Выбор Невменяемого - Юрий Иванович

— Дело не только в лечении, ведь я тебе объяснял: можно амулетов наделать, которые будут поддерживать магические структуры излечения. Хоть на неделю хватит.

Другой вопрос, что дел и обязанностей много у меня появилось во дворце.

— Догадываюсь, ох как догадываюсь, что там у тебя за обязанности такие. И почему это у вас у людей все так сложно получается? — бормотал Караг. — Нет, чтобы как у нас: отпочковался — и все дала!

— Кстати, а кто из вас первый почковаться будет?

Вопрос был животрепещущий, и Кремон уже давно собирался об этом спросить, но все забывал. Потому что в прежней истории боларов, после повторного или третьего почкования взрослые особи теряли память и впадали в старческий маразм. А потом и умирали через пару месяцев. Потому и была продолжительность жизни каждого латающего растения не более чем двадцать пять, тридцать лет. Естественно, что лишаться друзей так рано молодому герою не хотелось, поэтому он и воспользовался удобным случаем для такого, вполне интимного вопроса.

Но Спин в ответ только рассмеялся:

— Во-первых: мы еще никуда не спешим, наш репродуктивный возраст еще не вошел в полную фазу. А во-вторых: новые знания, полученные нами по этому вопросу заставляют надеяться, что мы сможем жить до ста двадцати лет даже при пятикратном почковании. Так что не надейся от нас так скоро избавиться!

— Ой! Да я только рад буду! А если вас еще и магически малость чинить время от времени?

— Ха! Тогда мы как твой предшественник господин Огюст до четырехсот лет дотянем.

Вот потеха будет, если мы настолько размножимся, что нам мест на деревьях не хватит.

— Ничего, тогда мы вам все пустыни хаузпичами засадим! — заверил Кремон, помня, что именно на этих громадных, и многоствольных деревьях любят селиться и проживать дети природы.

Пока все веселились, один из боларов обратил всеобщее внимание на аллею парка, ведущую к флигелю:

— Смотрите, сюда несколько детишек идут вместе со своими нянями.

— Ага, идут они, как же…, - Невменяемый сразу рассмотрел свою дочурку Паулу рядом с мальчиком четырех лет. — Убегают они от нянь или собираются в прятки играть…

Мальчик изо всех сил тянул свою шуструю, но намного более младшую подружку именно к флигелю, и у растерянного папаши мелькнула мысль и самому куда-нибудь сбежать. А то и улететь отсюда с помощью боларов. Потому что до сих пор Молли сильно опасалась близкого контакта отца с дочерью. Слишком малышка была необыкновенным ребенком, чтобы пускать такую встречу на самотек, да еще и в таком раннем возрасте. Но с другой стороны Кремону очень хотелось хоть разок подержать дочурку на руках, поднять, покачать, а то и подбросить вверх, наблюдая за восторженным и счастливым личиком маленькой принцессы.

Поэтому он неожиданно решился:

"А-а! Будь что будет! В крайнем случае, и Молли, и остальные Галиремы всегда могут маленькому ребенку чуть скорректировать память. Да и вообще, может она ничего и не почувствует при нашем сближении?.."

Глава одиннадцатая

ПО ЛЕЗВИЮ НОЖА

Герцог Ботиче вернулся только через два дня, довольный, взъерошенный и счастливый. Следом за ним на нижний уровень из стены вывалилось неисчислимое множества вяленых окороков, хлеба, мешков с овощами и даже свежими фруктами. И пока сбежавшиеся обитатели Подошвы разбирали и сносили продукты в кладовку, Растел с хвастливыми нотками обратился к жмущейся под стеной в сторонке Мальвике:

— Ты чего там стесняешься, дамочка? Могу тебя сразу обрадовать: отыскал я тебе кавалера и уже завтра, самое позднее послезавтра мы начнем проводить наши эксперименты. Вот уж он порадуется! Молоденький, весь в соку, и живет в очень удобном для похищения месте. И пикнуть не успеет, как здесь окажется.

Молодая маркиза смело шагнула вперед, придерживая левой рукой ножны с мечом.

Отмалчиваться она не собиралась, наоборот была согласна принять на себя все основные удары:

— Воровать разумных — это низко, подло и бесчеловечно!

Расплывающаяся на губах Растела улыбка так и окаменела. Но не от сути смелого высказывания, а от реакции собственных боевых соратников. После слов девушки все они одобрительно загудели, закивали и чуть ли в ладоши не зааплодировали. Пока местный диктатор на такие ужимки пялился, Мальвика продолжила с еще большей интенсивностью:

— Как истинный борец за торжество справедливости, ты должен понимать непозволительность пленения другого разумного помимо его воли!

И опять, только герцог открыл рот для резкого приказа помалкивать, как все окружающие его сорфиты и таги одобрительно замычали, чуть ли не с восторгом закатывая глазки.

— Ты ведь самый добрый, искренний таги, сам рано лишившийся родственников!

Поэтому понимаешь, насколько болезненна для других разумных неожиданная потеря близкого человека!

Очередная поддержка чужачки ранее беспрекословными соратниками, стала злить недоумевающего Растела. Он чуть ли не рукав потянул к себе проходящего мимо таги и воскликнул:

— Демирт, вы что тут возле этой девчонки все с ума посходили?

Но его первый помощник и заместитель лишь удивленно на него воззрился:

— Ваше сиятельство, она говорит правильно: вы ведь и в самом деле самых добрый и справедливый.

От такого ответа Ботиче ошарашено заморгал глазами, пытаясь сообразить, что не так. Ведь начни он злиться и дальше, получится что сам не хочет быть справедливым, а этого он побаивался больше всего. Но при всем навалившемся на его сознании недоумении, он страстно желал довести свою задумку с человеческими пленниками до логического завершения:

— Вот потому я и желаю дать этой самке хоть какое-то физическое удовлетворение.

И доказать: что я всегда прав!

На что наглая девчонка опять дерзко воскликнула:

— Так что, любой узурпатор прав, когда пытается убить истинных наследников? Как можно быть правым, действуя вопреки справедливости?! Любое изгнание или похищение, по твоим же утверждениям — это преступление!

И вновь громкий ропот одобрения и поддержки со всех сторон. А Мальвика приблизилась еще ближе и стала вопрошать уже совсем иным, сочувственным и доброжелательным тоном:

— Растел, ты помнишь своих родителей?

Неожиданный поворот в теме разговора, готового взорваться бешенство герцога, озадачил. Поэтому кричать он не стал, а только горестно вздохнул:

— Не помню… Меня воспитала другая женщина…

— И ты ее очень любил?

— Конечно! Но умерла еще до моего совершеннолетия.

— А насколько тебе трудней стало жить, если эту женщину кто-то украл у тебя?