Разрозненная Русь - Вениамин Чернов

- Почему мы так длинно и узко построились?.. - Сорока подскочил - он казался бы подростком, если б не темное загорелое морщинистое лицо, - сурово замахал рукой: "Заткнись!.. Сглазишь... нельзя ничего говорить!.. Для такого дела есть князья и воеводы: как скажут, так и будем делать..."

Но все равно было странным видеть открытые, незащищенные фланги длинной шеренги - почти во все поле!..

Справа, в полуверсте от них на холме, поросшем кустарником, вдруг появились - передний ряд более сотни выставились из кустов - конные. Сорока довольно усмехнулся - он знал, что это всего лишь обманное пугало, созданное из полутора сотен владимирцев, которые только нынче ночью пришли и не успели еще отдохнуть и годились только для этого. Еще раз посмотрел: "Да, смотрится как взаправду запасной конный полк!.."

Вперед, на край поля, выехали князья Михалко и Всеволод с главным воеводой. Все в шеломах, вооружены, - кроме Михалка, - лошади убраны серебряными уздечками, султаны меж ушей, покрыты ковровыми попонами... "А где же русский князь: Володимер?.." - его не было видно...

Осакий Тур поднял руку ("Внимание!"), развернул коня, встал левым боком к воинам - солнце светило ему в лицо, - глаза блеснули из-под огромных рыже-бесцветных бровей, и звучным голосом мощно заговорил: что сейчас произойдет сражение, сказал, как должны вести себя воины, где и у кого какое место должно быть в бою, предположил варианты действий противника... Закончил:

- ...Мы не можем не побить Мстислава, иначе они нас побьют: после полудня будет здесь Ярополк!.. Слушайте своих старших и не бойтесь: что бы не вытворял ворог - помните: это он от страха перед вами будет делать: - Правда и Бог с нами!..

Михалко с неестественно бледным лицом снял с головы шапку - открыл седую голову - перекрестился, а затем, подняв висящий на груди крест с сверкающими на солнце каменьями, перекрестил воинство... Показал рукой на брата своего Всеволода - все поняли, что он хотел сказать этим.

Всеволод сиял золоченным шеломом и орлами на пурпурной накидке поверх начищенной блестящей подобно рыбьей чешуе брони, на посеребренном седле с высокой спинкой, чуть привстал на стременах и могучий бас его зарокотал над лугами, речкой, вторил эхом от правобережного леса. Он чеканил каждое слово, непривычно озвучивая слоги и ставя ударения:

- За нами Бог, потому что мы идем в бой за Правду!.. По Правде княжеский Володимерский стол должен быть за Михалком - братом моим; это земли наши - сыновей великого князя Юрия Володимеровича. Ростовские и Суздальские бояре в купе с Ростиславичами неправдой убили... Зверски!.. Андрея Боголюбского!.. Издеваясь над его телом и Душой его... Бог прибрал великого Андрея к себе и он теперь Оттуда смотрит вместе с Господом на нас!.. Мы обязаны нынче победить нечестивцев, которые разорили божьи церкви на Володимерской земле, ограбили Володимерскую Богородическую церковь и увели... отдали в полон Глебу Рязанскому нашу святую соборную икону Володимерскую Божью Матерь - она вопит: просит от нас помощи!. Знайте это!.. - опустился на седло, помолчал и уже потише, по-деловому, абсолютно не сомневаясь в победе, заговорил: - Одолев врага, когда он побежит, не гонитесь за ним - не разбегайтесь, с простых воинов снимайте доспехи, отнимите оружие и отпускайте - они такие же русские, как и мы, - нам вместе завтра с ними жить; в полон берите только бояр, сотских и знатных мужей. Еще раз заклинаю вас: не разбегайтесь!.. Иначе быть беде: мы можем заплутать средь них - их поболее нашего... - Развернул коня, как и воевода: - Ну, вперед! С Богом!..

Заревели боевые трубы и тысячи ног горным обвалом выкатились в поле.

* * *

Первыми пали хлеба под ногами вступивших в поле (теперь уже поле битвы!). Сорока с болью и с жалостью сделал первые шаги по растоптанному жнивью - "еще неделя-полторы и рожь бы цвела - уж колосья оперились..." А потом у него как будто что-то оборвалось в груди: "Что теперь?!.. Если жито топчем-губим, - до живота ли!.. На смерть идем!.. - сердце наполнилось горячим гневом, руки, ноги затяжелели, в голове - звон, гул: - Скорее бы!.. Где ж они?!.." - и он увидел их: из-за вершины поля высыпали пешцы и, дико крича, размахивая оголенными мечами, секирами, посверкивая на солнце небольшими круглыми щитами, бронью, устремились вниз. Сорока совсем не испугался, он больше удивлялся: зачем бежать (пусть и под гору) - при такой жаре, при таком расстоянии пока добегут - выдохнутся. А то, что рассчитывали на испуг (Сорока посмотрел вокруг), - никто и не испугался, - только лица напряглись, да шаги стали тяжелее у русских воинов.

