На службе у олигарха - Анатолий Афанасьев

— Мы не посходили, — вкрадчиво объяснил Гарий Наумович. — И ты, Витя, не сходи. Хозяин распорядился. Ему будет приятно узнать. Доверие огромное… А ты как думал, писатель? В речке искупаться и уду не замочить?

Я протрезвел до звона в ушах. Вот и наступил момент истины. Головорезы за спиной. Обжигающе-любопытные, сверлящие, жалящие глаза Гария Наумовича. Отрешённо-сочувственный, добрый взгляд генерала. Мученик в кресле, от ужаса утративший дар речи.

— Не могу, — сказал я твёрдо.

— Ещё как сможешь, — возразил Гарий Наумович. — Коли жить захочешь. Действуй, Витя, действуй, голубок. В противном случае, не обессудь, велено вас на пару этапировать.

— Куда этапировать?

Ответом было зловещее молчание.

Глава 13

Год 2024. Люди и звери

Необозрима Россия, если продираться через неё на своих двоих. Затерянные в лесах, они не чувствовали себя одинокими. Митя Климов вполне оценил мудрость Истопника, давшего ему в дорогу попутчицу. Бывшая «матрёшка» оказалась добрым, верным товарищем: не хныкала, не скулила, мужественно переносила все тягости нескончаемого пути. Без неё он одичал бы. На пятый день Даша потревожила в высокой траве чёрную гадюку, и та ужалила её повыше лодыжки. Митя отсосал яд, прижёг ранку огнём, но к вечеру нога у неё распухла, посинела, и следующие несколько дней Даша прихрамывала, не могла идти быстро. Но ни разу не пожаловалась на боль. Лишь когда на ходу потеряла сознание и повалилась в коричневый мох, Митя понял: придётся сделать привал. Три дня она отлёживалась в неглубокой пещере, где Митя изготовил удобное ложе из еловых веток, и почти всё время спала. Он кормил её ягодами, поил ключевой водой, а на второй день подстерёг в кустах возле норы ленивую толстую зайчиху и убил её, нанеся точный удар палкой по голове. Запёк зайчиху в золе, и они умяли сочное горячее мясо в один присест, хотя, конечно, Мите досталось побольше.

Одичавшие их не преследовали, деревни они теперь огибали стороной, звериное чутьё, свойственное всем руссиянам, выжившим на обломках империи, не подвело их ни разу: они шли и шли в одном направлении — на север. Погода благоприятствовала: стояло чудесное континентальное лето, с жарким, но не злым солнцем, с головокружительными запахами цветения. Единственное, что им досаждало, так это свирепые комары-мутанты размером с полевого шмеля. Их было не так уж много, вдобавок они вытеснили всю остальную разнообразную мошкару, что роилась прежде в лесах, зато обладали повадками убийц-камикадзе. Обрушивались сверху, подобно пикирующим бомбардировщикам, впивались в открытую часть тела или прокалывали острым хоботком рубашку и, если сразу не укокошить, если зазеваться, в мгновение ока отсасывали по полстакана крови, раздувались в синий шар и лопались с противным хрустом раздавливаемого стекла. На месте укуса оставалась кровоточащая ранка, через два-три часа превращавшаяся в болезненный волдырь. Как путники ни остерегались, но в первые дни были с ног до головы покрыты этими волдырями и гнойными расчёсами, пока Даша не раскопала в торфяной низине какие-то незнакомые Мите корешки, вроде жёлтых грушек, надавила из них горькой, остро пахнущей жижицы и растёрлась ею где только могла. Митя последовал её примеру без рассуждений. С тех пор нападения комаров-камикадзе прекратились, то есть они продолжали делать попытки, но, покружившись над жертвой, с обиженными воплями взмывали вверх. Поражённый, Митя спросил: «Как ты догадалась?» Смущённо потупясь, Даша буркнула себе под нос что-то невразумительное. Это Митю не удивило. Чем дальше, тем меньше они разговаривали, привыкая понимать друг друга по взгляду, по жесту, а иногда по прикосновению. Какое-то главное объяснение они, не сговариваясь, оставили на потом, хотя недосказанность мучила обоих.

