Делирий - Василий Головачев

Роман просканировал всех троих.

Первым шёл тот самый «гитарист», которого он увидел в ресторане в компании с двумя амбалами в безрукавках. Его спутниками были двое здоровяков с грязными «бандитскими» аурами: светлых и чистых струй в свечении их энергетик насчитывалось мало. К тому же парни были вооружены.

По пищеводу протёк холодок.

Намерения всей троицы сходились в одном: догнать и покалечить! Или убить! Причём это было не их решение, такую задачу поставил какой-то командир, скорее всего директор агентства, определивший в Романе угрозу своему делу.

В парке, несмотря на поздний час, ещё прогуливались люди, парами и небольшими компаниями.

Роман присоединился к одной из них, но быстро понял, что преследователей это не остановит, и свернул с центральной в боковую аллею.

Пора, подсказал «Роман-второй», без напряга не уйти. Лучшая защита — нападение.

Однако решение запоздало. Роман не успел настроиться на форсированный альфа-гипноз (надо было сделать это раньше, мелькнула сожалеющая мысль, всё-таки боец из тебя хреновый) и заставить троицу отказаться от своего намерения.

«Гитарист» не стал ждать, когда жертва забредёт в ловушку окончательно, он просто достал пистолет и выстрелил Роману в спину.

Интуиция сработала за мгновение до этого, окунула его в состояние «немысли». Время послушно затормозило свой бег.

Пуля, выпущенная с расстояния в пятнадцать метров, невидимая, но ощущаемая огненной осой, намеревалась ужалить его в левую лопатку, однако в последнюю долю секунды он сумел отклониться, и «оса» лишь обожгла кожу плеча, пробив рукав рубашки.

Бей! — рявкнул внутри «безмысленной» сферы «Роман-второй».

Роман ударил: вогнал в голову стрелка сгусток тьмы, ослепил, дал по морде двум его подельникам. Однако стрелок успел-таки выстрелить ещё раз, и пуля нашла жертву.

Роман почувствовал удар по лодыжке, боль фонтанчиком пробежалась по ноге, вонзилась в голову. Он вскрикнул.

— Я ослеп! — заорал «гитарист», юлой завертелся по аллее. — Где эта падла?!

— Уходим, Мося, — забубнили спутники «гитариста», получившие неожиданные оплеухи. — Щас охрана сбежится! X… с ним, потом подстрелим.

Послышался топот: троица бросилась наутёк.

Роман присел, вытягивая раненую ногу и оглядывая парк.

Вопреки опасениям бандита охрана парка не спешила мчаться по направлению к месту стрельбы. Не появились и любопытные, наученные горьким опытом и давно оценившие пагубность своего праздного интереса, нередко заканчивающегося летальным исходом. Роман невольно улыбнулся, сквозь боль, вспомнив некогда прочитанные строки поэмы:

Пустынен мир, и нет конца пустыне,И рай закрыт, и ни души в аду[8].

Впрочем, он всё-таки находился не в пустыне, а тем более — не в аду. Отсюда можно было добраться до больницы. Хотя, с другой стороны, почему бы не залечить рану? Пуля прошила лодыжку насквозь, проявив незаурядный гуманизм.

Послышался приближающийся топот.

Он напрягся, ожидая возвращения бандитов. Но это были милиционеры с пистолетами в руках, лейтенант и сержант. Увидели сидевшего на бордюре с вытянутой ногой Романа, подбежали.

— Что случилось?! Кто стрелял?!

— Не я, — сказал Роман, мысленным усилием останавливая кровотечение. — В меня.

— Кто?!

— Они не представились.

— Сколько их было?

— Трое. С пистолетом — один.

— Мы вызовем «Скорую».

— Не надо, я доберусь до больницы сам. Рана сквозная, кость не задета.

— Откуда вы знаете?

— Я врач.

Милиционеры переглянулись, спрятали пистолеты.

— Как это было? Почему они стреляли в вас?

— Не знаю, наверное, приняли за другого. Открыли стрельбу, увидели, что не тот, и убежали.

— Сможете их описать?

Роман подумал, одновременно отдавая приказ организму начать ремонт пробитой пулей лодыжки.

— Один был высокий, кучерявый, двое — здоровые амбалы, в джинсовых безрукавках, с наколками на плечах. — Он сочинил историю своей прогулки в парке, когда на него налетели крутые молодцы и, ни слова не говоря, начали стрелять.

— Ни слова? — усомнился молодой лейтенант субтильного телосложения; про таких говорят, что у них не телосложение, а теловычитание.

