Серые Пределы - Александра Лисина

В какой-то момент Таррэн справедливо заподозрил, что Белик непонятным образом чувствует ее настроение, а то и видит ее глазами, потому что другими причинами его поразительную осведомленность в делах разношерстного отряда объяснить было невозможно. Каким образом? Почему это происходило? Как могла образоваться такая странная связь? Он не знал. Но спрашивать было неуместно, а пацан всю дорогу старался не поворачиваться к спутникам лицом и упорно прятал глаза, словно скрывал появившиеся там нехорошие перемены.

Ближе к вечеру, порядком устав и изрядно вспотев, люди в незнамо какой раз перевалили через очередной каменный гребень, тяжело перевели дух, огляделись и… просто не поверили глазам: впереди, оттуда ни возьмись, самым бесстыдным образом красовалась уютная зеленая лужайка. Самая настоящая, светлая, манящая. Рыжий даже свои зенки протер для верности, потом часто-часто поморгал и потряс роскошной шевелюрой, прогоняя надоедливых мушек, но чудо никуда не исчезло — так и продолжало сверкать девственной чистотой, будто нарочно настраивая на отдых. Он непонимающе нахмурился и немедленно насторожился, потому что ЭТО было неправильно, даже смутно обеспокоился, но почему-то не смог сразу отвернуться. А затем неожиданно понял, что ничего вредного, страшного и опасного здесь не было. Просто ничего. Совсем. И чем больше он смотрел, тем больше убеждался в собственной правоте. Тем быстрее таяло чувство тревоги, спокойнее становилось на душе, а безошибочное чутье разведчика вдруг непостижимым образом заглохло, напрочь отказываясь выручать замешкавшегося хозяина.

— Ми-и-и-илый… — чарующе пропела ему восхитительно прекрасная эльфийка, протягивая навстречу тонкие руки. — Иди ко мне, я жду-у-у…

— Д-да, ид-ду, — ответил он, с вожделением глядя на ее безупречное лицо, тонкий стан лесной нимфы, роскошные каштановые волосы, свободной волной ниспадающие на обнаженную спину. Она была близко, совсем рядом. И она звала так, что невозможно противиться…

Весельчак зачарованно вздохнул, не в силах оторвать глаз от волшебного видения, замедлил шаг и, наконец, полностью остановился, буквально пожирая глазами зеленый лужок. Такой маленький, замечательно уютный; травка мягкая, шелковистая; цветочки симпатичные, беленькие… ну и что, что насекомых поблизости нет? Наверное, не сезон. А то, что он торчит посреди скал, как голый перст, очень даже неплохо. Подумаешь, странность! Поди, и не такое в жизни увидишь, коли проторчишь на Границе подольше! А здесь безопасно, ничьи ауры не мелькают в округе, никакого запаха, никакой тебе тревоги. Тихо, мирно, спокойно… чего еще надо усталым путникам? И еще — там была ОНА! Блаже-е-енство…

Люди, не сговариваясь, застыли на середине движения: молчаливые, странно заторможенные, но все как один таращились на чудесный мирок, где так хотелось отдохнуть и расслабиться. Пожалуй, лишь эльфы еще пытались сопротивляться этому странному дурману — ошалело пятились, трясли роскошными гривами, ожесточенно терли глаза, пытаясь избавиться от непонятной апатии и стремительно накатывающего безразличия, но с каждой секундой делали это все медленнее и неувереннее, будто опасная магия этого места сумела найти ключик даже к их хваленой защите.

Таррэн, поддавшись всеобщему настроению, тоже странно дрогнул и неверяще замер, чувствуя, что с огромной скоростью проваливается куда-то вглубь, в какую-то черную бездну, из которой не было возврата. Но откуда на него, как когда-то давно, с отвратительной насмешкой смотрели пронзительные зеленые глаза.

— …Говори! — злорадно выдохнул старший брат, удерживая свой сак`раши возле нервно пульсирующей жилки на шее. — Говори, что признаешь!

У него были красивые клинки — лучшие, что только могли создать эльфийские мастера за последнее тысячелетие. И неудивительно: наследнику древнейшего рода не пристало носить второсортные мечи. Даже если ему исполнилась всего лишь первая сотня лет.

Таррэн, неотрывно глядя в холодные зеленые глаза брата, судорожно сглотнул.

— Нет.

— Ты проиграл! Ну же!

— Нет, — повторил он. — Тебе — не стану.

Брат хищно прищурился и на мгновение растерял всю свою бесспорную, немыслимую, поразительную красоту, которая выделяла его даже среди Перворожденных и которая, как говорили, досталась ему от дальнего предка — проклятого Владыки Изиара. В какой-то миг его безупречное лицо утратило всякую привлекательность, стало жестоким, упрямым, подбородок воинственно выдвинулся вперед, а красиво очерченные губы зло поджались.

— Тогда я тебя убью!

Таррэн сильно вздрогнул, почувствовав, как быстро теряются навязанные некогда узы, и едва не задохнулся от ужаса. ЧТО?!! Да как он смеет?! Как только может… нет! Не верю! Неужели решится? Неужели предаст нашу кровь?!..

Вместо ответа — холодный кивок.

— У меня есть такое право, потому что ты — второй. Ты младше и никогда не станешь мне братом!

— А как же… пророчество? — неверяще вскинул глаза Таррэн. — Конец Эпохи? Амулет Изиара?

— Ты все еще веришь в эти россказни?! О, Бездна! Я даже не думал, что ты столь наивен! Неужели считаешь, отец не нашел бы для нас лучшего применения, чем расстаться с жизнью во имя блага людей?! Дурак! Для этого сгодится любой Темный, а не только я или мой слабоумный младший братец! Говори или умри, сопляк! Клянусь Лесом, я не намерен терпеть твое присутствие больше, чем того требует этикет. Ты — НИКТО! Запомни это! И я это сейчас тебе докажу… ГОВОРИ!!

Таррэн упрямо поджал губы.

Что ж, наверное, он прав: я — действительно никто. Не эльф, не Темный, не гном и не человек, который не живет и уже даже не существует. Меня просто нет, будто бы никогда не рождался, не учился быть лучшим, не сражался с собой и старым Хранителем Знаний, упорно постигая мастерство воина. Никому не было дела до последнего отпрыска древнего Рода, и это только что подтвердили. Я рожден для иного — для долга, для выбора, для смерти. Я не нужен здесь, никогда не был нужен. Никому, даже отцу. И уж тем более, старшему брату, который казался когда-то безупречным образцом для подражания. Когда-то ОЧЕНЬ давно…

С того времени многое изменилось: деревья выросли, Священная Роща разрослась и стала заметно гуще, чем всего сто лет назад, когда Темный Владыка объявил своему народу о рождении долгожданного первенца. Затем пришел черед второго сына, чей родовой ясень тоже успел вымахать под самые небеса. Миновали следующие пятьдесят зим, еще столько же весен, в Лес снова пришла красавица-осень, напоминая Перворожденным о близящемся празднике Первого равноденствия. Однако в этот год она принесла с собой не радость, а нежданную горечь, тоску по ушедшему детству; резкие перемены в характере наследника трона, что за последние годы стал до дрожи похож на своего отца; его заметно обострившееся чувство превосходства и презрения ко всем остальным. Его великолепное будущее, кажущееся вовсе ослепительным в сравнении с тем, что ждало его младшего брата. А еще — неожиданную боль от видения этих перемен и внезапное понимание собственного, грядущего и почти бесконечного одиночества.