Запретная механика любви (СИ) - Петровичева Лариса

Рядом собиралась толпа, и какой-то хорошо одетый джентльмен, возможно, чиновник среднего звена, даже упомянул самоуправство и полицию. Закрыв наручники, Дерек выпрямился, сунул говоруну под нос свою бляху и выдохнул:

— Да, вызывайте. Полиция мне сейчас не помешает.

Потом он услышал, как хлопнула гостиничная дверь. Анна вылетела в зимний вечер, даже не надев пальто — подбежала к Джону, заглянула ему в лицо, белое и мертвое. Дерек ждал, что она закричит, заплачет, даже ударит его — но Анна выпрямилась и, глядя куда-то в себя, медленно пошла прочь.

Дерек выругался так, что одна из достойных матерей семейства сразу же зажала уши дочери. Потом он пнул Джона, убедился в том, что он лежит грудой шестеренок, артефактов и драконьего бархата, и бросился за Анной.

Глава 7

— Да это неважно. Любое дело.

Дерек кивнул в сторону свежих папок, которые лежали на столе господина Гверца, его непосредственного начальника. Сам же Гверц, высоченный, иссиня-черный, с копной белых кудрявых волос, заплетенных в бесчисленное количество косичек, посмотрел на своего подчиненного так, словно хотел понять, не сдвинулся ли Дерек умом на службе его высочеству.

— Уверен? Ты же только с поезда. Посидел бы хоть дома до завтра, очухался?

Гверц был грубоват, но к подчиненным относился с искренней заботой. Дерек отрицательно мотнул головой. Ему хотелось рухнуть в работу, чтобы вытряхнуть из головы тот слепой взгляд, которым Анна всю дорогу смотрела в окно.

— Ну бери тогда Марту Хонивер. Ковисский удел. Только что прислали запрос.

За годы службы Дерек успел набегаться по всякой глухомани, но в Ковисский удел еще ни разу не попадал. Гверц обернулся к огромной карте Хаомы, которая висела на стене за его спиной, ткнул пальцем куда-то в земли, граничащие с Заболотьем, и произнес:

– Марта Хонивер из города Фиссен. Сообщают, что она варит из молока и шиповника напиток, который должен был вытравлять плод, но вместо этого поселял в чреве ядовитых змеек. Четыре смерти за месяц, только после этого полиция додумалась написать нам.

— Долго же они размышляли, — вздохнул Дерек. Гверц опустился на стол, подгреб к себе стопку бумаг и, выписывая направление, произнес будто бы невзначай:

— Лица на тебе нет.

Дерек лишь пожал плечами. Час назад они с Анной вышли из поезда на столичном вокзале — там их встречал небольшой отряд, который состоял из полицейских не в самых низких чинах и инквизиторов — они, облаченные в парадную форму, черный мундир с золотыми застежками-разговорами и ярко-алые плащи, были похожи на снегирей и смотрели на полицейских с плохо скрываемым презрением. Из вагона — особого, запломбированного — вынесли ящик, в который Джона заключили в Шонго, и Дереку невольно пришла в голову мысль о гробе и похоронах.

Анна не сказала Дереку ни слова. Ни тем вечером, когда оживила его артефакт, чтобы спасти Джона, ни потом, когда стражи порядка упаковывали Джона в ящик, словно вещь в посылку, ни после того, как они с Дереком заняли купе, и поезд двинулся обратно в столицу. Дерек ждал, что она расплачется, и боялся ее слез, но она провела всю дорогу, глядя в окно на заснеженные поля, леса и городки, и не проронила ни слезинки.

— Я понимаю, что тебе тяжело, — сказал Дерек, когда поезд уже подходил к столице, и было ясно, что через несколько минут они расстанутся навсегда. — Но я не заслужил ни твоей ненависти, ни твоего презрения. Ты неправа, Анна.

Она не ответила. А на вокзале их разнесло в разные стороны, и сейчас Дерек думал, что это к лучшему. Он уже не мог выносить эту девчонку, голова раскалывалась от нее.

— Ну так-то я не на курорте был, — натянуто улыбнулся Дерек. За годы службы он успел узнать, что душевные проблемы можно полностью растворить в работе — трудной, грязной, привычной. Сейчас охота за очередной ведьмой казалась ему спасением.

— Что ж, — вздохнул Гверц, протягивая Дереку направление, заполненное его идеальным каллиграфическим почерком. — Ты точно от этого не отъедешь?

