брат Веледар в тот же день вскочил на коня и сам поскакал в Анварден. Гонец был послан вперед, только чтобы предупредить хозяев.

– Я опередил княжича Веледара на день - на два, - сказал молодой сухощавый гонец с зоркими, как у степной птицы, светло-серыми глазами. - Он уже и сам скоро будет.

– Отдохни, - пригласила Гвендис.

– Нет, сударыня, поеду ему навстречу, - ответил гонец. - Так мне велено. Донесу княжичу, что ждете его, что все ладно.

Когда он уехал, Гвендис ушла к себе в спальню. Последнее время у нее было много шитья, Гвендис заканчивала плащ Дайку. Теперь ей нужно было поторопиться.

Дайк приоткрыл дверь:

– Гвендис, можно я войду?

– Проходи.

Она подняла на Дайка глаза и снова опустила их к шитью, старательно обметывая швы.

Дайк не садился. Он тоже думал, что, может статься, это его последние дни рядом с Гвендис. Он любил ее, это ясно. Но сейчас он был больной, бездомный человек, с которым она нянчилась все эти месяцы. Говорить «я тебя люблю» нельзя, когда ты похож на испуганного ребенка, который просит: «не оставляй меня одного». Нахмурившись, Дайк потер лоб.

– Ты скоро уедешь, - не поднимая глаз, первая сказала Гвендис.

Дайк молча кивнул.

– Хочешь, я поеду с тобой? - обыкновенным, как всегда, голосом спросила она. - Я не боюсь за тебя. В Даргороде о тебе будет заботиться мать. Но если ты хочешь, чтобы я тоже была рядом, - я, конечно, поеду.

Дайк молча нащупал под рубашкой образок Ярвенны. «Благослови, Путеводительница, сейчас я ей все скажу».

– Я поеду один, Гвендис. Будь я Гойдемир, я вернусь в Даргород и там вспомню себя. Вот я и хотел тебя спросить, Гвендис. А ты обещала бы меня дожидаться? Могу я стать таким, чтобы ты полюбила меня, Гвендис?

Она посмотрела на него.

– Вот увидишь, каков я стану! - продолжал Дайк. - Чувствую, я не из последних молодцов был. Если бы не эта беда, - он, скривив губы, коснулся своего лба. - Вот вернусь в ясной памяти… И посватаюсь к тебе. Будешь ждать?

Гвендис отложила шитье и поднялась с места, встав напротив него:

– Буду. Ты мне дорог… - она поправилась, - я люблю тебя и сейчас. Но раз ты хочешь уехать, чтобы найти себя, я подожду. Будем считать, что мы дали друг другу слово.

– Хей! - вдруг лихим возгласом откликнулся Дайк, так, что Гвендис даже испугалась.

Он крепко обнял ее обеими руками и приблизил к себе, наклоняясь к ее лицу. Гвендис сама потянулась к Дайку, отвечая на поцелуи, а потом, когда они наконец отстранились друг от друга, тихо рассмеялась, пряча лицо у него на груди.