С Ермаком на Сибирь : сборник - Петр Краснов

XXXI

Мятеж в казачьем стане

Первая победа над конною ратью царевича Маметкула дала Ермаку много славы, но доставила ему и немало забот.

То, что увидали и испытали татары в этом первом бою с казаками, было так необычайно, невероятно и страшно, что от улуса к улусу, от ханства к ханству, из юрты в юрту пошла страшная молва: «Ермак знается с «ним» и «он» ему помогает». Нечистая сила вмешалась в людские дела и с нечистой силой нельзя было бороться. Огневой бой… Страшные раны, многие навылет от неведомого оружия, куски свинца и железа в ранах, грохот — все это не виданное никогда — было непонятно. И что могли противопоставить этому татары? Луки и стрелы? Копья и сабли?.. Ужас охватил сибирские племена.

Беспредельная степь ожила и заговорила. Все надежды татар были на громадное пространство их земли. Вогулы и остяки уходили при приближении казаков. Юрты снимались. Стада угонялись. Городки разрушались, и все, что можно было увезти, татары увозили с собою. Ермак не находил пропитания для своего отряда. Новые припасы от Строганова не прибыли. Старые сухари были съедены. Питались рыбой и мясом птиц и джейранов[43], которых находили в степи и убивали стрелами.

Приближалась сибирская зима. Утренники стали морозные, кругом был стеклянный иней и темная дымила в Иртыше вода. Кругом безлюдье и тишина осени. Казаки стали скучать и хворать. Смолкли песни. Хмурые, недовольные лица были кругом Ермака. При встрече с атаманом казаки не глядели ему открыто в глаза. Смотрели мимо него.

— Завел черт знает куда!.. А зачем?.. Очень нужна кому эта Сибирь!.. Говорили: золотое дно, а что оказалось! С голоду помирать, что ль?..

По берегам Иртыша пошли сосновые, еловые и кедровые леса. Природа становилась дикой. Скалы сменялись округлыми горами — сопками. В тесных ущельях балок густо рос дубняк и боярышник. Коричневый сухой лист звенел, обрываясь на ветру. Течение было быстрое, и тяжело было грести против него.

О Кучуме слышали, что он ушел в свою столицу Искер и недалеко от нее укрепился с несметным войском. Все вогульские и остяцкие князья собрались к нему. Посылал он будто и за Ишимскую степь, за Алтайские горы, поднимать киргизов на защиту Сибири от казаков.

Отряд Ермака таял. Из восьмисот оставалось немного более пятисот. Ермак упрямо шел вверх по Иртышу и, где считал нужным, закладывал городки, рубил избы, насыпал валы и оставлял там охранные отряды.

22-го октября 1581 года казаки заняли городок Атикмурзы, стоявший в трех поприщах от Искера.

Городок был пуст. Немногие глинобитные постройки были развалены. Каменные кошары[44] были полны овечьего помета. Нигде не было ни овцы, ни курицы, ни мешка зерна. Над берегом глухо шумел еловый лес. Глыбы гранита серыми скалами выбивались изо мха. Место было глухое и страшное.

По приказу Ермака казаки оставили лодки и вышли на берег. Они расставили атаманский шатер, снесли к нему знамена, себе построили шалаши из ветвей.

Молча сидели голодные казаки в лесу у костров. Морозило. Сильно вызвездило холодное, точно льдистое небо. Порывами налетал ветер и глухо шумел вершинами деревьев. С опушки было видно, как вдали заревом костров и огней пылал Кучумов стан подле Искера и, казалось, что слышен был неясный гул голосов, ржание коней, мычание и блеяние стад и рев верблюдов.

Когда Федя проходил по стану, он видел молчаливые хмурые лица. Никто не скажет Феде слова привета, не улыбнется, не позовет Восяя. Кто-нибудь поднимет глаза на Федю и проводит его тяжелым взглядом из-под лобья. От этого взгляда холодок побежит по спине у Феди и он невольно ускорит шаги.

Морозная ночь шла в мертвой тишине. В шатре Ермака мерцала, то вспыхивая, то угасая, лучина. Там собрались старик Гаврила Лаврентьевич, есаулы Иван Кольцо, Никита Пан и Мещеряк.

И там было тихо.

Ни вина, ни браги, ни меда у казаков давно не было. Пили студеную воду из Иртыша — и этим гулебщикам станичникам было скучно без хмеля, и в их бесшабашные головы шли мысли о тихом покое теплых хат, о доме, о покинутых соломенных городках на Дону, о пьяных кружалах на Волге и в Рязани.

Осточертела Сибирь, непонятная и необъятная.

Перевалило за полночь.

Вдруг по казачьему стану пронесли смоляные факелы.

— На круг… На круг!.. — раздались голоса.

— Кто приказал? — спрашивали кое-где, но звавшие на круг не отвечали и проходили дальше, негромко, точно потаясь, взывая:

— На круг!.. На круг…

Никто не шел к знаменам. Не слышно было распевно-звонких «есаульских» голосов. Все совершалось необычно, и Феде показалось: как-то воровски.

Казаки вставали от костров. Они пристегивали сабли, вздевали саадаки и колчаны и хмуро, медленно, точно с трудом отдирая ноги от земли, волоча пищали за дуло, шли к Ермакову шатру и сбивались недалеко от него кучами.

Федя вошел в их толпу.

Она была молчалива. Кто-нибудь скажет два-три слова, пустит ту мысль, что всеми владела, и замолчит, испуганно оглядываясь.

— Идти назад!.. Чего там… Довольно! Домой!..

— Не желаем воевать с татарами.

— Чтобы, значит, мир… и свободный пропуск на Каму.

— Вот-вот, гляди, реки станут. Сама зима! Какая тут война.

Факелы освещали хмурые и, ведь показалось, — злобные, зловещие лица.

— Подите к атаману, — скажите: войсковой круг требует атамана.

Но никто не шел к Ермакову шатру. Он был наглухо закрыт и было видно, как там, полыхая, горела лучина, отбрасывая на полотнища подвижные тени.

— Сказать атаману, чтобы вел назад… Повоевали и довольно.

— Ни добычи, ни славы!

— С голоду пухнем!

Грознее и громче шумел казачий круг, теснее сдвигался в лесу вокруг атаманского шатра. Факелы горели, треща смолою, и падали огромные, страшные тени в лесную чащу.

— Что в самом деле! Такого атамана и скинуть — вся недолга. Воля круга, — выкрикнул, выдвигаясь вперед, рябой, несуразный веснушчатый казак и сделал несколько шагов к палатке.

В то же мгновение разом, пошатнув шатер, распахнулись полы и из внезапно потемневшей палатки в свет факелов широко шагнул Ермак, сопровождаемый есаулами. Он был в броне и стальной шапке, при сабле, с тяжелым шестопером в могучей руке. Весь круг, как один человек, снял шапки. Мертвая тишина стала в лесу. Некоторое время так в полной неподвижности стоял Ермак против казаков.

Наконец он резко, рывком, кинул:

— Вы чего?..

Молчание было ответом. И опять в тишине точно остановилось напряженное время.

— Вы что здесь самовольно собрались?.. Какая такая нужда заставила вас ночью тамашу делать без моего на то приказа? — строго сказал Ермак и властными глазами окинул казаков.