— Скорее я отъеду, если не возьмусь за новую работу, — ответил Дерек. Гверц снова вздохнул.

— К доктору Холигеру зайди на всякий случай. И в добрый путь, раз уж тебе так невтерпеж. Это, конечно, не медаль святого Антония, а просто двадцать карун премии. Не самая злокозненная дрянь, не Ческа Кариди.

Дерек понимающе кивнул и покинул кабинет начальника.

Поднявшись на третий этаж, где располагались архив и библиотека и сейчас было немноголюдно, Дерек свернул в сторону зала отдыха — там можно было посидеть на мягких креслах, выпить чаю из огромного самовара и даже вздремнуть на одном из диванов. Это место напоминало джентльменский клуб, и Дерек всегда испытывал здесь что-то похожее на умиротворение. Сейчас в зале отдыха почти никого не было: двое молодых парней из группы захвата играли в шахматы, да на диване валялся с газетой кто-то из канцелярских, Дерек не был с ним знаком, просто несколько раз видел в секретариате с бумагами. Он кивнул помощнику, который заваривал чай, и прошел мимо него в сторону большой уборной.

Заперев за собой дверь, Дерек прошел к раковинам и открыл воду. Угрюмый молодой мужчина в зеркале смотрел так, словно его убили много лет назад, и он только сейчас понял, что умер. Дерек умылся, вытер лицо бумажным полотенцем и, потянувшись к своему рюкзаку, принялся переодеваться.

Значит, Марта Хонивер. Значит, змейки в женских утробах. Вот и прекрасно. Он получит ведьму, которую у него никто не отнимет. Никто не ляжет с ним в постель ради собственного душевного спокойствия, никто не сунет руки в ту глубину его души, которую он считает своей.

Прекрасно.

Дереку хотелось разозлиться. На Анну, взбалмошную идиотку, разбалованную барышню, на принца Эвгара, который гладил его по щеке, словно любовника, на самого себя за то, что никак не мог успокоиться. Но злость не приходила, и от этого было еще тяжелее.

— Тобби! — окликнули его из-за двери. — Дерек Тобби, ты там?

— Там, заходи, — Дерек откинул задвижку, и в уборную заглянул Борис, секретарь господина Гверца — показал темно-красную папку, в каких передавали особые распоряжения и документы, и сообщил:

— Поздравляю! Первый помощник господина Гверца, плюс жалованье по особой расчетной сетке, плюс квартира в Карнабере от департамента! Ну ты поднялся, кто б мог подумать.

Карнабер был одной из центральных столичных улиц — там селились аристократы, знаменитости и те, кого так или иначе приближали к королевской семье. Неудивительно, что Борис смотрит с такой отчаянной завистью — Дерек рванул из квартала святого Сонти с такой скоростью, что долетел бы до Луны.

— Кто ж тебе мешает, — усмехнулся он. — Иди вон тоже, по болотам за ведьмами полазай. Рванешь туда же.

— Я, конечно, люблю деньги, но не до такой степени, — признался Борис. — Жопу в болоте мочить это вот прямо совсем не мое. Я лучше так, потихоньку, с бумажками.

— Разумно, — согласился Дерек и вспомнил, как предложил Анне выйти за него замуж. Переехала бы сейчас в Карнабер, была бы женой уважаемого человека… Ну нет, так нет, кто ж ей доктор, раз она такая дура? К нему теперь выстроится очередь из девушек на выданье.

Дерек повторял это себе, чтобы отвлечься и разозлиться.

Но злости не было. Не приходила она, и все тут.

— Госпожа Кло?

Когда они с Дереком вышли из вагона, то он протянул руку, чтобы Анна могла опереться. Она спустилась сама, не нуждаясь ни в помощи, ни в чужих хороших манерах. Дерек посмотрел на нее с какой-то густой тяжелой усталостью, а потом толпа народа, которая собралась на перроне, разнесла их в разные стороны, и Анна вздохнула с облегчением.

Она знала, что Дерек поступил так, как должен был. Он делал свою работу и делал ее хорошо. Ему приказали найти Джона и доставить его в столицу — и он нашел и доставил.

Было бы очень глупо думать, что он закроет глаза и скажет: уходите отсюда, я вас не видел и не знаю — и Анна взяла бы Джона за руку, и они сбежали бы от всех. Глупо. Дерек никогда бы так не поступил.