Теорема существования. Инвариант - Ann Up

Дама величественно качнула высокой седой прической, так и не произнеся ни звука.

– Анея, что это было? – ошарашено спросила я когда мы вышли из аптеки, – она немая?

– Ну что ты, – Анея переложила висящую у нее на руке корзинку на другую руку, – эрра Лорейт просто не любит попусту разговаривать.

– Да но …

Анея звонко рассмеялась и крутанулась на пятках вокруг своей оси. Почему – то она всегда так делала. Ловила в ладони солнечные лучи и кружилась. Кто-нибудь посторонний вполне мог бы покрутить пальцем у виска, но посторонних с нами не было, а мне нравилось смотреть на нее. Казалось, в этом её действии есть какое – то волшебство и магический смысл.

– Инга, я знаю эрру Лорейт уже много лет. А она знает, что мои травы безупречны, потому и не тратит время на болтовню. А время потраченное на разговоры это незаработанные деньги. Это она так говорит, – Анея скривилась всем видом показывая, что она думает о такого рода высказываниях, – хотя я думаю, что Лорейт не помешало бы немного развлечься.

Приближалось время обеда. Пора было возвращаться на постоялый двор.

Закоулками от аптеки эрры Лорейт мы вышли на центральную улицу, на которой собралось необычно много народа.

– Как думаешь, что они тут делают? – ворчливо спросила я Анею недовольная тем, что приходиться проталкиваться через толпу.

– Едут. Смотрите. Едут, – загомонили люди стоящие вдоль дороги.

Анея оглянулась и пренебрежительно пожала плечами:

– Пришли поглазеть на каких – нибудь высоких приезжающих. Пойдем поскорее, а то затопчут. И правда, слишком много людей.

Мы с ней торопливо двинулись вдоль всего этого любопытного человеческого строя, пытаясь пробраться к проулку который вел на соседнюю улицу.

Толпа тем временем восхищенно охнула: по улице ехала кавалькада всадников. Человек двенадцать, не меньше. Все одетые в черное, на некоторых поблескивали драгоценными камнями впечатляющих размеров украшения. Темноволосые, с красивыми, но несколько хищными лицами. Издалека были видны только общие черты. На очень красивых лошадях. Даже я, ничего не понимающая в этих животных видела, что они великолепны. Бронзовые, с лоснящейся шкурой и перекатывающимися под ней мышцами. Невольно задержав шаг и любуясь этими удивительными животными, я чуть отстала от Анеи. Кто-то из всадников кинул в толпу монетки, они разлетелись из его руки блестящим веером. Людская масса жадно кинулась вперед, и Анею вытолкнули под копыта лошадей. Захрустела корзинка. По мостовой покатились хлеб с ветчиной.

– Ани! – заорала я срывая голос, бросаясь сквозь толпу к ней. Всадники равнодушно и неспешно продвигались вперед, объезжая внезапно возникшее на их дороге препятствие. Лишь один, тот, чья лошадь первая прошлась по Анее копытами, развернул коня остановился и свистнул, привлекая мое внимание. Люди окружили нас с Анеей плотным кольцом. Кто-то охал, кто-то ругался на «глупую бабу которая сама кинулась под лошадь». Я медленно поднялась испытывая только одно желание. Зубами загрызть этого… который только, что лишил меня единственного близкого в этом мире человека.

– Держи! Вира! – он кинул на окровавленную Анею кошелек с деньгами, – долг отдан?

Он окинул взглядом разношерстную толпу, очевидно ожидая подтверждения.

– Конечно, отдан, – крикнул кто-то.

– Да, с таким – то кошелем как не отдан, – пробасил кто-то за моей спиной.

Всадник отсалютовал мне затянутой в кожаную черную перчатку рукой и, пришпорив лошадь, умчался за остальными. Люди стали медленно расходиться в стороны. Я стояла посреди улицы плохо понимая, что же мне теперь делать.

Даже мелькнула глупая мысль, что нужно вызвать скорую. Какие к чертям тут скорые, ругнулась я на себя, тут даже обезболивающего нормального нет, чтобы ей не так больно было.

Анею подняли на покрывале и отнесли в нашу комнату на постоялом дворе. Уложили на кровать. Все это тихо и мрачно. Я сжимала кулаки от бессилия и отказывалась верить в происходящее. Только не Анея.

Я сидела над ней, пытаясь что-то сказать, но спазм каждый раз сжимал горло и я хватала её за руку. Мы обе понимали, что сделать ничего нельзя. Что сломанные ребра и пробитые легкие это смертныый приговор. Даже при наличии врачей и лекарств. Но здесь этого не было. Не придумали, не изобрели. И в этом было, пожалуй, самое страшное, в ощущении беспомощности и невозможности повлиять на ситуацию. А Анея, тем не менее, улыбалась и успокаивающе поглаживала меня ладонью. Мне же хотелось от этого спокойствия на стену лезть.

Так продолжалось до тех пор, пока в комнату не пришел стряпчий, предусмотрительно вызванный хозяином постоялого двора.

– Я мэтр Ист Олерре. Стряпчий, – представился входя в комнату толстый розовощекий, похожий на пупса –переростка, мужчина с кожаным саквояжем в руках.

– Эрра, вы меня понимаете? – он склонился над Анеей.

– Да, – с усилием пробулькала она, и выпалила скороговоркой на одном вдохе, – я Анея Ивянская завещаю свой дом в Ивянках со всем имуществом, все свои денежные накопления в сумме три тысячи золотых, а так же виру за мою смерть, моей сестре – Ингарре Ивянской. Пожалуйста, уважаемый мэтр, поторопитесь.

Я молча вцепилась ей в руку. Внутри меня все протестовало против таких слов. Какая вира за смерть? Она ведь жива и даже разговаривает.

– Будут другие претенденты на наследство? – профессиональным тоном поинтересовался стряпчий доставая из своего портфеля чернильницу и лист толстой желтой бумаги. Он сел за стол и принялся, сосредоточенно и быстро, выводить строчки пером.

– Нет, – Анея говорила едва слышно, у нее на губах выступила розовая пена, – только сестра.

– Вашу личность кто-нибудь может подтвердить?

– Может хозяин двора, – раздраженно сказала я, чтобы не напрягать Анею лишними разговорами, – Анея здесь останавливается не первый раз. Может хозяйка аптеки у городского рынка, эрра Лорейт. Анея регулярно привозит ей травы для изготовления лекарств. Могу я, у меня с собой документ выписанный старостой Ивянок подтверждающий мою личность.

Закончив писать мэтр ИстОлерре передал Анее бумагу на подпись. Свидетелями выступили хозяин трактира и его жена. Анея расписалась и дернула пальцами, подзывая меня ближе.

– Прости Инга, жаль, что тут у нас нет этой твоей «скорой», помнишь, ты рассказывала, – прошептала она, – наверное, это я вызвала тебя сюда, мне так хотелось, чтоб со мной рядом была хоть одна родственная душа. Моя вина.

– Какая твоя вина, Ани, о чем ты говоришь?

Она снова слабо погладила меня по руке и закрыла глаза. Я уткнулась лицом в одеяло рядом с ней и заплакала.

Потом пришли стражи и эрр Оллере подтвердил получение мной виры за смерть Анеи. В кошельке, брошенном мне на улице, было пятьдесят золотых монет. По здешним меркам просто неприличная сумма за смерть простолюдинки.

Я