— Так точно.

— Не спросили, не грабили, сразу выстрелили?

— Я же говорю — обознались. Когда я повернулся, они оторопели и бросились в кусты.

— Ладно, придётся составлять протокол. — Лейтенант достал из нагрудного кармана лист бумаги. — Пишите заявление.

Освободился Роман через полчаса.

Стражи порядка сопроводили его до автобусной остановки, поддерживая под руки, и отпустили.

Лодыжка уже почти не болела, рана затянулась. Однако это не освобождало от объяснений с Юной, и Роман со вздохом признался сам себе, что спокойная жизнь в Пскове для него закончилась. Впереди замаячила проблема переезда.

Хотя, с другой стороны, нельзя же вечно прятаться и бегать как заяц от охотников. Не пора ли становиться для тех же охотников зверем пострашнее? Ну, пусть не зверем, а человеком, которого стоит уважать. Есть у него такая возможность?

Мигнули звёзды над головой.

Вселенная ответила.

В душе поднялась небывалая доселе решимость.

— Ну, погодите, волки поганые! — погрозил он неведомо кому. — Точнее — драконы, змеи, рептилии и прочая нечисть! Мы ещё посчитаемся!

6

Ылтыын Юря казался невозмутимым, но Олег Харитонович видел, что бывший разведчик СВР волнуется.

Встретились они в Музее современного искусства, остановились у инсталляции «Испражняющийся человек». Инсталляция представляла собой нагромождение стеклянных кубов, гнутых металлических полос и гниющих кусков мяса. Она и в самом деле походила на человека, сидящего на унитазе.

— Я хотел бы поехать в Псков, — сказал Ылтыын.

— Зачем?

— Он там совсем один.

Координатор «Триэн» понял, о ком идёт речь.

— Не один.

— Юна ему не помощница.

— Ещё какая помощница! Из-за неё он изменился, причём в лучшую сторону, стал смелее.

— Его подстрелили!

— А вот это его ошибка, надеюсь, последняя в череде жизненных и ситуационных ошибок. Роману дано испытание, и он должен пройти его самостоятельно, не опираясь на попутчиков.

— А если его убьют?

— Тогда мы в нём ошиблись! — сказал Олег Харитонович жёстко. Ощупал неподвижное лицо эскимоса посветлевшими глазами, смягчился. — Не убьют, поверь мне. Он очень сильный светитель, а это уже не просто экстрасенс — магический оператор! Жизнь в Пскове дала ему возможность проявиться, а главное — постичь пределы своих способностей. Ему по силам самому разрулить ситуацию в городе.

— Там два учебных центра, управляемых резидентами Ассоциации.

— Ничего, мы уже наблюдаем за ними.

— Они вычислили Варсонофия, а теперь вышли и на Волкова.

— Не думаю, что нападение на него — следствие разработки одного из Поводырей. Скорее Роман проявился случайно, и эмиссар второго центра — рекрутерского агентства — решил самостоятельно устранить помеху.

— В таком случае Рому надо немедленно эвакуировать!

— Нет!

Они скрестили взгляды. Ылтыын сдался первым.

— Я всё же перестраховался бы.

Олег Харитонович помолчал, разглядывая инсталляцию.

— Как тебе это «произведение искусства»?

Ылтыын раздвинул губы в специфической улыбке.

— Человечество ожидает печальная участь.

— Испражняющийся человек — звучит гордо.

— Но выглядит отвратительно!

— Хорошо, — пришёл наконец координатор к определённому умозаключению. — Поезжай за ним, привези в Волоколамск, я дам адрес. Всё равно впереди у нас схватка с Кочевником, он понадобится здесь.

Ылтыын благодарно сжал локоть Олега Харитоновича, затерялся в толпе высыпавших в зал экскурсантов.

Малахов кинул взгляд на остальные «шедевры» выставки, выполненные из самых разных материалов и предметов, в том числе из пивных бутылок, куриных костей и брикетов удобрений, и подумал, что разведчик прав: если победят гады — человечество ждёт печальная участь.

7

Если бы не загруженность будничной работой, которой хватало с головой, Афанасий занимался бы проблемой получения удовольствий, обозначенной Олегом Харитоновичем, гораздо больше времени. Да и поиск нужной информации теперь не вызывал сложностей. Стоило позвонить аналитикам «Триэн», и через четверть часа ему по кодированному каналу электронной почты сбрасывали требующиеся файлы. Если же сведения были из разряда особо секретных, время получения пакета данных увеличивалось максимум на полчаса, в течение которых почту доставляли Вьюгину домой.