Ураган по имени «Чингисхан» - Сергей Самаров

— До меня уже много лет пытаются такие, как ты, добраться, — откровенно рассмеялся Чингис. — И твой Виктор Викторович тоже пытался. Я уничтожил его и весь его отряд, хотя у него было людей больше. А сам ни одного человека не потерял. И тебя так же уничтожу. Приходи. Или я сам к тебе заявлюсь. Где тебя искать? Имя свое скажи, смельчак…

— Меня зовут подполковник Устюжанин. Спецназ ГРУ.

— Ага, значит, ты в поселке и уже знаком с результатом моих трудов.

— Знаком. И понимаю, что до «Чингисхана» тебе далеко. Просто не тянешь. Мелкая сошка ты, и не более, хотя мнишь себя непонятно кем.

Чингис встал и поднял голову к небу. В той стороне, где находился поселок, оно в самом деле слегка посветлело. Наверное, там ураган уже терял силу. Но все, что он хотел сделать в поселке, Чингис сделал. И вскоре намеревался воплотить в жизнь другие свои планы.

— Зря ты меня обижаешь. Роста я небольшого, согласен. Но ты должен знать, как опасно обижать людей небольшого роста. Они самолюбивы, а это значит, что я скоро к тебе заявлюсь. Ты меня обидел, а я не прощаю такого. Жди. И тебя уничтожу, и людей твоих, и жителям поселка много приятных минут доставлю, им будет что до старости вспоминать. Жди меня, подполковник, жди вместе с ментовским подполковником. Его та же судьба ожидает, что и тебя. Жди…

— Буду рад встрече. Я уже приготовил для тебя наручники. Сразу предупреждаю, что не буду тебя убивать. Людей твоих убью, а тебя под суд отдам. Пожизненное заключение тебе гарантировано. Только жизнь твоя в камере для обезьян, как в зверинце, несладкой будет. В таких камерах больше трех-четырех лет не живут. Но тебе хватит этого времени, чтобы подумать о своих ошибках. Приходи. Наручники тебя ждут…

— Можешь хоть весь поселок по периметру окопом огородить. Я все равно у тебя за спиной окажусь и расстреляю тебя, как «крапового» подполковника и его людей.

— Посмотрим…

То ли связь прервалась, то ли собеседник отключился от связи, но говорить Чингису было уже не с кем. Несмотря на это, разговором амир остался доволен…

Конечно, теперь можно было понять, что Чингис изначально место для пережидания урагана выбрал неправильное. Нужно было уезжать подальше, смещаться южнее, туда, где небо до сих пор пусть и не чистое, но не куролесит, и не встают дыбом тучи. Там ураган не достал бы отряд. Сам Чингис в глубине души понимал, что именно он виноват в том, что решил так близко остаться. В результате остатки «краповых» их догнали и достали. И серьезно достали. Чуть не половину личного состава приходится хоронить. Да еще где-то один или двое из «краповых» гуляют и, несомненно, представляют собой опасность для всех, в том числе и лично для Чингиса. «Волкодавы» — противные нравом существа. Пристанут — не отвяжешься, пока не убьешь. Надо было сразу добивать их, под мостом. Добивать несмотря ни на что, добивать безжалостно. Однако тогда была слишком зримой опасность приближения «Чингисхана». Первая ошибка с выбором места отсиживания, плюс вторая, все это мешало Чингису быть тем, кем он хотел себя видеть — Чингисханом. Это планы его рушило. Те самые планы, в результате выполнения которых он сам бы вознесся и свой авторитет вознес бы в разы. Ошибки совершены, и их уже не исправить. Но Чингис пристрелил бы любого, даже самого близкого, самого незаменимого из своих людей, если бы тот попытался предъявить ему претензии по поводу этих ошибок. Виноват не он, а обстоятельства. Кто мог предсказать траекторию движения урагана? Мировая практика такова, что нет специалистов, готовых сказать с абсолютной точностью, в каких местах он пройдет, кого заденет, а кого пощадит. Тем более, ураган с таким страшным именем… Он и должен всех обманывать, он и должен нападать там, где его не ждут. И пусть этот глупый подполковник спецназа ГРУ считает, что Чингис не имеет права сравнивать себя с Чингисханом, скоро он убедится, что Чингис тоже является своего рода ураганом и по хитрости не уступает ни полководцу древности, ни катастрофическому природному явлению.