С пропитанием не было проблем. Ещё в тот день, когда оторвались от одичавших, они наткнулись на заброшенный хутор, где в горнице за столом, как в какой-то давней сказке, сидели три скелетика, двое взрослых и один поменьше, явно ребёнок. На столе миска с подёрнутым зелёной плесенью супом, куски черняги, превратившиеся в камень. Клешни скелетов покоились на столешнице, словно все трое раздумывали, продолжать трапезу или разойтись по своим делам. Кое-где на желтоватых костях прилепились обрывки разноцветных тканей, следы кошмарного маскарада. Ни Даше, ни Климову не надо было объяснять, что люди, которым принадлежали скелеты, умерли не своей смертью, а стали жертвами какого-то биологического опыта. Зато в подсобных помещениях, в сарае и кладовых они обнаружили массу полезных вещей. Там были новёхонькие, ещё с заводской смазкой инструменты — вилы, ножи, топоры, лопаты, рабочая одежда, тоже как будто вчера со склада, залежи съестных припасов — ящики со всевозможными мясными и рыбными консервами, водка, прохладительные напитки. По руссиянским меркам — целое богатство. Даша с порога, радостно взвизгнув, кинулась к бутылкам, но тут же опомнилась. Разумеется, это ловушка, подстава. Биологический опыт, которому подверглись хозяева хутора, наверняка продолжался во времени. Гостей тут ждали, не конкретно Дашу с Митей — любых. Оставленные без присмотра сокровища очевидное тому свидетельство. Экспериментаторы не особенно маскировались, что тоже понятно. Это в первые годы нашествия, когда руссиянин был осторожнее, осмотрительнее, применялись изощрённые мировые технологии, чтобы привести его в состояние всечеловека, теперь же с ним больше не церемонились. Ставили простейшие ловушки по типу мышеловок. Банка консервов, бутылка водки — иди, недоумок, разговейся на халяву напоследок.

И всё же, используя навыки выживания в городских условиях, путники солидно отоварились. К еде и питью не притронулись, но забрали кое-что из инструментов: большие садовые ножницы, топорик с короткой пластиковой рукоятью, пару длинных ножей, годных и для метания, моток бечёвки отличного качества, походный ранец, ну и кое-какую мелочь, включая коробку спичек и слесарный набор фирмы «Зингер». В доме, стараясь не смотреть на пирующие скелеты, запихнули в сумку тонкий шерстяной плед, разукрашенный символикой всемирной ассоциации антитеррористов. Даша умоляла взять с собой хотя бы упаковку гигиенических прокладок с усиками, раскиданных повсюду, у неё глаза разгорелись, как у нимфетки, но Митя поостерёгся. Энтузиазм Даши объяснялся просто — для целых поколений руссиян женские прокладки были ярчайшим символом красивой жизни, но именно их изобилие на заброшенном хуторе внушало серьёзные опасения. Вышел спор. Даша уверяла, что не собирается их использовать, а только поносит недолго в сумке, но Митя не смягчился.

По-настоящему смертушка чуть не прищемила им хвост всего два раза. Первый — когда переправлялись через искусственное водохранилище на утлой лодчонке, обнаруженной в камышах. В ней оказались и прочные, хотя и небольшие, алюминиевые веселки. Этого озера не было на карте, закодированной в подсознании у Мити. Огромное, с берегами, цепляющимися за горизонт, оно, скорее всего, образовалось десять лет назад, когда миротворцы испытывали новейшие баллистические ракеты класса Зэд, кардинально изменяющие ландшафт. Акции, проводившиеся в рамках гуманитарной программы «Помоги себе сам», наделали много шуму в СМИ и в конце концов были запрещены специальным постановлением Евросоюза. Но цель была достигнута: сотни тысяч едоков, жители неперспективных регионов, превратились в труху, что заметно облегчило колонизацию.

В озере, по которому они плыли, под взмахами весел просверкивали ртутные прожилки. Вода не давала брызг, было такое ощущение, будто они скользят по вощёной поверхности. Размеренные толчки вёсел убаюкивали Митю. Зеркальная гладь, рыжая, как солньшко, голова Даши, медленно надвигающаяся зелёная стена леса — всё казалось обманным, хрупким, моргнёшь — и растает. И вот, когда до берега оставалось рукой подать, необозримое водяное стекло с треском раскололось, и из трещины метрах в десяти от борта лодки высунулась, всплыла огромная, словно лунный кратер, пасть, которой позавидовало бы чудовище Лох-Несс. Митя крепко зажмурил и открыл глаза, надеясь, что кошмар развеется, но это был, увы, не кошмар. Над оскаленной пастью, усеянной сотнями белых, длинных, как напильники, кривых зубов, сверкали маленькие глазки, заглянувшие Мите прямо в душу. Даша, увидев его изменившееся лицо, оглянулась, вскрикнула и как-то в одно мгновение ловко распласталась на днище. Ещё раз выглянула поверх борта и в растерянности пропищала:

— Митя, что это такое?!

Он не знал, но догадывался. Скорее всего, это не живое существо, а робот-чистильщик, оставленный для присмотра за водным плацдармом. Если так, то вопрос в том, как он запрограммирован. Вариантов только два: аннигиляция или выемка информации с временным усыплением биообъекта. Против механических чистильщиков защиты нет. Конечно, его можно расплавить кристаллическим огнемётом, но где его взять? Вдобавок Митя не был вполне уверен, что это робот, а не водоплавающий мутант. Ему удалось затормозить в трёх метрах от безразмерного зева, куда лодка уместилась бы целиком вместе с пассажирами. Из розовато-глянцевой, утыканной металлическими (?) зубьями пещеры ощутимо смердело.