Вот уже стройный четырехугольник ростово-суздальцев стал рассыпаться...

Сзади загудела земля под копытами: шедший конный полк стал рысью растягиваться в стороны и, немного погодя, пристроился за пешцами, двумя полусотнями с обеих сторон прикрыл фланги; всадники в руках держали луки и самострелы.

...Пешцы Мстислава полностью вышли в поле, также во всю ширь загородив его, и их теперь было очень хорошо видно - всех: первых, средних и последних - передние не закрывали задних (так как шли сверху вниз).

Что-то случилось - Сорока почувствовал, понял по изменившемуся шуму... Закрутил головой - впереди, - наступавшие перестали орать, некоторые стали переходить на шаг... С правого фланга русских вырвались конники, построившись в длинную лаву, они мчались навстречу Мстиславому войску. Видно было, как напрягались в неимоверном усилии всадники (они почти лежали в седлах - припали к шеям своих лошадей) и кони, чтобы в бешеном галопе лететь навстречу врагу. На "острие" лавы несся Владимир Святославич. Его все (свои и враги) узнали: по одежде, по подзолоченному шелому и блестящей богатой брони... по тому, как рядом с ним скакал всадник с черниговским княжеским стягом... Гик, свист одобрения вырвались из сотен глоток русских. Сорока Мерянин тоже кричал, но что-то сегодня у него было не так как раньше: как-то не четко и не реально (чувствовал он) и не было гнева прежнего... И только тоска какая-то! - что словами не пересказать. Поневоле - думы: "Господи! - ладно, хоть детей дал дорости, имение нажить - если что... - без меня проживут..."

Небольшой конный полк Владимира Черниговского на скаку развернулся налево и мчался теперь вдоль передних рядов противника и засыпал его стрелами... Видно было, как попадали, завертелись враги. Строй и порядок в Мстиславовом войске окончательно нарушился. Вдруг показалась (из-за Загорья вышла) конная дружина Мстислава - они хотели обойти своих слева, но остановились ("Видать, испугались нашего "засадного" конного полка") - справа им не пройти было: там овраг...

Тем временем и у черниговцев несколько всадников, пораженные стрелами, вылетели с седел. Сорока понял, что и ростово-суздальцы тоже стали отвечать стрелами... Князь Владимир Святославич вывел своих из-под обстрела и ушел также, как и пришел - пристроился позади Всеволода Юрьевича. Между сражающимися полками остались лежать несколько трупов, да десятка полтора раненых и спешившихся воинов ползли, шли, отстреливаясь от наступавших навстречу к своим... (Сбесившиеся кони без седоков умчались с поля боя.)

Еще сблизились, можно стало достать из самострелов, послышалась команда:

- Стрелить из самострелов!

Сорока Мерянин натянул тугую тетиву, крутя рукоять коловорота, вложил в желоб самострела короткую тяжелую стрелу - она в 2-3 раза летела дальше обыкновенной стрелы из лука и на близком расстоянии рвала кольчугу, пробивала любую бронь - и, приподняв ложе-ствол, плавно нажал на спусковой крючок - тетива щелкнула, как бич, - стрела свистнула - исчезла... То тут, то там застучали-защелкали самострелы... Свист, жжукивание пускаемых стрел... Никто не ожидал такого: ни те, кто открыл беглую стрельбу из самострелов, ни те по кому били (у Мстиславцев были в основном луки, и те не у каждого - они шли в бой, оголив мечи) - пешцы ростово-суздальцы остановились, ряды их еще сильнее смешались... Русские прибавили шаг и вот уже, дойдя на расстояние лучного боя, засыпали противника тучами стрел. Самострелы стали бить прицельно по передним - это окончательно ошеломило их, впереди шедшие были перебиты, многие пораженные стрелами попадали, раненые дико кричали от боли и страха... И, чтобы помочь своим пешцам, сквозь них Мстислав пустил конную дружину, но это только усугубило положение: попав под дождь русских стрел, конница начала сама топтать своих - сбесившиеся раненые кони сбрасывали под копыта седоков и, топча пешцев, повертывали обратно, лягая и кусая встречных коней со всадниками, разметывая конные ряды, прокладывали себе дорогу вон...

Вновь взревели трубы, забили "рать" барабаны; послышалась команда: "Пропустить комонных!.." Первыми сорвалась русская конница с флангов, затем, пройдя сквозь ряды своих пешцев, вылетел с конной дружиной Всеволод, - врезался в Мстиславов полк - полуоглушенных, растерянных (многие раненые стрелами, изувеченные своими конями) - разил огромным двуручном мечом; бил по шеломам лезвием, тыкал острым концом... Несколько раз он слетал у него с руки, - только железная цепь, которой была пристегнута к запястью рукоять, не давала оружию упасть... Личина слетела - висела на ремешке - он его закинул на затылок, в левой руке держал продолговатый червленый щит - защищал им себя и коня.