Но это все чуть позже. Хотя, конечно, нетерпение где-то в горле клокочет и даже слегка душит, тем не менее следует смирить себя и подчинить желания воле. Позже… Позже… Пока же следует позаботиться о том, чтобы ураган перенести без потерь. Потери допустимы там, в поселке. Они, наверное, были, и были не меньшими, чем от прихода Чингиса. «Чингисхан» своей грозной силой может не бояться ни засад, ни встречных выстрелов. А Чингис уже и без того понес значительные потери, хотя и не признался в этом подполковнику «летучих мышей». Но «летучие мыши» тоже, наверное, без потерь не обошлись. А Чингис обойдется…

Небо и горизонт со стороны моря обещали угрозу серьезную. Если бы тучи в небе летели прямо, это было бы привычно, не смущало и не пугало бы. Но они устраивали небесную карусель, обладающую невероятного напряжения центробежной силой. Казалось, что сила эта должна разбросать тучи по всей округе, но еще большая сила была заключена в воронке, в которую они, откатавшись на своей карусели, скатывались. Сейчас сама горловина воронки была не видна, но по движению туч чувствовалось, что она много севернее этих мест, существует и здравствует.

Следовало торопиться.

Похороны закончились без траурного митинга. Не в традициях мусульман траурные митинги устраивать. Митинг и скорбь — несовместимые вещи. Впрочем, и мусульманские обычаи в большинстве своем этими похоронами нарушались, кроме одного, и главного. Убитого следовало хоронить в день смерти, и чем раньше, тем лучше.

Но даже в воздух никто не стрелял. В последнее время в воздух часто стреляют от радости. В армиях принято стрелять в память о погибших. Но здесь и радости было не место, и не в армии они служили, поэтому и не стреляли. Тихо и мирно зарыли погибших, и этого хватило. Не хватало только времени. Ветер крепчал до неприличного, и дождь пошел, резко, будто упал откуда-то. Были отдельные крупные капли, которые иногда больно били по лицу и по голове, но редкие капли — это не дождь. Настоящий ливень потом свалился. Хорошо, что до него успели закопать могилы и завалить их камнями. Укладывать тела покойников в лужу неприлично и с человеческой, и с религиозной точки зрения. Покойников следует уважать, потому что каждому придется когда-то в последний путь отправляться, и не уважать других — это значит себе того же желать. Потому торопились и успели до дождя и урагана.

Поначалу это был всего лишь дождь, а не настоящий ливень. И не штормовой или ураганный ливень. Просто дождь при сильном тягучем ветре, который заставлял капли лететь иногда чуть ли не горизонтально земле. Но со стороны моря шла, угрюмо нависая над землей, темная стена ураганного ливня. Изначально даже две стены. Первая, самая темная, прошла уже стороной двумя часами раньше и устремилась в сторону поселка. Там ураган должен был хорошо порезвиться. Туда же «Чингисхан» «послал» и свои мощные и страшные для всего живого смерчи. Здесь смерчей видно не было, хотя они могли прийти и сюда. Характер урагана всегда представляет собой сплошную загадку даже для тех, кто положил жизнь на его изучение, и никто никогда не ждал от него ничего хорошего.

Кроме, конечно, Чингиса, потому что он видел в урагане своего союзника. Сначала Чингис сделался его предшественником. Он начал дело разрушения, которое ураган продолжил самостоятельно, и намеревался после урагана, когда все будет разрушено, доказать, что Чингис и «Чингисхан» — родственники, обладающие большой долей сходства. Они мыслят и действуют одинаково. И пусть этот глупый подполковник спецназа ГРУ, пообещавший уничтожить Чингиса, думает все, что его душе угодно, Чингис будет поступать совсем не так, как подполковник «летучих мышей» ожидает.

Конечно, вмешались «краповые». Потеря двух машин может существенно повлиять на эффективность действий отряда. И потеря людей, естественно, не может его не ослабить. Но пока это значило лишь то, что оставшиеся должны будут действовать быстрее и более эффективно. Чингис на это рассчитывал, парни никогда еще его не подводили.

— Все. Уже пора, — сказал амир. — Уходим в машины…

Для того, чтобы добраться до машин, требовалось подняться по камням на завал в проходе, а потом спуститься в расщелину между скалами. Подниматься на верхнюю точку уже необходимости не было, можно и рядом со скалой, по краешку подняться. Там, по краешку, камни были не такими крупными, и подниматься значительно легче.

Чингис пошел первым, как и полагается командиру.

— Амир! — громко позвал Джумали.

Чингис обернулся.

— Что с этим козлом делать? — кивнул Джумали в сторону по-прежнему стоящего перед камнем пленника. Видимо, водитель точно сделал себе укол пармедола, а то и сразу пару всадил. И потому вид имел совершенно отрешенный.

— В машинах и без него тесно… — в раздумье проговорил амир.