Невидимые нити природы - Игорь Акимушкин

Вокруг плотин и созданных бобрами прудов повышается уровень грунтовых вод. На обводненных таким образом землях высокие и сочные травы — отличные пастбища для оленей!

Казалось бы, какое отношение имеет форель к бобрам?

Однако замечено, что в реках и ручьях, освоенных бобрами, водится больше форелей и всяких других рыб, чем в водоемах, где нет бобров. Вода приносит к плотинам много ила и мелких водяных животных. Плотины, как барьеры, препятствуют быстрому сносу их дальше вниз по реке. Кроме того, и ветки, принесенные бобрами в свои водоемы, делают их более кормными для рыб. И еще: застойная и неглубокая вода в прудах, сооруженных бобрами, лучше прогревается солнцем, теплее, чем в реках. Это способствует большей активности рыб, которые здесь быстрее растут и лучше выживают.

«Это был Мелдрам-Крик — ручей, куда в те времена, когда бабушка Лилиан — индианка — была ребенком, приходили утолять жажду стада оленей, где шлепали своими хвостами бобры, а форель выскакивала из воды в погоне за мухами, где тысячи уток и гусей копошились среди прибрежных зарослей. Но теперь вода застоялась, а кое-где и вовсе исчезла. Огонь сметал лес с лица земли, деревья уже были мертвы, и, наблюдая с безопасной точки на холме за агонией всего окружающего, я думал лишь о том, что этот край умирает и что нет никого, кто бы мог его спасти» (Эрик Кольер).

Он забыл, точнее, он тогда еще не знал, что цветущий край погибает оттого, что здесь истребили всех бобров, и что только бобры могут его спасти.

Мелдрам-Крик Эрик Кольер увидел впервые в 1922 году и с тех пор не находил себе покоя. Его не влекли ни города, ни возделанные поля, он мечтал о том, чтобы поселиться и жить в диком краю.

И вот с женой и малолетним сыном Эрик Кольер приехал на лошадях в Мелдрам-Крик (Британская Колумбия), построил здесь дом и прожил в нем 30 лет.

Но когда он там поселился, это был совсем иной край, чем во времена бабушки его жены Лилиан. Бобров истребили. Вода ушла. Лишь кое-где вонючие лужи, заваленные гниющими растениями, привлекали на водопой редких в те годы оленей. Не было уже великого множества уток и гусей. Исчезла ондатра, мало было рыбы в уцелевших водоемах. В общем чувствовалась «агония всего окружающего».

Через год-два Эрик Кольер понял, что только восстановление бобровых плотин поможет природе снова ожить. И он принялся за дело: вместе с женой они «починили» одну бобровую запруду, вторую, третью… двадцатую! И вот результаты.

«…В отчете окружной комиссии по охотничьим угодьям инспектор Робертсон писал: „Объезжая недавно охотничьи угодья Эрика Кольера на озере Мелдрам, я установил, что там имеются хорошие условия для размножения животных. Пользуясь всего лишь киркой, лопатой и тачкой, мистер Кольер построил плотины в 25 местах на старых запрудах, где когда-то обитали бобры, ондатры и прочие пушные звери. Эти болота имеют площадь от 200 до 1250 гектаров. Снег на них задерживается, и болота вновь наполняются водой. В результате они быстро заселились ондатрами и другими пушными зверями, водяной птицей и крупной дичью, о чем свидетельствуют многочисленные следы. Действительно, все условия и облик этой территории изменились: вместо тишины и полного отсутствия жизни в ней возродились ее первоначальные богатства. Проблема ирригации площади, входящей в охотничьи угодья Кольера, была в значительной мере решена благодаря этому проекту. Проект Кольера на ручье Мелдрам является блестящим примером того, чего можно достичь в этой весьма перспективной области“» (Эрик Кольер).

Из опытов и успехов Кольера вполне естественно вытекает мысль: пора расстаться с лопатой и передать ведение хозяйства бобрам. Так и сделали: привезли на Мелдрам-Крик и выпустили здесь две пары бобров. Они быстро плодились (в 1948 году их было уже около 200), после паводков сами восстанавливали свои плотины, строили новые, расселяясь все шире и шире по окрестным ручьям. И вновь край наполнился живой благодатью.

Жизнь в содружестве

Забота о потомстве — начальная стадия сообщества

Нигде так не тесны связи живых существ с себе подобными, как в стаях или общественных поселениях такого типа, как у муравьев, термитов и пчел. Но и в менее сложных стаях, косяках, табунах, прайдах и прочих составляющие их животные соединены прочными узами взаимозависимости друг с другом и со средой обитания.

Забота о потомстве, видимо, положила начало более сложной организации животных сообществ. А эта забота порой настолько поразительна, что, право, повергает в изумление даже привыкших к чудесам природы зоологов. Сами судите: приведу здесь несколько примеров наиболее интересных образцов материнства (или отцовства!).

Если бы гурманы, любители омаров, знали о том, как велико их «чадолюбие», они, надо полагать, прониклись бы еще большим уважением к вкуснейшим из раков, ибо омары не бросают яйца где попало, а держат их снизу «раковой шейки». И не день, не два, не месяц, а целый год!

Впрочем, так ведут себя многие раки, и в их числе наш обычный пресноводный рак. Он носит яйца там же, где и омар. Через несколько месяцев выводятся из яиц раки-бэби и тут же цепляются своими, казалось бы, немощными еще клешнями за панцирь матери. Она их носит две недели всюду на себе, и, когда ест, крохи с ее стола достаются и детишкам.

Скорпионы не выводятся из яиц, а рождаются живыми. Тут же, спеша и отталкивая друг друга, карабкаются на спину к матери. Она их всюду носит на спине, которую они покидают, лишь когда наступает пора трапезы. Мать делится с ними своей добычей. Обед кончается — и снова скорпиончики, цепляясь за ее ноги, лезут на спину мамаши.

У близких родичей скорпионов — пауков находим мы подобные же повадки. Например, у самого большого нашего паука — тарантула.

Из норы в путь-дорогу перегруженная потомством паучиха выходит светлым майским днем. Долго сидит, «затаившись в траве». Потом, чутко прислушиваясь к трясениям земли, идет! Лишь шаги какие — замрет, не шелохнется. Увидеть, куда она направилась и что делать собирается, можно, только «если передвигаться за нею осторожно ползком» и за пять-шесть шагов в бинокль ее рассматривать.

И вот большая, вся увешанная паучатами паучиха, стараясь повыше держать над землей свое тело-ковчег и часто замирая в тревоге, путешествует в траве, сторонкой обходя разный домашний скот и пешеходов.

Куда-то направилась она, научно говоря, в «понижение рельефа»: сыро стало кругом, даже очень мокро! Болото какое-то или нечто подобное, слякотное и прохладное.